Повелитель мух (перевод В. Тельникова) - Голдинг Уильям. Страница 34

— Что лучше: жить по законам, чтобы нас спасли, или охотиться и все портить?

Теперь Джек тоже вопил, и Ральфа больше никто не слышал. Джек успел примкнуть к своему племени, и теперь дикари стояли грозной, плотной массой, ощетинившейся копьями.

В толпе дикарей созревало желание напасть; они распалялись, готовясь очистить перешеек. Ральф стоял против них у края обрыва и держал копье наготове.

Рядом, все еще протягивая перед собой сияющий талисман — хрупкую красавицу раковину, стоял Хрюшка, а на них обрушивалась буря криков, какая-то лавина ненависти. Тем временем над их головами Роджер в бредовом упоении навалился всем телом на рычаг.

Ральф услышал движение огромной глыбы гораздо раньше, чем увидел ее. Сама земля как-то сдвинулась, и толчок отдался через пятки во всем его теле, и на вершине скалы, рушась, захрустели камни. На перешеек ринулась чудовищная громада красного цвета, и Ральф плашмя бросился на землю, а дикари завизжали.

Глыба краем задела Хрюшку; раковина взорвалась тысячей белых осколков, перестала существовать. Хрюшка, не успев крикнуть, не охнув, полетел с обрыва, на лету перевернувшись вверх ногами. Глыба понеслась дальше, в два гигантских скачка достигла леса и скрылась. А Хрюшка пролетел 40 футов и спиной упал на обнажившуюся красную гранитную плиту. Голова его раскололась, и то, что вывалилось из нее, окрасилось красным. Хрюшкины ноги и руки дернулись, как у только что убитой свиньи. Затем море снова вздохнуло, вода закипела над плитой белыми и розовыми бурунами, и, когда она, отсасываясь, ушла вниз, Хрюшкиного тела там уже не было. На этот раз безмолвие было полным. Губы Ральфа сложились, чтобы произнести слово, но никакого звука не последовало. Вдруг Джек выскочил из толпы дикарей и неистово завизжал:

— Видал? Видал? Вот что с тобой будет! Я говорил! В твоем племени больше никого не осталось! И рога больше нет…

Пригнувшись, он побежал на Ральфа.

— Я вождь! — И злобно, изо всех сил метнул копье в Ральфа.

Оставив рваную рану на его груди, копье отлетело в сторону. Ральф пошатнулся скорее от ужаса, чем от боли, которой он не почувствовал, и дикари, завывая, как их вождь, перешли в наступление. Другое копье, с кривым древком и поэтому летевшее не прямо, пронеслось мимо его головы; рядом упало еще одно, брошенное сверху, — оттуда, где был Роджер. Близнецы лежали где-то позади наступавшей толпы: неузнаваемые, дьявольские лица надвигались по всей ширине перешейка. Ральф повернулся и побежал. За спиной у него поднялся жуткий шум, словно со скалы разом поднялась огромная стая чаек. Повинуясь инстинкту, о существовании которого он и не подозревал, Ральф бежал зигзагами, и летевшие в него копья рассеивались веером. Под ноги ему попалась обезглавленная свиная туша, и он едва успел перепрыгнуть через нее. С треском продравшись через кусты, он скрылся в лесу.

Вождь остановился возле свиньи, повернулся и поднял руки.

— Назад! Назад, в Замок!

Племя, галдя, вернулось на перешеек, здесь их встретил Роджер.

— Ты почему не на посту? — гневно закричал вождь.

Роджер мрачно ответил:

— Спустился.

От Роджера веяло смертью. Не сказав ему больше ни слова, вождь обернулся к лежащим Сэм-и-Эрику:

— Теперь вступайте в мое племя.

— Сначала отпусти меня…

— …и меня.

Вождь схватил одно из немногих, оставшихся копий и ткнул Сэма под ребра.

— Что это значит, а? — яростно спросил он. — Что это значит, что вы пришли сюда с копьями? И почему это вы не хотите вступить в мое племя?

Движенье копья стало ритмичным. Сэм взвыл:

— Так не годится!

Роджер шагнул вперед, едва не задев плечом Вождя. Вопль прекратился; Сэм-и-Эрик лежали, глядя вверх в немом ужасе. Роджер надвинулся на них воплощением какой-то неведомой власти.

Глава 12. Плач охотников

Ральф лежал в зарослях и думал о своих ранах. Под правой ключицей у него был большой кровоподтек вокруг вспухшего рваного шрама. В волосы набилась грязь, и они топорщились, как усики лиан. Продираясь сквозь заросли, он изодрался в кровь и насажал синяков. Но, отдышавшись, он решил, что промыть раны сейчас не удастся. Разве, плескаясь в воде, услышишь шаги босых ног? Разве у той речушки или на берегу моря можно чувствовать себя в безопасности?

Ральф прислушался. Он недалеко убежал от Скального Замка, и сначала ему со страха померещились звуки погони. Но охотники не стали углубляться в заросли и, подобрав копья, убежали обратно к залитой солнцем скале, словно испугавшись лесного мрака. Одного из них, разрисованного коричневыми, красными и черными полосами, Ральф даже мельком увидел и узнал в нем Била. Но нет, не мог это быть тот самый Бил. Это дикарь, чей облик не имел ничего общего с тем прежним мальчиком в шортах и рубашке.

Приближался вечер, круглые пятна солнечного света бродили в зеленой листве между коричневыми стволами, со стороны Скального Замка по-прежнему не доносилось ни звука. Наконец Ральф решился выползти из своего логова и крадучись пробрался на опушку непролазной чащи, обращенную к перешейку. С величайшей осторожностью выглянув в просвет между ветками, он увидел Роберта, сидевшего в дозоре на вершине утеса. В левой руке Роберт держал копье, а правой подбрасывал и ловил камешек. Из-за скалы столбом валил густой дым, и у Ральфа затрепетали ноздри и потекли слюнки. Он утерся ладонью и впервые за весь день почувствовал голод. Дикари сейчас, наверное, сидят вокруг выпотрошенной свиньи и смотрят, как капает жир, шипя и сгорая на углях. Глаз, наверное, не сводят. Кто-то — Ральф не узнал кто — появился рядом с Робертом и дал ему что-то. Положив копье возле ног, Роберт поднес это «что-то» ко рту обеими руками. Значит, пир начался, и часовой получил свою порцию.

Ральф понял, что пока он в безопасности. Хромая, он побрел к плодовым деревьям, но, как ни хотелось ему есть, эта пища казалась особенно жалкой, когда он думал о пиршестве дикарей. Сегодня у них пир, а завтра…

Ральф убеждал себя, что они оставят его в покое; в худшем случае придется жить одному. Но тут же снова осознавал роковую правду, не подвластную никаким доводам. Уничтожение раковины, смерть. Хрюшки и Саймона — все это, словно марево, нависло над островом. Раскрашенные дикари на этом не остановятся. И потом, между ним и Джеком существует какая-то неуловимая связь, и поэтому Джек никогда не оставит его в покое, никогда. Ральф замер, приподняв ветку, под которой собирался пролезть, и солнечные блики застыли на его теле. Внезапный ужас охватил его ознобом, и он выкрикнул:

— Нет! Они не такие плохие! Это просто несчастный случай!

Насытившись, Ральф пошел к морю. Косые лучи солнца пробрались под пальмы у разрушенной хижины. Вот площадка для собраний, вот бассейн. Нет, лучше всего для него — это не давать волю тяжелому щемящему чувству и положиться на их рассудок, их дневной здравый смысл. Теперь, когда дикари наелись, нужно еще раз попробовать. И потом, не может же он остаться один на всю ночь здесь, в пустой хижине, у покинутой площадки. По коже у него побежали мурашки. Ни огня, ни дыма — и никто их не спасет. Он повернулся и, прихрамывая, побрел через лес к концу острова, который принадлежал Джеку.

Лучи солнца потерялись среди ветвей. Наконец Ральф снова вышел на прогалину. Сейчас лужайка превратилась в тихую заводь теней, и Ральф, едва не отпрыгнув назад, увидел нечто посреди нее, но тут же понял, что белое было костью и что ему ухмыляется свиной череп, насаженный на палку. Ральф медленно вышел на середину прогалины, разглядывая этот череп, белый и блестящий, как их раковина; череп, казалось, цинично усмехался ему. Если не считать любопытного муравья, хлопотавшего в одной из глазниц, образина эта была совершенно безжизненной.