Отцеубийца - Александрова Марина. Страница 45

Уже лежа в постели, после того, как шумное застолье кончилось, и гости разошлись по домам, Роман думал о том, что теперь он точно знает, что не одинок в этом мире, что у него есть семья. И от этого так тепло стало у Романа на душе и так хорошо, что хотелось смеяться от радости. Так и заснул Роман с улыбкою на устах.

И в эту же ночь вновь приснился ему жуткий сон. Странник в бедных, серых одеждах шел по нескончаемой дороге. Вокруг царила непроглядная, душная тьма, но багровый луч освещал его тропу, и в этом луче видел Роман горы мертвых тел, людей, бившихся в агонии и призывавших на помощь... Но странник словно не видел этого, он шел спокойно и, казалось, именно этот кровавый луч вел его за собой во тьму. Лицо же его показалось Роману знакомым...

– Кто ты? – вскричал Роман. Странник обернулся к нему, улыбнулся ласково, но зловещий луч озарил на миг лицо Романа, и тот почувствовал острую боль – точно ножом полоснули по щеке.

Проснулся Роман в холодном поту и с тяжестью на сердце. Что же это – что за чудовищные видения преследуют его, не оставляя в покое? Роман заметил, что перстень на пальце его вновь засиял призрачным алым светом, и нехорошее предчувствие сдавило ему грудь.

С родными Роман пробыл недолго – князь ждал его, и нужно было ехать. Через два дня, распрощавшись с дедом Макаром, Радой, братом и сестрой и оставив им денег на житье-бытье, Роман сел на коня и пустился в путь до Владимира.

Там нашел он князя Александра, уже простившегося с прахом отца своего и смирившегося с его кончиною. Был князь бледен и печален, но горе не притупило его острого ума, чему Роман был рад чрезвычайно.

Вскоре вернулся князь Александр, а с ним и Роман, в Новгород, но тут приехали к нему послы хана из Золотой Орды и передали повеление хана немедленно ехать ему вслед за братом Андреем в Орду, к хану на поклон.

Александр, сколь ни был он независим, все же счел за благо подчиниться, и начал собираться в дорогу. С собою брал он среди доверенных людей и Романа.

К тому времени монголо-татары заняли своими кочевьями все Кипчакские степи. Остатки печенегов, половцев и других кочевых народов, ранее здесь обитавших, были обращены ими в рабство.

На пределах Южной Руси было расположено несколько отдельных орд под началом особых темников, которые охраняли Кипчак и наблюдали за покорностью завоеванной страны. Степи Таврические и Азовские отдал Батый во владение своему родственнику, другую часть, ту, что находилась в Сибири и Туркестане – своему брату Шибану. Сам же Батый с сыном своим Сартаком и главною ордою расположился в Поволжских и донских степях.

В летнее время татарские орды кочевали в северной части степей, а на зиму приближались к Черному и Каспийскому морям. Первое время ханы татарские не имели постоянного местопребывания и кочевали вместе со своим народом, двором и войском.

Щедро были раззолочены ханские шатры, и за это царство Батыя прозвали Золотой Ордой.

К тому времени, как князь Александр Ярославич вслед за братом своим Андреем предпринял поход к ханскому двору, Ханская ставка совершенно уже утвердилась на постоянном месте – на реке Ахтубе, что впадает в матушку-Волгу. Именно сюда должны были являться на поклон к хану государи завоеванных им стран.

Великий вой поднялся в доме Романа при известии о том, что едет он в далекие степи, сопровождая князя своего. Плакала Ксения, видя слезы матери, ревела малолетняя Дашка, стенала дворня.

И то правда, что нелегок и опасен был путь в Орду, и, кроме опасностей, поджидающих путников в пути, могло еще случится так, что не придется по душе жестокому хану князь Александр, – тогда погибнет он смертью жестокою на чужой стороне, и все слуги его преданные лягут рядом с ним.

Оттого и рыдала Ксения, опасаясь за жизнь мужа своего. Одно только радовало ее – Феофан не ехал с Князем Александром. Оставался он в Новгороде, а значит, не столь одиноко будет ей без Романа.

Начались долгие сборы, в коих принимала участие вся дворня. В итоге собранных вещей хватило бы на несколько обозов, и Роман, обругав слуг темными словами, распорядился все вещи на прежние места вернуть и собрать ему лишь самое нужное.

День отъезда выдался сырым и пасмурным – будто бы небо оплакивало князя и людей его, отправляющихся в дальнюю дорогу. В числе едущих с князем был и Кирьян, ставший к тому времени тысяцким, оженившийся и имевший уже двоих детей от своей разлюбезной Марьи.

Перед тем как покинуть дом, расцеловал Роман жену свою в мокрое от слез лицо, поцеловал и дочурку.

– Ну, хватит реветь, слезомойка! – ворчливо сказал он, продолжая обнимать Ксению. – Не на войну ведь иду, а просто князя в даль великую провожаю.

– Так та даль хуже всякой войны будет! – отвечала Ксения.

– Не спорю – долог путь, но не так страшен черт, как его малюют! Ведь не первый я, кто едет в Орду, бывали там люди и до меня, и ничего – возвращались целыми и невредимыми.

– То-то великий князь Ярослав Всеволодович и возвратился! – Вновь заливаясь слезами, сказала Ксения.

– Ну что ты, родная! То, что отравили его – слухи, и больше ничего. Им и верить не нужно! А я вернусь, вот увидишь! Ты только не плачь.

Но Ксения продолжала рыдать, орошая горькими слезами уже промокшую насквозь Романову рубаху.

– Пора мне, Ксюша, – попытался оторвать от себя жену Роман. – Того и гляди, князь в путь тронется. Неужто ты думаешь, что меня дожидаться станет?

– Вот и пусть не дожидается! – сквозь рыдания воскликнула Ксения. – Пусть без тебя едет!

– Рехнулась ты что ли, глупая баба? – внезапно рассвирепел Роман. – Неужто ты думаешь, что я всю жизнь возле тебя просижу, за твою юбку цепляясь?

Ксения ничего не ответила, лишь еще крепче прижалась к Роману, обхватив его шею руками.

– Тебе говорю, пора мне! – вновь попытался освободиться от ее цепких объятий Роман. Но и в этот раз потерпел неудачу.

– Что ж, пеняй на себя! – взревел он и, буквально оторвав от себя Ксению, со всей силы швырнул ее в дальний угол. Отлетев, та ударилась об угол лавки и рассекла губу, из которой тотчас тонкой струйкой потекла кровь и закапала на светлый дощатый пол.