Мы поем глухим - Андреева Наталья Вячеславовна. Страница 43

— Простите, барыня, — женщина низко поклонилась. — Только Марья Васильевна…

— Исполнять!

— Кто здесь кричит, в моем доме? — Мари, появившаяся на ступеньках мраморной лестницы, близоруко прищурилась. — Господи… Ты…

— Не ожидала меня увидеть? — Александра легко взбежала к ней по ступенькам. — Я требую объяснений!

— А по какому праву ты здесь распоряжаешься? — огрызнулась сестра.

— По тому праву, что здесь все мое!

— Здесь все принадлежит графу Михаилу Алексеевичу, а вовсе не тебе! — выпалила Мари.

— Я его мать, если ты забыла!

— Это он об этом уже забыл!

— Немедленно принесите мне моего сына! — потребовала Александра.

— Принесите Мишеньку, — сухо сказала Мария Васильевна прислуге. — Да не сюда, дура! В комнаты! Идем, — позвала она младшую сестру.

— Я прекрасно помню расположение комнат в этом доме! — огрызнулась и Александра. — Вели приготовить мне мою.

— Вон какая ты стала! — усмехнулась Мари. — Видать, забыла, что ты изгнанница.

— Я вижу, эти сведения ошибочны, — сказала Александра, идя вслед за сестрой в просторную гостиную.

Но все это мигом было забыто, едва нянька принесла Мишу. Александра кинулась к нему и подхватила сына на руки:

— Мишенька… Сыночек мой… — и она с жаром принялась его целовать.

Мальчик какое-то время испуганно молчал, а потом заревел.

— Дай его сюда! — сердито сказала Мари и протянула руки к ребенку. — Иди сюда, сынок…

— Сынок?! Ты что, внушила ему, что ты — его мать?!

— Не беспокойся, со временем он поймет, что я его тетка, не мать. — Мари взяла ребенка, который у нее на руках тут же примолк. — Зачем ты явилась?

— Забрать сына!

— Как так: забрать?

— Поговорим. — Александра кивнула на диван.

Они с сестрой сели рядом. Александра протянула руки:

— Пусть он посидит у меня на коленях.

— Да, но только не бросайся на него, как тигрица! Ты его пугаешь! — Мари неохотно отдала ей ребенка.

Александра прижала Мишу к себе и уткнулась носом в его пушистые светлые волосы. От него пахло парным молоком и еще чем-то детским. Забытый, дурманящий запах, запах маленького ребенка… Мальчик вдруг засмеялся.

— Вот видишь! — обрадовалась она. — Он меня узнал!

— Ему просто щекотно, — проворчала Мари.

Они наконец друг друга рассмотрели.

— А ты постарела, сестра, — безжалостно сказала Александра. — Хотя, судя по всему, живешь в достатке и всем довольна.

— А ты опять похорошела, — усмехнулась Мари. — Мужчины, как всегда, без ума от тебя? Похоже, что всю красоту в нашей семье ты забрала себе. Это несправедливо.

— Тебе ли жаловаться! когда-то и ты была хороша.

— Да, но мне всегда недоставало твоей наглости. Сначала ты связалась с господином Соболинским, потом подцепила графа и даже заставила его жениться на себе. А потом убила и стала богатой вдовой. А что господин Соболинский? Удовлетворила ты свою прихоть? Нашла его?

— Я не хочу об этом говорить. Потому что нам надо поговорить о деле. Как я уже сказала: я приехала за Мишей.

— Разве твое положение изменилось?

— Нет, но скоро изменится. Я выхожу замуж.

— И за кого? — после легкой заминки спросила Мари.

— За барона Редлиха.

— Он что, знатен? Богат?

— И знатен, и богат. Он банкир, финансовый магнат. Его состояние огромно, и он занимает пост министра в правительстве.

— Где? Во Франции?

— Да.

— Стало быть, он католик?

— Да! Он католик! — с вызовом сказала Александра.

— И ты, выходит, решила сделаться католичкой. Я так и думала, что чем-нибудь подобным закончится, — удовлетворенно кивнула сестра.

— Тебе-то что за дело? Не ты же переходишь в другую веру!

— А как же Мишенька, — кивнула Мари на мальчика. — Какая участь его ждет?

— Самая завидная. Его отчим хорошо о нем позаботится.

— Навяжет ему свою веру? — усмехнулась Мари. — Да кто ж тебе позволит?

— Не понимаю, о чем ты? — нахмурилась Александра.

— Ты, может быть, не знаешь, как на самом деле обстоят дела, — вкрадчиво сказала Мари.

— Нет, но ты мне все расскажешь. Во-первых: зачем ты меня обманывала?

— А я тебя не обманывала. Государь простил Мишеньку, но не тебя. И уж конечно, не господина Соболинского. Все имущество твоего покойного супруга, согласно императорскому указу, перешло к единственному сыну графа Ланина, Михаилу Алексеевичу, рожденному в законном браке. А его вдове — ничего.

— Как так: ничего?

— А на что ты рассчитывала? Ты уехала за границу без всякого на то дозволения. Император и по сию пору на тебя гневается. Так что не обессудь: Мишу я тебе не отдам. В том же указе я назначена его опекуншей.

— Как так: не отдашь? — оторопела она.

— А так. Здесь его дом, его владения, он вельможа, хоть и маленький. Его уже определили в гвардейский полк. Его ждет блестящее будущее, такое же, как у его отца. А ты можешь выходить замуж за кого угодно и рожать детей сколь тебе будет угодно.

— Но я приехала за сыном!

— Чтобы его увезти? Оторвать от родины? Лишить его всего?

— О господи, нет! Чтобы все ему дать!

— У него и так все есть. — Мари нагнулась к мальчику и нежно его поцеловала.

— Но у него нет матери!

— Я ему прекрасно ее заменяю. Или ты сомневаешься?

Миша устал сидеть на коленях у матери и опять заплакал.

— Унесите его в детскую, — велела Мари. — Не беспокойся, — сказала она, видя, что сестра этого не хочет. — Разговор у нас серьезный. Мы сначала обсудим наши дела, а потом играй с ним сколько тебе угодно. Никто его у тебя не отнимает, пока ты здесь.

Александра неохотно позволила няне унести сына.

— А теперь поговорим, — сказала Мария Васильевна уже совсем другим тоном, тоном старшей сестры. — Итак, на этот раз ты подцепила банкира.

— Почему ты говоришь со мной в таком тоне? Эрвин меня любит.

— Я и говорю: подцепила. Небось завлекала его, как только ты это умеешь. Не сомневаюсь, что вы уже делите одну постель. Еще бы ты удержишься! Ты никогда не могла жить без мужчины! Это все дурная кровь нашей общей матери! Слава богу, отцы у нас разные! Я-то благородного происхождения, а вот ты… Скажи спасибо, что папенька дал тебе нашу фамилию. Выскочка ты, сестрица. Почти что дворовая девка! Как же! Графиня! А теперь, вишь, баронессой решила стать! Подумать только! Шурка Иванцова — баронесса Редлих!

— Ты совсем огрубела, Мари, в этой своей глуши, — поморщилась Александра. — Тебе надо в столицу. А лучше — в Париж. Набраться хороших манер.

— Мне и здесь хорошо. Всего у меня в достатке. И у Миши тоже.

— Я, кажется, понимаю, в чем тут дело! Почему ты не хочешь мне его отдавать! Ты ведь получила над ним опеку! Пока он не стал совершеннолетним, всеми его владениями управляешь ты, а это приносит огромный доход! Известно, кому здесь, в округе, все принадлежит!

— Да, ты права. Здесь все принадлежит Мише.

— И ты на этом наживаешься!

— Если бы у меня был выбор, отказаться от всего или от этого ребенка, оставив себе все, я бы без малейших колебаний выбрала Мишу, — тихо сказала Мари. — А вот что выберешь ты?

— Не понимаю, о чем ты?

— Я не дам тебе его увезти. Можешь броситься в ноги государю и умолять его о милости. Возможно, он тебя и примет, ты ведь стала еще краше прежнего, — насмешливо сказала Мари. — Но тогда тебе придется остаться здесь и ответить на его чувства. Ты к этому готова?

— Я не собираюсь этого делать!

— Тогда Миша останется здесь.

— Я его увезу! Я его мать!

— Ты не посмеешь, — почти что ласково сказала Мари. — Посмотрим, чьи распоряжения слуги будут выполнять, твои или мои? Ты думаешь, они отдадут тебе маленького графа, своего хозяина? Им очень неплохо при мне живется, не станет здесь Миши, не станет и меня. Кто знает, кому отойдут эти владения?

— Ты же сказала, что есть императорский указ!

— Государь мигом может сменить милость на гнев. Не забывай, что все мы — его подданные.