Поющие револьверы - Брэнд Макс. Страница 38

Будто остановились поглазеть на дом, где произошло убийство. Каким-то образом эта деталь, а не все его раздумья, заставила Каредека осознать, что дело его жизни погибло. Он отдал многие годы и немалое количество крови, чтобы завоевать доверие людей. Его имя было символом смелости и беспорочности на многие десятки миль вокруг; и вот в один момент все пошло насмарку.

Сейчас, оглядываясь назад, он ясно понял, что план его был заранее обречен на неудачу, поскольку рано или поздно, но Райннона узнали бы.

Да, он стал неузнаваемым после того, как сбрил бороду, но тем не менее Райннон был из людей того сорта, которые не могли оставаться незаметными. Тот или иной резкий, бурный поступок наверняка выдал бы его.

Тем временем его жизнь разрушена. Райннона тоже. И в водоворот стало затягивать Изабеллу Ди. Он попытался вспомнить ее беззаботный смех, но не мог выбросить из головы печальное, грустное лицо, каким оно запомнилось напоследок.

Он махнул рукой перед лицом, словно отгоняя комара. Затем заставил себя обратить внимание на улицу. В глубокой пыли, катаясь и визжа, играли дети. Один из них заплакал. Его забрали в ближайший дом. Но и там через открытое окно продолжали доноситься всхлипывания.

Такова жизнь, решил шериф; слезы всегда рядом, а счастье — скорее слова, чем реальность. Люди шли и охотились за ним, но никогда не могли достичь его. Это было все равно, что охота на оленя: ты за ним охотишься, но когда получаешь, это уже не олень, а его туша!

По улице прошел человек, со стуком проведя пальцем по штакетнику забора. Терьеры с яростным рычанием бросились на него, он с восклицанием отскочил.

— Чертовы звери! — сказал он и поспешил дальше.

Подошел еще один человек, выделившись огромным силуэтом в ночи. Он наклонился к калитке, и собаки с шумом бросились на него.

Человек открыл калитку.

— Осторожней! — вскричал Каредек, вставая.

Но собаки замолчали и окружили человека смутным белым водоворотом, пока он медленно шел по дорожке к крыльцу. Он поднялся по ступенькам и встал перед Каредеком.

— Райннон! — сказал шериф.

— Это я, — ответил Райннон.

— Возьми стул, — сказал Каредек. — Ты вошел в дом.

Райннон не взял стул.

— Я вошел в дом, — повторил он.

Шериф молчал. Он продумал, что будет говорить, но теперь слова застряли в горле; он хотел их произнести, но не мог. Да и к чему слова? Райннон был человеком действия.

— Поднялся большой шум, Эннен, — сказал наконец шериф. — За тобой выслали три погони.

— А почему не участвуешь ты? — спросил Райннон.

Шериф не ответил.

— Почему ты не пошел по моему следу? — спросил Райннон.

И опять шериф промолчал.

— Света маловато, — сказал Райннон, — но нам, наверное, хватит.

— Наверное, — сказал шериф.

— Что выбираешь? — спросил Райннон. — Ножи, револьверы… или кулаки? Каредек вздохнул и посмотрел в небо. Ему показалось, что звезды начали вращаться над ним.

— Не знаю, — сказал он. — Выбирай сам.

— Кулаки, — сказал Райннон. — Это займет больше времени.

— Тогда револьверы, если ты согласен.

— Ладно, — сказал Райннон. — Где встанем? Здесь?

— Где хочешь, — сказал шериф.

Он поднялся с кресла. Слова снова рванулись наружу, но произнести их он не мог.

— Может быть, во дворе будет лучше, — сказал он. — Там был сад…

Он остановил себя. Понял, что слова не имели смысла.

Затем они встали друг напротив друга на расстоянии десяти шагов, неясно различимые в темноте.

— Начинаем, когда та собака снова завоет, — сказал Райннон.

— Хорошо, — сказал шериф. И добавил: — Если потом тебе нужна будет лошадь, найдешь их в сарае за домом. Самый лучший — вороной.

Райннон не ответил.

А затем вдалеке завыла собака — пронзительно и долго.

Шериф натренированной рукой выхватил «кольт» и выстрелил от бедра — выстрелил от бедра в далекие Плеяды.

Ответного выстрела не последовало. Он увидел блеск оружия в руке Райннона, и все.

— Будь ты проклят, — медленно сказал Райннон. — Будь ты навеки проклят. Неужели ты не закончишь то, что начал?

И только тогда шериф понял.

Глава 37

Он не мог произнести заготовленные слова, и только сейчас понял, что Райннон пришел не драться, но умереть — так известный гладиатор шел с мечом и щитом против не менее известного противника, а потом отбрасывал щит, и первый же смертельный выпад пронзал его. Однако пуля Каредека прошила воздух в направлении звезд, и Райннон остался жить.

Он подошел ближе, но каковы бы ни были его намерения, их прервало хлопанье двери по соседству и неожиданное появление нескольких человек, которые бегом бросились к дому шерифа.

Каредек поймал друга за руку и потащил его в ночную тень стены.

— Сейчас сбежится народ! — сказал Каредек.

— Пусть сбежится, — пробормотал Райннон. — Мне все равно. Это лучший выход… Надо было об этом подумать…

— Помолчи минуту. Я с ними поговорю, Райннон. А если вообще мне не веришь, тогда я сейчас выну револьвер и отстрелю себе башку!

От забора громко закричали:

— Каредек! Каредек! Здесь стреляли! Что случилось? Где ты, Каредек?

— Я здесь, — сказал шериф. — Ничего не случилось. Я стрелял в койота или собаку, которая лезла под забор.

Люди медленно отворачивались, совсем не убежденные, что слышат правду, тихо переговариваясь друг с другом. Когда они отошли подальше, шериф сказал:

— Ты пришел, считая, что я тебя обманул. Так, Эннен?

Можешь не отвечать, — продолжал Каредек. — Я знаю, что держал тебя в неведении. Думал, так будет лучше. Но ты подозревал, что я тебя предал: нанял Караччи, чтобы за тобой следить, может быть завел дружбу с Ди? Так ты думаешь?

— Я не думаю, — сказал Райннон. — Я не могу думать.

— Пошли, — сказал шериф с неожиданной силой, беря бразды правления в свои руки. — Пошли. Выпьем по чашке кофе.

Он ожидал, что Райннон презрительно откажется. Вместо этого тот подчинился ладони, легшей на его ручищу, и они поднялись на кухню. Там он сел с повисшей головой и невидящим взглядом. Одна рука лежала на колене, вторая болталась у пола. Казалось, что он до крайности устал, что у него нет сил собраться.

Каредек разжег огонь в маленькой расшатанной печке, наполнил кофейник и, стоя над ним, ждал несколько бесконечно долгих минут, пока он закипит. Он не осмеливался повернуться и взглянуть на осунувшееся лицо и осевшее на стуле тело друга; но по спине его, пока он стоял у печки, лился пот, и не от жары. Наконец, кофе закипел. Он осадил гущу холодной водой и разлил густой черный напиток в две большие чашки.

— Может быть поешь, Эннен? — спросил он.

— Не знаю, — сказал Райннон. — Нет, я не голоден.

Каредек сел за стол.

— Попробуй кофе, — пригласил он.

Райннон повертел чашку, но не поднял ее.

— Пей, — приказал Каредек, и Райннон бездумно послушался. Он осушил чашку, за ней — еще одну такую же.

— А теперь, сказал Каредек, — ты меня выслушаешь? Во первых, с самого начала поклянусь, что у меня и мысли не было против тебя, и когда ты подслушал мой разговор с Караччи за конюшней…

Упавшая голова Райннона медленно поднялась, и шериф объяснил:

— Караччи на следующий день прочитал следы и нашел место, где ты стоял. Я расскажу тебе о нем. Знаю его много лет. Было время, когда он ходил по кривой дорожке. Его зовут не Караччи, как — знаю только я. Но я помог ему выбраться из передряги, и с тех пор он время от времени на меня работает. Он мне был нужен на ферме. Чувствовал, что происходит что-то такое, где может потребоваться его помощь.

Райннон сделал слабый жест.

— Оуэн, — хрипло сказал он наконец, — если ты мне врешь, пусть Господь проклянет твою душу!

— Если поверишь клятве, я поклянусь любой, которую ты выберешь, Эннен. Я объясню тебе все, что знаю наверняка, начиная с самого начала. Объясню и то, о чем догадываюсь.

Глаза Райннона немного прояснились. Он смотрел в лицо шерифу, и тот продолжил: