Любовь моя - мелодия - Магомаев Муслим. Страница 34

«Старший сержант Магомет Муслимович Магомаев погиб в маленьком городке Кюстрин недалеко от Берлина за девять дней до окончания войны. Из воспоминаний о нем его фронтовых товарищей складывается образ достойного солдата. Во время штурма обороны гитлеровских войск друг Магомаева бросился с гранатой на пулеметный дот. Старший сержант поспешил на помощь, хотел вытащить из-под обстрела раненого товарища по оружию. Погибли оба от пуль. Полковые друзья решили похоронить павших бойцов на польской земле. Тела были перевезены за восемьдесят пять километров и похоронены на другом берегу Одера в маленькой деревне около железнодорожной станции. На плане могилы, который был передан семье Магомаевых командиром полка, отсутствовали некоторые данные, название местности. Поэтому поиски могилы отца Муслима Магомаева были трудными. Не принесли результатов поиски, предпринятые первоначально в Зеленогурском и Вроцлавском воеводствах. Поисками могилы занялось также воеводское отделение Общества польско-советской дружбы в Щецине совместно с представителями коммунального хозяйства воеводства.

Только через некоторое время было установлено, что могилы советских воинов из полка, где служил старший сержант Магомаев, находятся в местности Кшивин Грыфиньски. Но в 1952 году была проведена эксгумация и останки погибших были перезахоронены в братских могилах на кладбище в Хойне. На этом кладбище, одном из самых больших кладбищ Западного Поморья, покоятся 3985 советских солдат. Удалось установить фамилии около шестисот. В документах, составленных во время эксгумации, фигурирует следующая запись: Магомаев М.Муслимович. Соответствуют фактам также даты рождения и смерти солдата…»

«Трибуна люду», 23 апреля 1972 года.

Тогда в Щецине польские друзья спросили меня:

— Вы не хотели бы перевезти прах отца на родную землю?

Но как найти именно его останки среди десятков других, покоящихся в этой могиле? И я ответил:

— По-моему, он лежит не в чужой земле.

Разве мог кто-нибудь тогда предположить, что в наши дни отношение к братским могилам советских воинов в Польше будет совсем другим. В каком состоянии теперь могила, где лежит мой отец, я не знаю. И спросить не у кого. Общества дружбы теперь нет, да и Польша стала членом НАТО.

Зато благодаря известному историку Янушу Пшимановскому успели издать Книгу памяти о тех солдатах, кто погиб и похоронен на территории Польши. В одном из ее томов есть и фамилия моего отца. Что еще осталось от него? Несколько любительских снимков и пожелтевшие, истонченные листки писем с фронта старшего сержанта Магомета Магомаева и друзей-однополчан, свидетелей последних дней его жизни.

Простите меня за долгое молчание. Будьте уверены, что я вполне здоров, пишу вам под звуки особенного «джаза», ни капли уныния нет. Все тот оке, только еще больше окрепший, к своим добродушный, к противнику злющий, всегда уверенный в скорой победе и возвращении в круг своего семейства. Время бежит, а враги быстрее. Уже полтора месяца проскочили со дня моего отбытия. Представляю, какие произошли за это время изменения. Мой сынок, наверное, уже хохочет басом? Надеюсь, пройдет еще немного времени и вновь закипит наша счастливая жизнь.

Скоро это будет? — определенно скоро, а пока сижу при свете крохотной лампадки. Ночь чудесная, снег. Усталый сон свалил моих боевых товарищей. Много их, и хорошие они ребята. С ними придем к победе. Невольно улыбаюсь, когда эта действительность сменяется представляемой: брат в кабинете трудится или едет на какой-нибудь из заводов и, утомленный дремотой, видит во сне меня. Остальные мирно спят, и вдруг «уа», «уа». Шура с мамой с еще закрытыми глазами копошатся у постельки сына и внука.

Вот, черт возьми, какой контраст той обстановке, в которой я сейчас. А между тем все так близко, ну как будто и я вместе с вами. На севере и юге, в землянках фронтовых и в тылу, несмотря на различие природы, обстановки, мысли едины: скорее к победе над проклятым фашизмом.

С этими мыслями мы бьем фашиста, с этими мыслями вы работаете и живете в тылу, с этими мыслями и я расстанусь с вами до следующего письма.

Ваш Магомет

В своем очередном письме ничего особенного, нового сообщить не могу. О событиях, происходящих на фронтах, ты сам знаешь, ну а мы — непосредственные участники избиения самых отъявленных мерзавцев, каких по ошибке могла создать природа.

Все та же окопная жизнь, все та же боевая обстановка. Но с каждым днем все больше чувствуется конец, о котором мечтает весь наш народ. С каждым днем все чаще и чаще вспоминает солдат о мирном времени, мечтает о возвращении с победой домой. «Вечера солдатской думки» — так мы называем свои свободные от боев часы, когда собираются друзья и товарищи, чтобы скоротать в «брехне» время. В эти часы можно узнать то, что делается в душе каждого бойца. Один мечтает по возвращении домой продолжить учебу, другой скучает по своему станку, третий — по плодородной земле в своем колхозе. Ну, и я кое о чем мечтаю. Ведь мечтать не запрещается никому из нас. Никто из нас не старается думать о худшем исходе. Да не вояка тот, кто думает о смерти. Пусть умирает тот, кто оказался в этой войне подлецом, слюнтяем. Не жалея жизни и сил, стараясь не очернить фамилию отца, стремясь быть достойным своего народа, своей семьи, я отдавал и отдаю все, что есть во мне. Тебя я только прошу об одном: сделайте все, что возможно, лишь бы мой сын хоть немного был счастливым, а там, быть может, судьбой прописано действительно с вами вместе торжествовать победу.

О себе совсем коротко. Здоров, научился даже играть на аккордеоне. Так что, может, после войны удастся сделать еще «карьеру» музыканта. Друг Костя под мою музыку пляшет, и мы решили организовать ансамбль. Так, в бурях и в минуты затишья, мы коротаем свою солдатскую жизнь.

Любящий вас Магомет

Вы извините меня, что я так редко пишу, но, сами понимаете, сейчас торопимся побыстрее разделаться с фрицем, а потому время у нас ограничено. Наконец, к великой радости, получил ваше письмо и будто побывал дома. Здоров. Нахожусь, сами знаете, где. Немцы теперь поняли, что такое война. Ну, а мы, конечно, стараемся разъяснить им это довольно основательно. Победа не за горами, а там возвращение к жизни спокойной, счастливой, тихой, в которой так крепко каждый из нас нуждается. Можете меня поздравить с еще одной большой наградой — орденом Красного Знамени. Короче говоря, воюю, стараюсь быть достойным фамилии нашего дорогого покойного отца.

Может, вы успели сфотографировать сынка, пришлите фотокарточку…

Извини, что не сразу ответил… Дело в том, что, между прочим, все ваши письма совпадают с моментом моего возвращения с какого-либо очередного задания. Это придает еще большую остроту радости при их чтении. Тем более каждую строчку я перечитываю по двадцать раз, как про себя, так и своим близким товарищам. Недавно был послан в дом отдыха, где пробыл несколько дней. Вот уж в это свободное время все мои мысли были с вами и, правда, от непривычного безделья я даже крепко загрустил. Но зато отдохнул хорошо и теперь с еще большей энергией принялся за свою работу. Ты, конечно, до сих пор не знаешь, кто я и что я. Да, пожалуй, я не сообщу тебе об этом. Скажу только, что работа моя сложная, ответственная, но зато почетная, уважаемая всеми, а сам я горжусь ею и стараюсь справиться с ней как можно лучше.

Чтобы все это описать, нужно иметь время, а у меня его нет. Вот когда мы окончательно добьемся победы, встретимся и там, в кругу родных, подведем счет своим боевым делам, тогда я приложу все усилия, чтобы как можно ярче выразить вам, дать вам представить, какой путь, путь тяжелый, но победный мы прошли. А пока наши дела вам известны по газетам. В ушах Гитлера, наверное, звучит назойливо похоронный марш, посвященный ему и его армии негодяев. А тут у нас в свободное время гремит по полям, по долинам здоровая, бодрая русская песня. Немец, слыша ее, до крови кусает ногти, а красноармеец все поет. В этой песне он вспоминает вас, родных, свой дом, прошедшие бои, клянется отомстить фашистской гадине за все перенесенное, за свою облитую кровью любимую Родину, он в этой песне мечтает, как со скорой победой вернется домой и прижмет к груди старушку-мать, брата и всех близких, подымет на руки сына, крепко расцелует и крикнет громко, звучно: «Да здравствует жизнь!»