Дочь палача и король нищих - Пётч Оливер. Страница 38

Казначей наморщил лоб.

– А ротмистр разве не в Мюнхене живет?

– Он переехал. В Нюрнберге, хм, больше лесов для охоты. Вы понимаете…

«Господи, что я такое несу! Где тут есть норка, куда можно спрятаться?»

– Иногда охота превращается в настоящую страсть. Я и сам частенько охочусь, – казначей со смехом поднял бокал.

Магдалена уверилась в мысли, что он с ней просто играл. Быть может, Сильвио уже рассказал ему, кто она на самом деле?

«Или он узнал от кого-то другого?»

Казначей с отсутствующим видом уставился в широкое окно.

– Может, этому ротмистру просто опротивела жизнь в городе. Тем более что летом тут воняет до невозможности, одежда липнет к телу, да и пожаров никто не отменял… – Он резко повернулся к Магдалене. – Вы же слышали про пожар, что вспыхнул этой ночью?

Дочь палача попыталась улыбнуться.

– Разумеется. Кто же о нем не слышал.

– Скверное дело, – казначей задумчиво кивнул и взглянул на Магдалену, словно на редкое насекомое. – Говорят, это дело рук поджигателей: мужчины и женщины. У нас есть довольно подробное описание обоих. И теперь мне, судя по всему, придется еще и этим безобразием заниматься. Как будто у меня других забот нет… Да что я такое болтаю! – В одно мгновение казначей снова преобразился в любезного старичка. – Я ведь даже не представился. Меня зовут Паулюс Меммингер, и мне вверены все деньги этого города. – Он сдержанно поклонился.

– Ответственность, вне всякого сомнения, высокая, – ответила Магдалена.

Пот ручьями стекал по ее спине, а жалкие попытки выражаться на высокопарном немецком казались смешными до ужаса. Меммингер ее наверняка уже раскусил.

Казначей вздохнул и пригубил вино из бокала.

– Сейчас на мне лежит такая ответственность, какой ни один советник не позавидует. Этот Рейхстаг обойдется нам в целое состояние! И мало того, мне этих благородных послов и дворян уже и разместить негде!

Он покачал головой, и затянулось молчание.

– А для чего вообще кайзеру вздумалось созывать этот Рейхстаг? – спросила Магдалена, только чтобы поддержать разговор. – Я слышала, это из-за войны с турками. Правда?

Меммингер усмехнулся.

– Дитя мое, о чем вы только думаете? Конечно, это правда! Императору нужны деньги, чтобы проучить злейших своих врагов. Мы же не хотим, чтобы турки в очередной раз встали под Веной, так? Вот кайзер Леопольд [18] и собирает пожертвования. А нам снова выпала честь принимать у себя и кормить всех этих господ.

Он тяжело вздохнул, и Магдалена понимающе кивнула.

– Буквально вчера у меня был квартирмейстер пфальцского курфюрста. Его высокоблагородие непременно хочет поселиться в этом доме. Но здесь уже живет венецианский посол, а он и слышать не желает о том, чтобы переехать. Может быть, вы с ним поговорите? Уж вас-то он наверняка послушает.

– Боюсь, это бесполезно.

Вооруженный подносом с карамелью, к ним незаметно подошел Сильвио, тронул потное плечо Магдалены и протянул ей конфету.

– Дорогой Меммингер, никакие силы не заставят меня покинуть этот чудесный дом, – сказал он с улыбкой. – La bella signorina скорее уговорит меня переехать с ней в Шонгау.

Казначей нахмурился.

– Шонгау? Почему Шонгау? Я думал…

– Я вас, пожалуй, оставлю, – прошелестела Магдалена и неловко поклонилась, словно выпила лишнего. – Мне необходим глоток свежего воздуха, вино голову мутит.

Она прижала ладонь ко рту и под ядовитыми взглядами женщин двинулась к выходу.

Гордо расправив плечи, Магдалена шагнула за дверь и по широкой лестнице спустилась во внутренний двор. Только там она позволила себе плюхнуться на скамью и облегченно вздохнуть. В зале наверняка уже вовсю судачили о разодетой крестьянке. Здесь, под ясным звездным небом, ей хотя бы никто не мешал.

Едва ли не с благоговением Магдалена озиралась в миниатюрном раю посреди города. Посреди лимонов и розовых кустов росли невысокие можжевельники, остриженные в геометрические фигуры, и в лунном свете принимали облики сказочных существ. Никто из гостей во двор не выходил, и только слышался отдаленный смех и музыка. Где-то в кустах щебетал соловей.

Несмотря на всю эту идиллию, Магдалена готова была расплакаться. Этот Меммингер, похоже, что-то заподозрил и своим подозрением наверняка уже поделился с венецианцем. Ну что она забыла среди этих тщеславных пижонов! Ей захотелось обратно к Симону, в уютный Шонгау: к его побеленным домам, дешевым пивнушкам и ворчливым крестьянам. Запоздало пришла в голову мысль, что в Шонгау вернуться уже не получится. Никогда больше ей не услышать мягкий, временами брюзгливый голос матери, не обнять спящих близнецов. Шонгау остался в другом мире, а в Регенсбурге ее отец, палач, дожидался в темной дыре собственной казни.

Во рту появился неприятный привкус. Вот если бы Симон был сейчас рядом! Интересно, что бы он сказал, если бы увидел ее в таком виде? Содержанку венецианского посла, куклу раскрашенную…

Она всхлипнула, но потом вдруг насторожилась.

Совсем рядом послышался шорох.

Ни секунды не раздумывая, Магдалена сползла с лавки и на цыпочках прокралась за можжевеловый куст. Из окна соседнего дома кто-то скользнул серой тенью в сад. Когда незнакомец развернулся к Магдалене, она чуть не вскрикнула от испуга.

Это был преследователь из кофейни. Тот самый человек, который распорол рукав венецианцу и от которого они спаслись только чудом. Как и в полдень, он был в широком черном плаще с капюшоном, надвинутым на лицо. Сбоку висела все та же рапира. Своей мягкой поступью он напоминал паука, что пробирался по паутине к пойманной мухе.

Магдалена бросилась было наутек, но поняла, что незнакомец ее не заметил. Он осторожно огляделся по сторонам, потом уселся на лавку и, похоже, стал ждать чего-то, поглядывая то и дело на лестницу, что вела в зал.

Магдалена вжалась в мокрую от росы хвою. Незнакомец сидел так близко, что она слышала его дыхание.

Колокола собора пробили полночь, и на лестнице показался чей-то силуэт. Магдалена вытянула голову и затаила дыхание.

Во двор вышел казначей Регенсбурга. Уверенно шагнул к незнакомцу и уселся рядом с ним.

– У нас мало времени, – прошептал он. – Контарини что-нибудь заподозрит, если меня не будет слишком долго. Ну, что там такого важного, отчего мы не можем общаться обычным способом?

– Это по поводу девчонки, – немного хрипло ответил незнакомец. – Мне кажется, она что-то знает.

– С чего вы взяли?

– Они с этим лекарем были в купальне. Я видел обоих.

У Магдалены чуть сердце из груди не выскочило. Это был тот самый человек, что запер их в колодце. Это он поджег дом! Голоса звучали теперь так тихо, что разобрать что-либо стало почти невозможно. Магдалена осторожно потянулась к лавке.

– Почему вы решили, что девчонка могла узнать больше, чем мы? – проворчал Меммингер.

– Не знаю. Простое предчувствие. Но если она действительно что-то знает, то в скором времени об этом узнает и Контарини, а тогда…

Под ногой хрустнула ветка. Магдалена замерла, но было уже поздно: незнакомец услышал ее.

– Что это? – прошептал он, поднимаясь, и, подобно хищному зверю, завертел головой, словно пытался учуять след.

– Проклятье! – прошипел казначей. – Если кто-нибудь нас подслушает, вам несдобровать! И зачем я только встретился с вами тут!

– Одну минуту.

Незнакомец медленно двинулся к можжевеловому кусту, за которым пряталась Магдалена. Всего пару шагов – и он окажется возле ее укрытия.

В тот момент, когда он почти вплотную подошел к ней, дочь палача выскочила и бросила ему в лицо горсть щебня. Незнакомец ругнулся и руками прикрыл глаза. Девушка воспользовалась его замешательством и бросилась к розовым кустам, что вились по закрепленной у противоположной стены деревянной решетке. За спиной послышались приглушенные крики.

– Черт, это девчонка! Держите ее! – крикнул Меммингер.

Но Магдалена уже карабкалась по шаткой, увитой розами и дикой малиной решетке к распахнутому окну соседнего дома. С треском разорвалась красная юбка, шипы впивались в ладони, но думать об этом не было времени. Магдалена ухватилась за подоконник и перевалилась через него в комнату. Лихорадочно огляделась: узкая кровать, потертый стол, сундук – судя по всему, попала в комнату прислуги. С кровати поднялась заспанная служанка в чепчике и потерла глаза. А увидев перед собой Магдалену, пронзительно завизжала.