Прекрасная дикарка - Ольховская Анна Николаевна. Страница 14
– Замечательно! – Майоров нетерпеливо затоптался у багажника. – Давай открывай свою коробчонку, возьмем пакеты и пошли. В темпе, в темпе! А то сейчас очуняюсь прямо в паркинге.
– Не думаю, что это понравится соседям, – хихикнула Изабелла, открыв багажник. – Бери вон тот пакет, дальний, да поаккуратнее, не разбей.
– А что там? – Алексей закопошился в груде коробок и пакетов, вытаскивая указанный.
– Виски.
– Ох, только не это!
– Не волнуйся, сегодня мы пить не будем, – фыркнула девушка. – Но не оставлять же спиртное в машине, верно?
– Верно, – кивнул Майоров, присматриваясь к чемуто в глубине багажника. – А это еще что такое, мадемуазель Флоренская?
– Ты о чем? – насторожилась та.
– Да вон там, – он потянулся к закиданной всяким хламом коробке, а в следующее мгновение едва успел отдернуть руку от захлопывающейся дверцы. – Ты что, с ума сошла?! Ты же мне едва руку не сломала!
– Ой, прости, прости! – Изабелла побелела, губы кривились, глаза запали – видно было, что девушка испугалась всерьез.
Она прижала к груди ту самую, едва не сломанную руку и принялась раскрашивать ее поцелуями. Именно раскрашивать, причем в яркоалый цвет, другой помады мадемуазель Флоренская не признавала.
– Господи, какая же я дура! Отвлеклась и совершенно автоматически нажала кнопку на брелке, которая закрывает багажник дистанционно! – девушка прерывисто вздохнула, едва сдерживая слезы.
– Ну все, все, перестань, – Алексей попробовал отобрать руку в алых розочках, но Изабелла вцепилась намертво.
Она висела на конечности, продолжая причитать и каяться, она хлюпала носом и посыпала голову словесным пеплом, она бестолково суетилась, роняя все пакеты по очереди, и вскоре Майоров совершенно забыл о том, что он увидел в багажнике.
А когда вспомнил, было уже поздно.
Слишком поздно.
Непоправимо поздно.
ГЛАВА 12
– Но как же… Ты обещал! – Изабелла с недоумением всматривалась в лицо своего будущего мужа, выискивая, наверное, признаки не очень умного розыгрыша.
Но ничего, кроме усталости с легкой примесью раздражения, там найти не удалось. Может, потому, что раскопки велись по всем правилам археологии – метелочками и совочками, чтобы, не дай бог, не разрушить какуюнибудь архиважную фигню. Нет, она лично с удовольствием врезала бы по этой наглой физиономии экскаваторным ковшом, но увы – пока нельзя.
Ничего, она врежет. Потом. Уже совсем скоро. Главное, не сорваться раньше времени, ведь они с сестрой больше трех лет ждали этого! И удерживать себя в рамках, придуманных этими кретинскими людишками, становилось все труднее. Хорошо, что у Жанки имелись связи среди фармакологов, и она смогла бесперебойно снабжать сестру необходимыми препаратами, иначе Изабелла Флоренская очччень удивила бы своих поклонников!
Но дикое напряжение, усиливавшееся с каждым днем, проведенным в роли любящей женщины все труднее удавалось погасить таблетками.
Нет, ей нравился Алексей Майоров, очень нравился. Этот мужчина не мог не нравиться, пусть и был почти на двадцать лет старше. Подтянутое, мускулистое тело, вьющиеся каштановые волосы с легкой проседью, которая совсем не старила Майорова, не очень правильное, но чертовски привлекательное лицо, и главное – бешеная энергетика, покорявшая в свое время стадионы. Она еще девочкой не пропускала ни одного выступления певца Алексея Майорова по телевизору, это у них семейное, наверное. Ее двоюродная сестра, Жанна, так та вообще стала фанаткой звезды и моталась за ним по всей стране с группой таких же. Но она не помнила этого, она тогда совсем маленькой была. Ей бабушка рассказывала. Баба Клава. Она заменила маленькой Тонечке маму, вечно пропадавшую гдето. Ну и что, подумаешь – мать работала проводником поездов дальнего следования! Это ее не оправдывает! И если уже скинула дочь на руки бабке, так пусть не лезет потом со своими нотациями! Пусть не лезет! Пусть!
А ее за это в сумасшедший дом закрыли. Нет, мать ей попрежнему не жалко, а вот бабу Клаву – жалко. Не выдержала старушка случившегося, вернее, сердце ее изношенное не выдержало – умерла баба Клава. Если бы она, Тоня, знала, что так будет, она бы не тронула мать.
Нет, тронула, все равно тронула бы. Это оказалось так… так… опьяняюще, что ли? Искаженное ужасом лицо, кровь повсюду, постепенно угасающий крик, а она бьет и бьет ножом, все больше погружаясь в неведомое прежде чувство экстаза. Она словно переполнилась тогда мощной энергией смерти, она стала всесильна. И если бы ей именно тогда встретилась бабка Степанида! Но увы, следующие почти десять лет ей встречались только психиатры и психи. А она не больна, она здоровее некоторых будет!
Хотя к тому времени, когда в психиатрической клинике, в которой содержалась Антонина Евсеева, появилась ее сестра Жанна, она, Тоня, превратилась в полуовощ.
А поскольку этот полуовощ вырос в очень красивую девушку, его, вернее, ее пользовали все желающие. И, между прочим, ей это очень нравилось, оргазм немного напоминал пережитый когдато экстаз убийства.
И полуовощ вел свою незатейливую полурастительную жизнь – спать, есть, совокупляться. О беременности можно было не беспокоиться, после трех выскабливаний детородная функция самоликвидировалась. Но об этом она узнала позже, когда Жанна вытащила ее из психушки и подарила новую жизнь.
Да еще какую жизнь – актрисы! Правда, вначале Антонине Евсеевой пришлось пройти курс медицинской реабилитации, когда, собственно, она и узнала о своем приобретенном бесплодии (и это было просто замечательно – детей Тоня терпеть не могла). Тогда же врач подобрал для нее весьма дорогостоящие, но зато очень эффективные препараты, помогающие Антонине жить среди людей свободно. Потом – стоматолог, косметолог, венеролог… Хотя нет, венеролог был раньше, в первую очередь.
А потом Антонина Евсеева стала Изабеллой Флоренской. И психушка, в которой она провела столько лет, сгорела. Причем на пожаре погибло много людей – и пациенты, и персонал. Короче, все, кто мог узнать в восходящей звезде Изабелле Флоренской буйнопомешанную Антонину Евсееву, в тринадцатилетнем возрасте жестоко зарезавшую собственную мать.
Жанка вообще предпочитала следы заметать с помощью огня, а ее маниакальная ненависть к Алексею Майорову и Анне Лощининой намекала на то, что сумасшествие – наследственный бич Евсеевых.
Это подтверждал и план мести, разработанный Жанной. Ее муж, Михаил Карманов, досиживающий свой срок в колонии, в детальной разработке плана, само собой, не участвовал, но финансировал операцию он. Как он умудрялся это делать, находясь на зоне, Изабелла (она даже в мыслях больше не хотела называться плебейским именем Тоня) не знала и знать не хотела. Главное – деньги были, и немалые. И лекарства тоже были, что позволяло первые годы держать себя в рамках.
К тому же поначалу все шло просто замечательно – Алексей не смог устоять перед ее приобретенным в психушке опытом, Жанка пригнала в нужное место папарацци, адюльтер звезды шоубизнеса и примерного семьянина Майорова порадовал желтую прессу, а жена Алексея, так ненавидимая Жанкой Анна Лощинина, вместе со своим отродьем кудато исчезли.
Это поначалу очень расстроило Жанку, она приготовила для бабы с девчонкой гораздо более жуткую участь, чем банальная смерть, но увы – поиски ни к чему не привели.
Да, Жанна и Михаил тоже искали майоровских баб, по своим каналам. И ничего, Анька с Никой исчезли бесследно.
Ну и… с ними.
И сестры занялись Алексеем всерьез. А это, между прочим, было довольно сложно после почти годового перерыва в отношениях. Майоров и изначально не особо рвался в постель к Изабелле, без помощи Степаниды не обошлось. Но тогда помощь была минимальной – так, банальный приворот.
Кстати, о Степаниде. Жанке ктото порекомендовал эту бабку, известную тем, что сотворенные ею привороты и порчи были реальными. Сестры явились к ведьме как обычные клиентки, но во время разговора Степанида, похожая на мумифицированный грибсморчок, все время приглядывалась к Изабелле.