Глубина моря - Тор Анника. Страница 29
— В первый вечер здесь, — прошептала Нелли, — ты ушла с тетей Мартой. Я думала, ты никогда не вернешься.
— Я ничего не могла поделать. Меня вынудили.
— Если никто ничего не мог поделать, — сказала Нелли, — чья же в этом вина?
Глава 35
Проходили дни. Первая неистовая боль превратилась в глухую скорбь. Тоска по маме не проходила, и Штеффи иногда плакала.
— Пусть плачет, — сказала Хедвиг Бьёрк тете Марте. — Так легче. Я знаю, я потеряла свою маму в ее возрасте.
— Не нужно было уезжать в Швецию, — плакала Штеффи. — Я должна была остаться.
— Нет, — решительно сказала Хедвиг Бьёрк.
— Нет, я должна была там остаться, с мамой.
— И умереть? Для нее было бы лучше знать об этом? Или папе? Поверь мне, Стефания, пока твоя мама была жива, она была благодарна, что вы с Нелли в надежных руках. Что, по-твоему, поддерживает сейчас твоего папу? То, что вы обе в безопасности.
Папа. Как же ему одиноко сейчас.
— Я не знакома с твоими родителями, — сказала Хедвиг Бьёрк. — Но ты столько мне рассказывала, что я уверена в одном.
— В чем?
— Что бы ни случилось, они бы не хотели, чтобы ты сдалась. В том, что ты здесь, есть смысл, Стефания. Смысл в том, чтобы ты жила дальше и делала в своей жизни все, что в твоих силах.
Штеффи подняла глаза и встретила ясный, серьезный взгляд Хедвиг Бьёрк. Она знала, о чем думала ее учительница. Осталось меньше трех недель до экзамена, который решит, сможет ли она перепрыгнуть через один учебный год в гимназии. Теперь все это казалось таким далеким, словно вовсе не касалось ее.
— Не знаю, справлюсь ли, — сказала Штеффи. — Не сейчас.
— Я знаю, что справишься, — сказала Хедвиг Бьёрк. — Ты справишься. Завтра мы возобновим наши занятия. Ведь так?
— Да.
— Твоя мама гордилась бы тобой, — сказала Хедвиг Бьёрк.
Постепенно будничная жизнь брала свое. По утрам Штеффи поднималась на занятия к Хедвиг Бьёрк. Многое нужно было выучить к экзаменам.
Все были милы с ней. Тетя Марта баловала ее и готовила любимые блюда на ужин. Хедвиг Бьёрк ободряла, а Дженис старалась насмешить. Дядя Эверт приехал домой и взял ее с собой в море. Он был немногословен, но Штеффи успокаивал мерный звук весел и его взгляд.
Вера пришла с первой ежевикой в железной кружке.
— С нашего места, — сказала она.
Вера казалась веселой, хотя к осени она останется без работы. Хозяйка не захотела иметь домработницу с ребенком, а Рикарду пока еще не удалось найти квартиру, где они смогут жить после свадьбы.
— Все как-нибудь образуется, — сказала Вера и погладила себя по животу. — Как думаешь, будет мальчик или девочка?
— Девочка, — сказала Штеффи.
— Надеюсь, — сказала Вера. — Хотя мальчикам жить легче.
Штеффи понятия не имела, откуда Май узнала о том, что случилось, но несколько дней спустя пришло длинное письмо о том, как она сочувствует Штеффи и как хотела бы ей помочь. Вся семья Май передавала ей привет, а Гуннель послала с письмом рисунок, где изобразила Штеффи принцессой.
Сама Штеффи написала папе письмо. Никогда еще это не было так трудно. Приходилось начинать снова и снова. Рука, державшая авторучку, дрожала. Но наконец она нашла слова.
«Милый папа, я так ужасно скучаю по вас. Мама умерла, а с тобой нельзя встретиться. Я люблю вас обоих больше всего в мире. Я знаю, что вы все сделали правильно, отправив нас сюда. Мне повезло, я попала к людям, которые обо мне заботятся. Когда-нибудь война должна закончиться. Когда-нибудь мы снова встретимся».
Она отправила письмо.
Письмо вернулось.
На конверте была надпись: «Переведен».
Переведен! Куда?
Экзамен в гимназию занял два дня. Штеффи поехала в Гётеборг вместе с Хедвиг Бьёрк и Дженис. Их летний отдых закончился. Хедвиг Бьёрк готовилась к осенним занятиям, а Дженис нужно было репетировать следующую роль в Большом театре.
Экзамен прошел успешно. Штеффи хорошо подготовилась. Ночь между этими двумя днями она провела в своей постели у Май дома. Но после экзаменов она еще неделю — последнюю неделю летних каникул — погостила на острове.
Как прекрасно было снова встретить Май и всю ее семью. Мама Май обняла ее и расцеловала в обе щеки. Гуннель забралась к ней на колени. Вечером Штеффи с Май долго лежали и шептались, перед тем как уснуть.
На другой день она рано освободилась. Можно было бы поехать на трехчасовом пароходе, но Штеффи решила подождать до вечера. У нее осталось в Гётеборге одно дело.
В половине пятого Штеффи позвонила в дверь Еврейского детского дома. Открыла Сюзи со своим угрюмым лицом. Сначала она не узнала Штеффи, но потом вспомнила:
— Заходи.
— Юдит дома?
— Нет, она еще не пришла. Можешь подождать ее в общей комнате.
Штеффи села в жесткое кресло. Голоса девочек перекрикивались где-то в доме. Высокая девочка вошла, чтобы взять книгу, и кивнула Штеффи.
— Ты к кому?
— К Юдит.
— Ты ее одноклассница из Вены? Ты живешь на острове?
— Да, это я, — сказала Штеффи, и ей стало интересно, что Юдит рассказала о ней. Но девочка дружелюбно улыбнулась и исчезла с книгой в руке.
Через двадцать минут наконец пришла Юдит. Штеффи услышала, как Сюзи крикнула:
— Юдит! К тебе гости!
Штеффи встала с кресла в тот самый момент, когда Юдит удивленно остановилась у порога.
— Штеффи! Что ты тут делаешь?
«Не следовало мне приходить, — подумала Штеффи. — Она не хочет меня видеть».
Но Юдит подошла к ней и сжала ее руку в своих ладонях. Глаза Юдит светились.
— Как я рада! Я вела себя как идиотка. Ты простишь меня?
— Что было, то было, — сказала Штеффи. — Может, ты в чем-то права. Я вышла из общины Пятидесятнической церкви.
— Правда? О, я так рада, что ты не сердишься на меня. Ты единственная, кого я знала до приезда сюда.
— Юдит, — сказала Штеффи. — Что означает слово «переведен»?
Улыбка Юдит угасла.
— Твои родители?
— Папа. Мама умерла. Она умерла в июне, но я узнала об этом только пару недель назад. Ты знаешь, что означает «переведен», не так ли?
— Транспортировка, — сказала Юдит. — В другой лагерь. Скорее всего, в Польшу. Оттуда не приходят письма. Туда нельзя писать или отправлять посылки.
— Что там происходит?
— Я не знаю, — сказала Юдит. — Никто не знает наверняка. Можно только надеяться.
— На что?
— На то, что война закончится. До того, как все умрут.
Последнюю неделю лета на острове воздух стал прохладнее, а голубое море чуть темнее. Приближалась осень.
В понедельник дядя Эверт вышел в море на «Диане» вместе с другими рыболовными лодками. Безопаснее всего выходить за рыбой вместе, если одна из лодок попадет на мину. Такое случалось много раз за лето, но погибших не было.
Уже в среду вечером лодки вернулись. Все кроме двух. Две лодки затонули вместе с командой.
— Они потопили их, — сказал дядя Эверт. — Намеренно. Никто, даже немец, не может перепутать рыбацкую лодку с военным судном. Они хотели напугать нас. И своего добились. Немцы прошли так близко, что можно было прочитать названия и номера обеих лодок. В следующий раз они примутся за нас.
В эту неделю никто больше не выходил в море. По островам и другим рыбацким поселкам вдоль побережья прошли акции протеста. Те, кто побывали вблизи обстрела, решили сменить названия и номера своих лодок. Хотя все лодки были в опасности, больше всего рисковали те, кто видел слишком много.
— «Либерти», — сказал дядя Эверт. — «Свобода». Что скажешь о таком имени, Штеффи?
Штеффи кивнула.
— Красивое имя.
— Или… — сказал дядя Эверт. — Твою маму звали Элизабет?
— Да.
— Давай назовем лодку в ее честь?