Мы поем глухим - Андреева Наталья Вячеславовна. Страница 37

Утром барон Редлих полностью пришел в себя. В отличие от своего соперника, он-то прекрасно понимал, что ему надо делать.

Накануне месье Дидон прислал свое второе донесение. Он писал, что госпожа Соболинская далеко не сразу согласилась его принять, но зато внимательно выслушала. И очень обрадовалась, когда узнала, что местонахождение ее супруга наконец известно. Сама она безуспешно искала его полгода, а теперь ожидает весны, чтобы самой отправиться на поиски, поскольку сейчас дела не отпускают ее из России. Но коль скоро все разъяснилось, она выезжает немедленно.

Сам месье Дидон за ней последовать не может, поскольку все еще болен. И состояние его здоровья не улучшается. Русская зима его доконала. Пуститься в дорогу по такому холоду он-де может лишь с риском умереть, так и не доехав до Парижа, поэтому милостиво просит у барона Редлиха денег на лечение и на свое содержание. Как только эта проклятая зима в России закончится и пригреет солнышко, он тронется в путь. Говорят, что это случится не раньше апреля.

— Послать ему денег, — распорядился барон.

И приготовился ждать гостью. План его был прост: продать месье Соболинского его законной жене. У барона накопилось уже достаточно векселей, подписанных русским, он ведь предупреждал: у кого бы вы ни взяли в долг, помните, что вы берете у меня. Надо было лишь дождаться подходящего момента. Барон Редлих не собирался каждую ночь просыпаться оттого, что этот нахальный русский стоит на балконе и пытается войти в спальню к его невесте.

Поэтому он решил обратиться в суд и потребовать, чтобы месье Соболинский заплатил по просроченным векселям. Это означало, что тот отправляется прямиком в долговую тюрьму Сент-Пелажи. И отправляется туда надолго.

Надо только, чтобы Александрин ничего не узнала. Соболинский просто исчезнет, и все. Тюрьма быстро научит его хорошим манерам, видимо, до сих пор ему как-то удавалось ее избегать.

«Но на этот раз все будет иначе. Надо отдать распоряжение, чтобы месье Соболинскому подготовили достойную его камеру, раз от каюты на корабле он так опрометчиво отказался…»

К разговору о браке Александра вернулась сама. Они с Эрвином, смеясь, обсуждали ночное происшествие, заодно наслаждаясь завтраком. Барон Редлих рассчитал добрую половину прислуги с улицы Тетбу, но только не повара, который благополучно перебрался на улицу Анжу-Сент-Оноре. Повар этот был настоящий искусник, к тому же он прекрасно изучил вкусы барона. Александре же оставалось только довериться своему Эрвину, как и во всем остальном. После бурной ночи у любовников проснулся аппетит.

— Отныне я всегда буду держать в спальне заряженный пистолет. Надо распустить об этом слух, чтобы и до месье Соболинского дошло. Пусть-ка в следующий раз он подумает хорошенько, прежде чем лезть на наш балкон, если, конечно, после сегодняшней ночи он не задумался всерьез о самоубийстве, — пошутил Эрвин.

— Ты был прав, когда говорил о том, что нам надо узаконить наш брак, — уже без улыбки сказала Александра. — Иначе это не закончится никогда. Не убивать же его, в самом деле?

— Ты всерьез об этом говоришь? — радостно откликнулся барон. — Ты согласна?

— Да. Но мне надо съездить на родину, в Россию. Я хочу забрать Мишу. Только надо сделать это тайно, инкогнито, не заезжая ни в Москву, ни в Санкт-Петербург. И сделать это надо до того, как начнется весенняя распутица. В начале апреля дороги развезет, и я не смогу проехать в Иванцовку до середины мая. От поместья моих родителей до мощеного тракта, пригодного для езды в любую погоду, — сорок верст самой отвратительной дороги, которую только можно себе вообразить!

— Тогда выезжай немедленно! Я хочу, чтобы ты вернулась до этой самой… Как ты сказала? Распутица?

— Это типичное русское явление, — улыбнулась Александра. — В России дорог нет, и вряд ли они Когда-нибудь будут такие, как у вас во Франции. Счастливое исключение — дорога, соединяющая две наших столицы, на почтовых от Москвы до Санкт-Петербурга можно долететь за двое суток, если на свежих лошадях. Но их еще надо вымолить у смотрителя. В наши же деревни, особенно в отдаленные, можно проехать либо зимой, по санному пути, либо летом, когда солнце высушит непролазную грязь. С осени же и до середины весны русские помещики сидят по своим имениям, умирая от скуки и томясь по визитам к соседям. Если, конечно, нет средств, чтобы уехать еще в сентябре в одну из столиц или хотя бы в уездный город. Мари безвылазно живет в имении из-за моей опалы. Следовательно, я должна ехать в Иванцовку.

— Не беспокойся, я все устрою, — заверил ее барон. — Ты поедешь не одна. С тобой отправится один из моих людей, это человек достаточно благородного происхождения, к тому же он отлично владеет оружием. Паспорт у тебя будет поддельный, и здесь опять-таки не беспокойся, ни один человек к нему не придерется. Я тебе это обещаю. Выдавай себя за француженку, говори только по-французски, а когда при тебе или с тобой будут говорить на родном языке, делай вид, что не понимаешь. Но я не думаю, что тебе придется говорить. Все скажет Арман, ты же по паспорту будешь его сестрой. Вы разорились и едете искать счастья в Россию. Твой «брат» собирается поступить на службу. А ты — вести ваше маленькое хозяйство, а заодно подыскать себе жениха.

— Но тогда каким образом нас занесло в Иванцовку? — улыбнулась она.

— Поедете через Санкт-Петербург, но не заезжая туда. А уже в двух часах езды от столицы вас вряд ли кто спросит, кто вы такие и что именно делаете в такой глуши. При моем друге будут заряженные пистолеты, а владеет, как я уже сказал, он ими прекрасно. Ни о чем не беспокойся, любимая, — барон взял ее руку и нежно пожал.

— Я вижу, ты уже все продумал, — с удивлением сказала Александра. — Как ты узнал, что я собираюсь на родину?

— Я обязан предусмотреть все, — улыбнулся Эрвин. — Ведь я финансовый магнат. И не задерживайтесь там надолго. Я хочу, чтобы ты вернулась к нашей свадьбе. Тебе еще надо поговорить со священником, которого я тебе порекомендую. Он скажет тебе, что надо делать.

Она вспыхнула: речь шла о переходе в католическую веру. Но прежде чем обвенчаться с Эрвином, надо исполнить все необходимые формальности. И она уже дала свое согласие.

Что касается барона Редлиха, то он и в самом деле давно уже все продумал. Александрин уедет в Россию, а Кэтти в это же время приедет во Францию. Как только графиня покидает Париж, барон Редлих опротестовывает векселя, подписанные господином Соболинским, и подает на него в суд. И месье Соболинский оказывается в долговой тюрьме. Вытащить его оттуда может лишь его законная жена, у которой достаточно средств, чтобы заплатить по долгам своего беспутного супруга. А дальше уже решать месье Соболинскому: либо он принимает помощь жены, либо остается в долговой тюрьме. Но на балкон к невесте барона Редлиха он, в любом случае, больше не полезет. А когда Александрин станет баронессой Редлих…

Что ж, тогда можно будет действовать по закону. А закон всегда защищает семью и брак. Преследуя чужую жену, господин Соболинский добьется того, что его выдворят сначала из Парижа, а потом из Франции. И он лишится возможности находиться здесь точно так же, как в свое время лишился возможности жить в России.

Барон Редлих немного беспокоился о безопасности своей невесты во время ее поездки в Россию. Александрин рассказала ему, почему именно она вынуждена стать изгнанницей. Власть императора у нее на родине была безграничной, его преследований всерьез стоило опасаться. Сам Эрвин Редлих поехать с Александрин не мог, король Луи-Филипп почти ни дня не обходился без его советов. Время было неспокойное, а все нити, управляющие движением капиталов, в руках у барона Редлиха. Подвергнуть финансовую систему всей страны такому риску барон Редлих не мог даже ради своей любви к Александрин. Но он отправлял с ней самого надежного человека, которого только мог отыскать во всей Франции. Этому человеку Эрвин Редлих доверял, как себе.