Пограничные стрелки - Брэнд Макс. Страница 44

Спасены, если только настигающий их дьявол не использует тот же шанс!

Все, кроме Франчески, обернулись. А она, не знающая страха, энергично выжав сцепление, продолжала вести машину вперед. Чудо, что ее колеса выдержали такой удар! И тут они увидели, как длинный автомобиль пограничников подлетел к той самой отметке, с которой их машина только что перенеслась через бездну.

Одновременно раздался раздирающий душу отчаянный вопль, вырвавшийся из нескольких глоток. Это был ужасный, звериный, неистовый крик, который — Уэлдон был в этом уверен — останется навсегда в его сердце! Не в силах отвести глаз, он смотрел, как огромный автомобиль затормозил на самом краю расщелины. Его развернуло, закрутило, передние колеса зависли над пропастью. И все-таки водитель удержал машину!

Со вздохом облегчения Уэлдон повернул голову и обнаружил, что они стоят, а Франческа лежит на руле, бессильно опустив руки.

Он выскочил из машины и вынес из нее девушку. Дикинсон наклонился над ней, прижав ухо к сердцу.

— Я было решил, что ей конец! — проворчал он. — Услышав этот ужасающий вопль, она упала, как будто ее пронзила пуля. Но это всего-навсего обморок!

— Садись за руль! — зарычал Йоррэм, обращаясь к Каннингему. — «Всего-навсего обморок», — свирепо передразнил он Дикинсона, когда все они снова забрались в автомобиль и Уэлдон устроился позади, придерживая обмякшее тело Франчески. — Всего-навсего обморок! — сердито повторил, подчеркивая каждое слово. — А я уверен, что это ее доконало. Она никогда уже не будет такой, как раньше, — никогда! Франческа извела себя вконец. У женщин так и бывает. Они могут держаться до какого-то предела. И все. Мужчина — другое дело. Он может сто раз обжечься — и снова возьмется за свое. Но Франческа сломалась. Сегодня утром она в моих глазах стоила полмиллиона, а сейчас не стоит и цента! — Йоррэм никак не мог успокоиться.

— Ничего, — откликнулся Дикинсон с мрачной улыбкой и ткнул пальцем в Уэлдона. — Он подберет этот утиль!

Это было произнесено с такой жестокостью, презрением и радостью, что до Уэлдона не сразу дошел смысл сказанного. Только спустя минуту понял, что рядом с ним сидит человек без сердца, каких хватает в этом мире!

Он не смотрел на Дикинсона. И даже не сердился на него. Он испытывал те же чувства, что и человек, который перегнулся через борт корабля и вдруг заметил рыбу-меч, всплывшую на поверхность и вновь скрывшуюся в глубине океана.

Глава 38

УВЯЗ ПО УШИ

Франческа пришла в себя почти так же быстро, как и отключилась. Повернувшись к Уэлдону, она вцепилась в него:

— Они все погибли?

— Никто не погиб! Ни один человек, — успокаивал ее юноша. — Все живы. Вы меня слышите? Никто не пострадал. Они остановились на краю скалы. Передние колеса сорвались, но все обошлось. Слышите, Франческа?

Ему пришлось повторить это несколько раз. Девушка была как в тумане и походила на человека, очнувшегося после наркоза.

Наконец поняла:

— Все живы?

— Все.

Она все еще цеплялась за Уэлдона, и он почувствовал, как по ее телу пробежала дрожь. Потом вздохнула с облегчением.

— Мне уже гораздо лучше, — сообщила, высвобождаясь из рук парня и усаживаясь между ним и Дикинсоном, который смотрел прямо перед собой. Легкая усмешка не сходила с его лица, которое не выражало ничего, кроме презрения к человеческой слабости. Бросив на него беглый взгляд, девушка придвинулась поближе к Уэлдону.

Он понимал, что Йоррэм прав. Она всю душу вложила в эту авантюру, и сердце ее сгорело. Демон сидел в ней — разве он сам не видел этого? — и этот демон исчез в огне. А то, что осталось… что ж, осталась женщина, нежная и желанная. Душа Уэлдона обретала крылья при одной только мысли об этом. Однако ему трудно было привыкнуть к ней, он не был полностью в этом уверен.

А кто мог быть в этом уверен? Когда их путешествие только начиналось, уставшая Франческа спала у него на плече, как дитя. Потом была как натянутая стальная струна и в трудные минуты вела себя мужественно. Она всячески ободряла и поддерживала своих спутников, словно именно от нее зависела судьба всей вылазки.

В ней было что-то такое непостижимое, чего никогда не смогут понять Йоррэм и ему подобные. Так что, возможно, она снова станет хищной красивой птицей с мощными крыльями, длинными когтями и острым клювом, чтобы летать, сражаться и вести жизнь мужчины в том мире, где правят одни мужчины.

Вздохнув, Уэлдон перевел взгляд на место водителя, где теперь сидел Каннингем. Под его управлением машина вела себя по-другому. Она как бы утратила мощь, кипучую энергию и головокружительную скорость. Серый автомобиль мягко и осторожно передвигался по пустыне и, свернув, перевалил через холмы. А там уж рукой подать было до убежища Йоррэма.

Когда наконец приехали, Йоррэм, поддерживая Франческу, отвел ее в хижину. Он по-отечески разговаривал с девушкой, убеждая ее прилечь и отдохнуть. Она не должна уезжать отсюда. Он сам позаботится о ней. Франческа молчала.

Уэлдон не заметил на поляне ни одной машины. Хижина опустела, вокруг стояла тишина, луна освещала унылый пейзаж.

Он пошел в комнату, где осталась его одежда. Ему принесли горячую воду. Процедура удаления грима была медленной и мучительной, но в конце концов юноша справился с этим делом, оделся и вышел в коридор.

Йоррэм, Дикинсон и Каннингем сидели вместе с Уилбуром в небольшой комнате и молча пили виски как воду. При виде Уэлдона никто из них не проронил ни слова.

— Где она? — спросил парень. — В какой комнате?

— Ни в какой, — отозвался Дикинсон и злорадно ухмыльнулся с видом человека, которому многое известно.

— Где она? — повторил свой вопрос Уэлдон.

— Она уехала, — мягко ответил Йоррэм. — Присоединяйся, Лью. Налей себе виски. Джимми ставит выпивку. И кстати, получи свою долю. — Он вытащил из кармана пачку банкнотов. — Удивляешься, откуда это у Джима? — усмехнулся Йоррэм. — С собой он их не таскал. Со мной он расплатился иначе. Но всем вам я плачу наличными. Эта работа, сынок, стоит пятьдесят тысяч. Тридцать процентов на текущие расходы. Остальное разделите на четверых. Тебе причитается…

— Ровным счетом ничего, — отрезал Уэлдон. — Я не в игре. Я только хочу знать, куда она уехала.

Он подошел к столу и остановился в ожидании ответа.

Заговорил Йоррэм, миролюбиво подняв руку ладонью вверх:

— Я не знаю, Лью. Если бы знал, сказал тебе. У нее своя дорога. Нас связывают с ней только деловые отношения. Слушай, старина, в соседней комнате найдешь кушетку. Ложись и поспи немного, а утром, возможно, изменишь решение относительно своей доли.

— Я ухожу, — твердо сказал Уэлдон. — Хотелось бы только оставить записку для нее.

— Он никогда ее не увидит, — промурлыкал Дикинсон.

Уэлдон повернулся к нему с внезапной яростью:

— Вы знаете ее?

— А вы? — поддел его Дикинсон с издевательской ухмылкой.

— Знаю!

— Черта с два!

Уэлдон хлопнул его по плечу. Плечо оказалось твердым и мускулистым.

— Мне не нравится, как вы о ней говорите, — заметил он.

— А что вам вообще во мне нравится? — нагло поинтересовался Дикинсон. — Вам нравится мое лицо, к примеру?

— Нет, не нравится, — сказал Уэлдон. Он смотрел на Дикинсона и не торопился уходить.

— Послушайте! — вмешался Йоррэм. — Прекратите! Уилбур, уведите Уэлдона. Дикинсон…

Дикинсон даже не шелохнулся. Откинувшись на спинку стула, он смерил Уэлдона взглядом, как боксер, который, глядя на противника, прикидывает, сколько раундов тот выстоит против него.

— Что вы предпочитаете? — подчеркнуто вежливо спросил он, растягивая слова. — На кулаках, на револьверах, на ножах?

— Как хотите! — откликнулся Уэлдон. — Пешком, верхом, днем или ночью, на револьверах или на ножах или голыми руками. Вы мне не нравитесь, Дикинсон. И если вы еще раз назовете ее имя, вы знаете, что я сделаю? Я придушу вас на месте!

— Я не потерплю… — начал было Йоррэм.