Всеобщая история географических открытий. Книга 2. Мореплаватели XVIII века - Верн Жюль Габриэль. Страница 42

Командир распорядился поставить палатки для больных, а также для бондарной и парусной мастерских; затем в сопровождении капитана Фюрно и обоих Форстеров он направился в селение Опаррее. Шлюпка, на которой они плыли, вскоре прошла мимо кладбища – мораи, уже известного англичанам под названием мораи Тоотаха. Когда Кук назвал его этим именем, один из туземцев, сопровождавших моряков, перебил его и сказал, что после смерти Тоотаха мораи называется Оту.

«Прекрасный урок для королей; таким способом им при жизни напоминают, что они смертны и что после смерти место их погребения не будет им принадлежать! Когда шлюпка проходила мимо кладбища, вождь и его жена спустили одежду с плеч; этот знак уважения, оказываемый островитянами всех сословий при приближении к мораи, придает, по-видимому, подобным памятникам особо священный характер».

Вскоре Кук был принят королем Оту и после обычных приветствий вручил тому подарки, которые, по его мнению, могли представить наибольшую ценность. Кук понимал, насколько важно было завоевать дружбу этого человека, с первых же слов обнаружившего робость своего характера. Король, высокий, хорошо сложенный мужчина лет тридцати, осведомился о Тупиа и о прежних спутниках Кука, хотя ни одного из них и не видел. Затем были розданы многочисленные подарки наиболее влиятельным лицам из королевской свиты.

Женщины немедленно послали служанок «за большими полотнищами своих лучших тканей, окрашенных в ярко-красный, розовый или палевый цвет и надушенных самым ароматным маслом. Они накинули их поверх нашей одежды и так нагрузили нас, что мы с трудом могли пошевелиться».

На следующий день Оту явился с ответным визитом к командиру. Он поднялся на корабль лишь после того, как Кук обернул вокруг себя множество полотнищ самых ценных туземных тканей, и не решился спуститься в междупалубное пространство, пока там не побывал его брат. Короля и свиту усадили завтракать, и все туземцы немедленно пришли в восторг от удобства стульев. Оту не пожелал попробовать ни одного блюда, но его спутники и не думали ему подражать. Король пришел в большое восхищение от великолепной болонки, принадлежавшей Форстеру, и выразил желание ее получить. Ему немедленно дали собачку, и с тех пор один из вельмож свиты постоянно носил ее за Оту. После завтрака командир сам в своей шлюпке отвез короля, которому капитан Фюрно подарил козу и козла. Во время одной из экскурсий в глубь страны Пикерсгилл встретил старую Обереа, проявлявшую когда-то такую привязанность к Уоллису. Она, очевидно, лишилась всех высоких званий и была так бедна, что ничего не могла подарить своим друзьям.

Когда 1 сентября Кук покинул Матаваи, молодой таитянин, по имени Порео, попросил разрешения его сопровождать. Командир согласился, надеясь, что юноша окажется ему полезным. При виде того, как земля исчезала за горизонтом, Порео не смог удержаться от слез. Пришлось офицерам утешать его, обещая заменить ему отца.

Теперь Кук направился к острову Хуахине, отстоявшему всего на двадцать пять лье, и 3-го утром бросил якорь у его берегов. Островитяне привезли много жирных кур; это доставило англичанам большое удовольствие, так как на Таити они их раздобыть не могли. Вскоре рынок был наводнен свиньями, собаками и плодами; моряки с выгодой выменивали их на топоры, гвозди и стеклянные бусы.

На этом острове, как, впрочем, и на Таити, сохранились следы вулканических извержений, и вершина одного из холмов по форме сильно напоминала кратер. Ландшафт страны был тот же, что и на Таити, отличаясь только меньшими масштабами, так как Хуахине имеет в окружности не больше семи – восьми лье.

Кук навестил своего старого друга Opee. Король, позабыв о всяких церемониях, бросился ему на шею, плача от радости. Затем он представил командиру своих приближенных, и тот вручил им подарки. Самому королю он подарил все, что имел наиболее ценного, ибо относился к нему, как к отцу. Opee пообещал снабдить англичан всем необходимым и сдержал свое слово с исключительной честностью.

Однако 6 сентября утром матросы, принимавшие участие в обменном торге, были оскорблены каким-то туземцем, одетым в красный военный наряд: держа по палице в каждой руке, островитянин стал вести себя угрожающе. Кук, как раз в этот момент высадившийся на берег, вступил с ним в борьбу и в конце концов отнял у него палицу и разломал ее на куски.

В тот же день произошло еще одно событие. Ботаник Спаррман легкомысленно забрался в глубь острова, чтобы заняться сбором гербария. Несколько туземцев, улучив мгновение, когда он рассматривал какое-то растение, выхватили у него из-за пояса кинжал, единственное имевшееся у него оружие, ударили его им по голове и, накинувшись на него, разодрали в клочья и сорвали часть одежды. Спаррману удалось все-таки подняться, и он пустился бежать к берегу. Но кусты и колючки замедляли бег; туземцы догнали его и собирались уже отрезать ему кисти рук, чтобы завладеть рубахой, рукава которой были застегнуты, но он сумел зубами разорвать манжеты. Другие островитяне, увидев ученого голым и избитым, дали ему свою одежду и отвели к месту торга, где толпилось множество туземцев. В то мгновение, когда Спаррман появился в таком виде, все, не сговариваясь, убежали. Кук сначала заподозрил, не совершили ли туземцы какой-нибудь кражи, но, заметив естествоиспытателя и поняв истинную причину их бегства, он подозвал некоторых из них, заверил, что не будет мстить невиновным, и немедленно обратился с жалобой к Opee. Тот, опечаленный и взбешенный происшедшим, обрушился на своих подданных с гневными упреками и обещал предпринять все возможное, чтобы разыскать воров и украденные вещи.

И в самом деле, несмотря на мольбы туземцев, король сел в шлюпку командира и пустился вместе с ним на поиски виновных. Те где-то спрятались, и от мысли поймать их временно пришлось отказаться. Opee отправился с Куком на корабль и пообедал вместе с ним; когда он вернулся на берег, островитяне встретили его с невообразимой радостью, так как не надеялись больше увидеть.

«Один из самых приятных выводов, к которому мы пришли во время нашего путешествия, – пишет Форстер, – состоял в том, что здешние жители вовсе не погрязли в сладострастии, как неправильно утверждали первые путешественники, и что мы наблюдали среди них проявления самых человечных и самых тонких чувств. В любом обществе имеются порочные люди; но злых людей в Англии и во всякой другой цивилизованной стране вы насчитаете в пятьдесят раз больше, чем на этих островах».

Когда корабли снимались с якоря, Opee явился к командиру с сообщением, что воры пойманы, и предложил ему съехать на берег, чтобы лично присутствовать при их наказании. Но это оказалось невозможно. Тогда король пожелал проводить Кука, проехал с ним с пол-лье по открытому морю, а затем распрощался самым нежным образом.

Стоянка была очень удачной. На кораблях имелось теперь больше трехсот свиней, не говоря уже о домашней птице и плодах. Если бы англичане пробыли там еще некоторое время, вряд ли им удалось бы раздобыть еще много продуктов.

Капитан Фюрно согласился взять к себе на корабль юношу, по имени Оман, скромность и сообразительность которого должны были создать прекрасное мнение о жителях островов Общества. Когда молодой таитянин прибыл в Англию, граф Сандвич, первый лорд Адмиралтейства, представил его королю. В Банксе и Соландере Омаи нашел покровителей и друзей, обеспечивших ему теплый прием в лучших семействах Великобритании. Он прожил там два года и вернулся на родину на корабле Кука, совершавшего свое третье путешествие.

Командир направился к острову Улиетеа (Райатеа), где туземцы оказали ему самый дружелюбный прием. Они с интересом осведомились о Тупиа и англичанах, виденных ими на «Энде- вор». Король Opee поспешил возобновить знакомство с Куком и снабдил его разнообразными свежими продуктами, какие только имелись на острове. Во время этой стоянки Порео, ехавший на «Резольюшен», высадился на берег и остался здесь жить с молодой таитянкой, сумевшей его пленить. Его заменил уроженец острова Борабора – юноша лет семнадцати или восемнадцати, по имени Ойдиди, выразивший желание отправиться в Англию. Скорбь, проявленная туземцем при расставании с соплеменниками, говорила о его чувствительном сердце.