Всеобщая история географических открытий. Книга 2. Мореплаватели XVIII века - Верн Жюль Габриэль. Страница 74

Множество пирог немедленно окружило корабли. Взобравшиеся на палубу туземцы не могли создать у Лаперуза хорошего мнения о внешности островитян.

«Я видел только двух женщин, – рассказывает он,- и черты их лица не отличались миловидностью. У младшей, которой могло быть лет восемнадцать, на ноге была отвратительная язва. У многих островитян на теле имелись большие раны; возможно, они были первоначальными проявлениями проказы, так как я заметил двух мужчин, судя по изъеденным язвами и невероятно распухшим ногам, несомненно страдавших этой болезнью. [147]Туземцы, ничем не вооруженные, приближались к нам с робостью, и все их поведение говорило о том, что они отличались таким же мирным характером, как и жители островов Общества и Дружбы (Тонга)».

9 декабря бросили якорь у островов Мануа. На следующий день восход солнца обещал прекрасную погоду. Лаперуз решил ею воспользоваться для того, чтобы осмотреть окрестности и набрать воду, а затем направиться в дальнейший путь, так как якорная стоянка оказалась слишком ненадежной, и он не хотел рисковать, оставаясь там еще на одну ночь. Приняв все меры предосторожности, Лаперуз высадился на берег у источника, где его матросы наполняли бочки водой. В то же время капитан де Лангль направился к маленькой бухте, отстоявшей на одно лье от источника, «и эта прогулка, из которой он вернулся совершенно очарованный, восхищенный красотой виденной им деревни, явилась, как мы увидим дальше, причиной наших несчастий».

На суше начался оживленный торг. Мужчины и женщины продавали всякого рода изделия, кур, мелких попугаев, свиней и плоды. В это время какой-то туземец, забравшись в шлюпку, завладел мушкелем [148]и несколько раз ударил им матроса по спине. Четыре молодца немедленно схватили островитянина и сбросили его в воду.

Лаперуз в сопровождении женщин, детей и стариков зашел далеко в глубь острова и совершил чудесную прогулку по очаровательной стране, обладавшей двумя неоценимыми качествами: плодородной почвой, не нуждавшейся в обработке, и климатом, делавшим излишней всякую одежду.

«Хлебные деревья, кокосовые пальмы, бананы, гуайявы и апельсиновые деревья снабжали этот счастливый народ здоровой и обильной пищей; куры; свиньи, собаки, поедавшие излишки указанных плодов, вносили в питание туземцев приятное разнообразие».

Первое посещение острова обошлось без столкновений. Произошло, правда, несколько ссор, но благодаря благоразумию и самообладанию французов, державшихся настороже, они не приняли серьезного характера. Лаперуз отдал распоряжение приготовиться к подъему якорей, но де Лангль настоял на том, чтобы сделать еще несколько рейсов за водой.

«Он придерживался взглядов капитана Кука и считал, что свежая вода в сто раз лучше той, какую мы имели у себя в трюме; так как у нескольких человек из его команды появились первые признаки цинги, то он совершенно основательно полагал необходимым принять все меры к улучшению их состояния».

Сначала какое-то тайное предчувствие побуждало Лаперуза не соглашаться; все же он уступил настояниям де Лангля, который дал ему понять, что на командира падает ответственность за возможное развитие болезни, указал на полную безопасность высадки в том месте, которое он наметил, и обещал лично возглавить посылаемый отряд и вернуться не позже чем через три часа.

«Де Лангль, – говорится в отчете, – был очень здравомыслящий и способный человек, и это обстоятельство скорее, чем все другие соображения, побудило меня дать согласие, или, вернее, подчиниться его воле…»

Итак, на следующий день две шлюпки под начальством Бутена и Мутона, захватив всех больных цингой, шесть вооруженных солдат и каптенармуса, всего двадцать восемь человек, отошли от «Буссоли» и поступили в распоряжение де Лангля.

Баркасом «Астролябии» командовал Гобиан; в числе тридцати трех человек из экипажа «Астролябии» были: ла Мартиньер, Лаво и отец Ресевер.

Де Лангль вооружил всех ружьями и установил в шлюпках шесть фальконетов. Он и все его спутники чрезвычайно удивились, когда вместо обширной и удобной бухты они очутились в маленькой, усеянной коралловыми рифами бухточке, куда можно было проникнуть лишь по извилистому узкому каналу, в котором бурлили водовороты. Раньше де Лангль побывал там во время высокого прилива; поэтому при виде открывшейся ему картины он решил сначала направиться к прежнему месту набора воды.

Однако поведение островитян, большое количество женщин и детей среди них, обилие свиней и плодов, принесенных для обмена, заставили умолкнуть голос благоразумия.

Он выгрузил без всяких помех бочки для воды, доставленные на четырех шлюпках; солдаты установили полный порядок: они образовали цепь вокруг места, где работали матросы. Но спокойствие длилось недолго. Пироги после распродажи привезенных туземцами на корабли продуктов возвращались к берегу; они все входили в бухту и мало-помалу совершенно ее заполнили. Вместо двухсот островитян, включая женщин и детей, собравшихся там к моменту прибытия де Лангля в половине второго, к трем часам набралась тысяча, тысяча двести человек.

С каждой минутой положение де Лангля становилось все более затруднительным; тем не менее с помощью Вожюа, Бутена, Коллине и Гобиана ему удалось погрузить бочки с водой в шлюпки. Но в бухте почти не оставалось воды, и не было никакой надежды сняться с мели раньше четырех часов дня. Все же де Лангль и весь его отряд заняли места в шлюпках; с ружьем в руках, окруженный солдатами, командир стал впереди, запретив стрелять до того, как он отдаст приказ.

Он начал понимать, что вскоре будет к этому вынужден: уже летели камни, и индейцы, которым вода достигала лишь до колен, окружали шлюпки, держась на расстоянии меньше сажени; солдаты тщетно старались их отогнать.

Если бы де Лангля не остановил страх быть обвиненным в варварстве за то, что он первым открыл враждебные действия, он, несомненно, приказал бы дать залп из ружей и фальконетов, который безусловно рассеял бы всю толпу; но он рассчитывал сдержать туземцев, не проливая крови.

Вскоре град камней, пущенных с очень близкого расстояния и с такой силой, словно их метали из пращи, поразил почти всех находившихся в командирской шлюпке. Де Лангль успел лишь дважды выстрелить из ружья; он был сбит с ног и свалился, к несчастью, за левый борт. Туземцы убили его на месте ударами дубинок и камнями. Когда он был уже мертв, его привязали за руку к уключине шлюпки – несомненно, для того, чтобы впоследствие воспользоваться трупом.

«Баркас «Буссоли» под начальством Бутена стоял в двух саженях от катера «Астролябии»; между ними оставалась полоса воды, куда не проникли индейцы. Благодаря этому все раненые, которым посчастливилось упасть не в ту сторону, где находились враги, спаслись. Они добрались до наших шлюпок, которые находились на плаву, и подобрали сорок девять человек из шестидесяти одного, высадившихся на берег.

Бутен во всем следовал примеру де Лангля; он воздерживался от стрельбы и приказал своему отряду дать залп лишь после того, как раздался выстрел командира. Само собой понятно, что на расстоянии четырех – пяти шагов промахнуться было невозможно, но перезарядить ружья моряки не успели. От удара камня Бутен также свалился, но, к счастью, упал между двумя стоявшими на мели шлюпками. У всех, добравшихся вплавь до баркасов, было по нескольку ран, почти исключительно на голове. Что касается тех, кто по несчастливой случайности свалился в сторону туземцев, то их немедленно прикончили ударами палиц.

Своим спасением сорок девять наших моряков оказались обязанными благоразумию Вожюа, поддерживавшего образцовый порядок, и исполнительности его помощника Мутона, командовавшего баркасом «Буссоли».

Баркас «Астролябии» был так перегружен, что сел на мель. Это обстоятельство внушило островитянам мысль напасть на отступавшие шлюпки с ранеными. Большая толпа индейцев бросилась к тянувшимся у входа в бухту рифам, мимо которых шлюпки неминуемо должны были пройти в десяти шагах. Пришлось выпустить в разъярившихся туземцев остаток зарядов, и шлюпки, наконец, выбрались из бухты».