Нераздельные (ЛП) - Шустерман Нил. Страница 72

Несостоявшаяся убийца громко хватает воздух ртом. Роберта Грисволд потеряла дар речи! И это такое чудесное зрелище, что Кэм победоносно улыбается, ощущая, как все швы на лице зудят от радостного возбуждения.

— У меня есть информация, что СМИ подхватили и ретранслируют эти видео. Само собой, одной картинки без звука недостаточно, поэтому я задействовал твой телефон на передачу аудио. Все, что ты сейчас сказала: об армии, которую создают «Граждане за прогресс», о том, как они спонсируют и куда «направляют» хлопателей — все это теперь достояние общественности; в настоящий момент тысячи, а может, и миллионы людей слушают нашу с тобой беседу. Ты хотела поразить мир своими достижениями. Что ж, моя дорогая мамочка, тебе это только что с блеском удалось!

Роберта открывает и закрывает рот, словно золотая рыбка, выпрыгнувшая из аквариума.

— Я тебе не верю, — наконец произносит она дрожащим голосом. — Ты не можешь быть таким коварным!

— Я и не был… вначале, — признает он, — но научился у тебя. — Он смотрит на ряды сплетов справа и слева. — Я не смог убить их, но ведь им необязательно умирать, чтобы программа была закрыта. Я прав?

И тут телефон Роберты звонит.

Кэм подмигивает ей:

— А вот и окрик от начальства. Ну же, возьми трубку. Ваш разговор тоже пойдет в живой эфир; и, уверен, великое множество людей с удовольствием послушают, что имеют сказать по этому поводу твои хозяева.

Она вынимает телефон и проверяет номер. Кэм не знает, кто звонит, но кто бы это ни был, Роберта в ужасе. Она бросает телефон на пол и разбивает его оставшимся каблуком.

— Конец связи, — подытоживает Кэм, приподняв бровь. — Ну и ладно, все равно дело уже сделано.

Он не торопясь вынимает из пистолета обойму и, достав из кармана новую, с боевыми патронами, вставляет ее на место с щелчком куда более внушительным, чем давешняя бессильная осечка.

— Слышишь, как все рушится, Роберта? Не только твоя работа, но и алебастровые пилоны, которые поддерживают здание «Граждан за прогресс», то самое, что ты с такой самонадеянностью считала нерушимым. И все из-за тебя. Не могу даже представить, что теперь с тобой сделают. Имею в виду не только общественность, но и твоих приятелей из «ГЗП».

С этими словам Кэм протягивает ей заряженный пистолет.

— Но тебе повезло. Камеры по-прежнему передают картинку; шоу еще не окончено. — Он кивает — уже без злорадства, торжественно признавая ее ответственность перед миром и самой собой. — Подари публике достойный финал, Роберта.

Он поворачивается и решительно выходит из палаты, не оглядываясь назад.

69 • Роберта

Она смотрит вслед удаляющемуся Кэму и перед тем, как тот исчезает за дверью, прицеливается ему в затылок. Роберта держит пистолет недрогнувшей рукой… но не стреляет. Если она его сейчас убьет, ей будет только хуже. Пусть уходит. Дверь закрывается, и Роберта остается одна.

Нет, не одна, потому что вокруг — плоды ее труда: пятьдесят отталкивающего вида сплетов, которым теперь не стать солдатами. Не будет и осторожного подсовывания их общественности — никакие умельцы медийных манипуляций не исправят картины и не сделают ее менее отвратительной. Публика увидит в этом порождении «Граждан за прогресс» зверство, а не новые возможности. Сплетов засунут куда-нибудь с глаз долой, Роберту ждет всеобщее презрение, а бывшие соратники отдадут ее на растерзание, если вообще оставят в живых.

Кэм поступил правильно, дав ей пистолет. Это был акт горького милосердия, потому что хоть так, хоть эдак, а ее жизнь кончена.

И вот, под обращенными на нее взорами всего мира Роберта Грисволд падает на колени, приставляет дуло пистолета к виску и…

…держит его.

Держит…

…пока не осознает, что ничего не выйдет. У нее не хватает смелости нажать на спуск.

Такой они и застают Роберту, когда, наконец, являются за ней: на коленях, с пистолетом у виска, захлестнутую волной страха, но все же неспособную избавить себя от участи худшей, чем смерть, надвигающейся на нее из-за океана, словно цунами.

70 • Грейс

— Меня зовут Грейс Элинор Скиннер, вы можете называть меня «мисс Скиннер» или «мисс Грейс», но «мисс» — обязательно, потому как это признак уважения, а вы обязаны проявить ко мне уважение из-за того, что я вам принесла.

Джон Рифкин, вице-президент по продажам, сидит в кожаном офисном кресле. Кресло большое, но отнюдь не роскошное, деньгами от него не пахнет, а пахнет просто офисом. Стол тоже ничего так, но видно, что собран при помощи торцового ключа, то есть не из дорогих. По мнению Грейс, это очень хорошо. Компания должна быть голодной. И эта компания — как раз то, что требуется.

Мистер в кресле, похоже, откровенно забавляется. Ну и ладно. Грейс только потому и пропустили аж в самый офис, что подчиненным Рифкина показалось, будто небольшое развлечение посреди серых будней не повредит. Знали бы они!..

— Так что же у вас в коробке, мисс Скиннер?

Грейс начинает аккуратно вынимать часть за частью и расставлять их на столе по размеру, слева направо. Менеджер по продажам, сохраняя на лице полуулыбку, крутится в кресле. Наверно, думает, его разыгрывают. Пусть думает, что хочет, лишь бы не мешал ей излагать дело.

— Похоже на разбитые части принтера, причем какого-то устаревшего, — молвит Джон Рифкин, вице-президент по продажам, тем снисходительным тоном, которым солидные люди разговаривают с детьми и низкокортикальными взрослыми. — Но я, знаете, не собираю старье, так что вы, кажется, не туда пришли.

— Как раз туда, куда надо. Я пришла в вашу компанию, потому что есть еще шесть других, производящих медицинское оборудование, и они больше и успешнее вашей. Я навела справки.

Джон Рифкин, вице-президент по продажам, слегка теряется:

— Навели справки? Вы?

— Да, навела, я. К тому же, в отличие от этих компаний, «Рифкин Медикл Инструментс» не связана с «Гражданами за прогресс».

— Нет, мы не связаны. Наверно, потому и сидим на седьмом месте, — говорит Рифкин, раздосадованный тем, что приходится это признать.

— Кроме того, я разузнала и про вас, — продолжает Грейс. — Компания называется «Рифкин Медикл Инструментс», но фамилия теперешнего ее президента — другая. Из чего я делаю вывод, что вы вцепитесь когтями и зубами в любой шанс, чтобы рвануть вверх по лестнице. Я права?

Ему становится не по себе.

— Кто вас подослал? Боб, да? Боб?

— Не знаю никакого Боба, я сама по себе. — Грейс указывает на разложенные на столе детали. — Это — орган-принтер. Сейчас он вроде как в расплетенном виде, но еще недавно работал. Дело стоящее.

Джон Рифкин немного расслабляется и одаривает Грейс покровительственной улыбкой:

— Мисс Скиннер, этот обман развенчан много лет назад. Идея орган-принтера сама по себе неплохая, но реализовать ее на практике пока никому не удалось.

— Кое-кто хочет, чтобы вы так и думали, — шепчет Грейс. — Но Дженсону Рейншильду было лучше знать.

Внезапно он выпрямляется, будто первоклассник в свой первый школьный день.

— Вы сказали «Дженсон Рейншильд»?

— Вы слышали о нем?

— Мой отец слышал. Этот человек был гений, но, говорят, он сошел с ума?

— Или его свели. Но сначала он смастерил вот это.

Вот теперь Рифкин заинтересован. Он принимается постукивать авторучкой по столу — похоже, эту мисс Скиннер стоит принять всерьез.

— Если его сделал Рейншильд, то почему он у вас?

— Получила от его вдовы. Старуха держала лавку антиквариата в Огайо.

Рифкин хватает телефон.

— Не трудитесь, она умерла. Большой пожар. Но я знала: она хотела, чтобы из всех вещей в лавке я спасла именно эту. Вот я и спасла. А теперь собираюсь отдать ее вам.

Он протягивает было руку к одной из частей, но, вдруг засомневавшись, спрашивает:

— Можно?

Грейс кивает, и он осторожно берет часть, крутит ее, рассматривая со всех сторон.