Мы поем глухим - Андреева Наталья Вячеславовна. Страница 64

Александра сложила письмо, убрала его в шкатулку и встала.

— Ты уверена, что он поехал в храм, а не в порт? — переспросила она.

— Барон не такой человек, чтобы все отменить из-за какого-то восстания рабочих!

— Что ж…

По странному стечению обстоятельств они выбрали для венчания церковь Сен-Сюльпис, неподалеку от улицы Кассет. Зато им не надо было теперь ехать в сторону Лувра. Именно туда текла ощетинившаяся ружьями толпа.

Проезжая по Парижу, Александра видела, как рабочие врываются в оружейные лавки и громят их, захватывая любое оружие, какое только в них есть. По счастью, ее экипаж ни разу не остановили.

В церкви Сен-Сюльпис ее ждал барон Редлих. Он был абсолютно спокоен, только немного бледен. Пока священник венчал их, неоднократно раздавались выстрелы.

— Продолжайте, святой отец, — с неизменной улыбкой говорил каждый раз барон Редлих.

— В горе и в радости… в болезни и в здравии… Пока смерть не разлучит нас, — при этих слова они с Эрвином посмотрели друг на друга. Вновь раздался выстрел.

— Поздравьте свою жену, господин барон, — вздрогнув, сказал священник.

— А теперь едем? — спросил Эрвин, оторвавшись от ее губ. Она кивнула.

— Хорошенькое же время вы нашли для венчания, — проворчал один из толпы вооруженных рабочих, которые собрались на площади у храма Сен-Сюльпис.

Тем не менее они расступились, пропуская новобрачных к их экипажу. Среди вооруженных людей стоял Серж Соболинский. В руке у него тоже был заряженный пистолет. Пока Александра с бароном Редлихом шли к ожидающей их карете, Серж несколько раз порывался выстрелить, но рука бессильно опускалась.

— Идем! — хлопнул его по плечу один из рабочих. И запел: — Марш, марш! Пусть кровь нечистая наполнит наши нивы!

Толпа подхватила Соболинского и понесла. Все рвались на баррикады, поскольку на улицах появились конные жандармы. Некоторые под восторженные крики толпы братались с повстанцами. Невольно Серж тоже оказался на одной из баррикад.

«Может, это и к лучшему? — подумал он. — Я хотел, воспользовавшись моментом, убить женщину, которая меня бросила. Что ж… В Париже сейчас есть куда идти и в кого стрелять. Здесь, похоже, весело! Конец хандре и скуке! Сегодня счастливый день! Женщина, которую я люблю, и единственная, которую я в своей жизни любил, во второй уже раз вышла замуж. И опять не за меня. Но ведь я сам этого хотел! Я дал ей сесть на корабль там, на Капри. Мало того, я своими руками сделал так, чтобы этот корабль за ней приплыл. Я подослал к барону Редлиху месье Дидона. И вот она уезжает. Теперь уже навсегда… Вот это-то навсегда и пугает меня. Вот чего я не могу вынести! Настолько, что готов ее убить! Но ведь есть и другой выход…»

— Марш, марш! — подхватил он припев «Марсельезы». — К оружию, граждане! Формируйте ваши батальоны!

…На этот раз их остановили. По счастью, барона Редлиха никто не узнал, к тому же Александра была так хороша в подвенечном платье, что все мужчины смотрели только на нее.

— Мы только что обвенчались, — ослепительно улыбнулась она. — А сейчас мы с мужем отправляемся в свадебное путешествие.

— Да уж! Лучше вам будет уехать, коли не хотите провести свой медовый месяц на баррикадах! — рассмеялись рабочие. — Право, не хочется отпускать такую красотку! Вы могли бы стать новым символом Парижа, мадам, коли возьмете в руки трехцветный флаг и залезете с ним во-он на ту телегу! Правда, на ней везут трупы… Так и вам местечко найдется! — барон при этих словах вздрогнул, и Александра стиснула его руку: молчи! — К оружию! К оружию, граждане! Формируйте ваши батальоны! — подхватили рабочие, окружившие их карету, походную песню. — Идем! Идем!!!

Дверца кареты захлопнулась. Крошка Адель, сжавшаяся в комочек в самом углу, надрывно всхлипнула.

— Трогай! — сказал барон Редлих кучеру и положил на колени заряженный пистолет.

— Их слишком много, Эрвин, — сказала Александра. — Что за трупы они везут и куда?

— Трупы рабочих, убитых сегодня у министерства иностранных дел. Их возят по всему Парижу, чтобы народ поднялся на баррикады. Улыбайся, Александрин! Иначе нас не выпустят из этого города, который похож сейчас на осажденную крепость!

— Я для того и надела подвенечное платье! Неужели ты думаешь, что мне самой это нужно? Зато это теперь спасет нам жизнь!

— Ты всегда была умницей, — улыбнулся Эрвин и поцеловал ее руку.

До Гавра они ехали почти без остановок. Кучер, лошади и сами они смертельно устали. Только поднявшись на борт корабля, Александра окончательно успокоилась. Сына она отправила сюда загодя, хотя и боялась с ним расставаться. Но в Париже мальчика мог отыскать его отец. Александра не хотела бы, чтобы у нее отобрали еще одного ее ребенка. Кто знает, какие чувства питает к сыну Серж Соболинский? Вдруг он захочет отправить своего единственного наследника в Россию? У них с Кэтти нет детей, зато у госпожи Соболинской полно денег. Мальчик похож на ее обожаемого Сережу как две капли воды, она будет рада его усыновить. Поэтому Александра была вынуждена прятать Алешу.

Слава богу, все обошлось. Восстание сюда еще не докатилось, о том, что взамен монархии провозглашена республика, здесь, в Гавре, не было еще известно. Поэтому барон Редлих беспрепятственно отплыл в Америку.

— Вот и все, — сказала Александра, глядя, как удаляется французский берег, и крепко прижимая к себе сына, которого держала на руках. — У меня такое чувство, Эрвин, что я никогда сюда больше не вернусь.

— Кто знает? — пожал плечами тот. — Мы еще так молоды… Я узнал в порту, что король Луи-Филипп бежал в Англию. Я же предпочитаю уехать в Америку. В Нью-Йорке меня ждет Генри, он уехал из Парижа месяцем раньше. Вместе мы давно уже затеяли один проект: строительство сети железных дорог. Со временем это принесет огромные деньги. Вы с сыном ни в чем не будете нуждаться. Я хочу усыновить Алекса.

— Как ты сказал? Алекса?

— Алекс Редлих, — барон ласково провел рукой по черным кудрям мальчика. — По-моему, звучит неплохо.

— Что ж… Я ведь его даже не крестила. На Капри не было православного храма. Я думала, что Когда-нибудь вернусь в Россию, и вот…

— Я тоже не думал уезжать из Парижа, — улыбнулся Эрвин. — Единственное, что меня утешает: я еду с тобой. С вами, — и он крепко обнял их обоих.