Лучшие Друзья 3 (СИ) - Шошина Юлия. Страница 17
Доминик был прав. Я больше не наивная и милая.
Я опустила лицо вниз и, через секунду вновь подняв его, стерла все эмоции. Все, что было в Париже – остается в Париже.
2.
В аэропорту нас встретили папа и Валентина. Я вышла в зал ожидания с гордо поднятой головой, так, как девушка, умеющая держать себя в руках. Но как только я увидела невысокую фигуру своего отца в простых джинсах и легкой рубашке, у меня сорвало крышу, и я, бросив чемодан прямо на пол, понеслась вперед, скользя каблуками по гладкому полу.
Папа поймал меня на лету, сжимая так сильно, что если бы я завтракала в самолете, то это все оказалось бы прямо на Валентине.
-Кристи, детка! – папа сжал меня еще крепче, останавливаясь, и я, захлебнувшись в слезах, отпустила его и обняла Валентину.
-Привет, милая, - ласковый голос ее обволок меня полностью, как и ее мягкие, добрые руки. – Мы так скучали по тебе!
-Я тоже, - провыла я, наконец-то отпуская ее и отходя чуть дальше, чтобы осмотреть их. Папа ничуть не изменился – разве что подзагорел, да и морщинок прибавилось. Валентина тоже особо не поменялась – ее добрая улыбка и ласковый взор остались такими же, как и полгода назад.
Сзади подошла Гаяна и, отстраненно поцеловала отца в щеку, а затем, также – Валентину.
-Езжать с ними. Ты соскучиться дом, - она положила руку мне на плечо.
Мама была права – я безумно хотела вернуться в свою комнату, упасть на мою кровать и рассматривать, рассматривать и рассматривать все мои безделушки в сотах.
Я посмотрела на Гаяну и сказала:
-Bien? Je viendrai a vous demain (все в порядке? я приеду к тебе завтра).
Папа удивленно переглянулся с Валентиной, а Гаяна устало улыбнулась, потрепав меня по плечу:
-Bien (все в порядке).
***
Целый час я лежу на своей кровати и не могу поверить, что я дома. Напрасно я надеялась, что здесь все будет так, как мне нужно. Такое ощущение, что я в совершенно в незнакомом месте, и это меня пугает. Хэй, это же моя любимая комната? Почему мне так странно находиться здесь?
Папа и Валентина оставили меня в покое, как только я вошла в дом. Они понимали, что мне нужно привыкнуть. Хм… привыкнуть. Лишь на неделю, ведь потом я вернусь обратно, и все лето, до начала одиннадцатого класса, проведу в Париже, все так же работая.
Но как бы я ни старалась балансировать между этим, все мои мысли были о сообщениях.
Я протянула руку в соту и достала телефон. От Марины был миллиард непринятых и четыре простеньких сообщения. Но пятое, последнее, заставило меня пересечь чертову кучу километров и вернуться:
«Кристин, родная. Я поняла, что ты не хочешь слышать о нас больше, и я понимаю, почему. Но все же я эгоистка, и прошу тебя простить меня за все проступки, недомолвки и обиды! Сейчас мне как никогда нужна твоя помощь. Я не справляюсь без тебя, пожалуйста. Я не прошу тебя уезжать из сказочного Парижа и возвращаться сюда, я умоляю лишь об одном звонке. Я не справлюсь, Кристина. Мне нужна моя лучшая подруга».
Еще одно, не менее душераздирающее, от Дани:
«Крох, как ты там?
Я чувствую себя отвратительно, из-за того, что наговорил тебе тогда. Если можешь, пожалуйста, прости меня. Это сделает мою жизнь намного проще.
У меня в Лондоне все как обычно: серо и скучно. Чего не скажешь о тебе. Несколько дней в Париже – первая полоса Паризьен и фото с парнем на обложке (да-да, я слежу за тобой). Я всегда говорил тебе, что ты достойна всего самого лучшего. Я скучаю по тебе, Крис, так сильно, что, сам того не понимая, ищу тебя в других девушках своего окружения. Но никто не отвечает на звонки: «а», никто не открывает рот, когда задумывается, и никто не просит меня «просто побыть рядом», когда напивается в стельку.
Позвони мне, как поймешь, что тоже скучаешь, ладно? Мое сердце все еще с тобой».
Что бы то ни было, звонок – хуже, чем возвращение. Я не была готова видеть никого из них, но рано или поздно мне нужно будет прекратить прятаться. И умом я понимала: чем быстрее я покончу со всем, тем лучше мне будет.
Резкий вздох – и я уже на ногах. Собственно, чего тянуть?
Открыв нетронутый чемодан, я вытащила белые рваные джинсы и бирюзовую легкую рубашку на левое плечо, открывающую три ласточки на лопатке – татуировку, сделанную мною три месяца назад на мое семнадцатилетие вместе с Домиником. Доминик.
Мои руки замерли, застегивая молнию на джинсах. Не думать о нем сейчас. Подумаешь тогда, когда вернешься. Водрузив на ноги простые балетки, я собрала волосы в высокую шишку, оставляя шею открытой.
Я вздохнула, смотря в глаза собственному отражению: сейчас или никогда.
Непослушными пальцами я набрала номер Толи – водителя – и, прочистив горло, попросила приехать к дому. Через пару минут я спустилась и, подняв голову, вышла из дома.
Он открыл мне дверь в машину, я села.
-Рад видеть, - в зеркало он улыбнулся мне, а я послала немного нервную улыбку ему.
-Взаимно.
Сказав адрес Марины, я повернула голову и уставилась в окно. Даже наизусть выученные мною пейзажи больше не казались такими знакомыми. Все изменилось…
Мы ежеминутно что-то выбираем, принимаем решения, не зная – а верны ли они. Перед нами стоит множество задач, от которых зависит порою и чья-то жизнь. Наши поступки могут навредить, а могут спасти.
Кто-то принимает спонтанные решения. Была - не была, а, прорвемся. А кто-то, все тщательно взвесив, решает: да, стоит.
Среди десятков и сотен выборов, нужно найти тот, который определит тебя на всю жизнь. Нужно найти себя, занять свое место, уготованное тебе кем-то Свыше и плыть по течению, наслаждаясь жизнью. Независимо от того, какой путь выбирает тот, или иной человек, сам поиск определяет его как Человека, именно с большой буквы. Это - наша жизнь. Наш выбор.
И неважно, сколько граблей ты обойдешь, а на сколько еще и наступишь, прежде чем ты действительно осознаешь – вот оно, мое. Беру!
И как бы сложно не было, понимай: каждый проходит через это.
Путь становления кем-то – самый сложный.
***
Дверь была открыта. Я с недоумением посмотрела на полоску света, выбивающуюся из-под щели и, набравшись мужества, вошла.
Я оказалась в хорошо знакомом мне коридоре. Грудь сдавило так, что я не могла вздохнуть. Сейчас или никогда.
Громкий хлопок захлопнувшейся двери грохнул в тишине, и я вздрогнула, испуганная им.
-Так быстро? Новый рекорд! – уставший, но по-прежнему высокий и гулкий голос Марины разнесся по квартире. Я судорожно втянула носом воздух и шагнула вперед. Ее не было видно в коридоре, и я, повернув направо, остановилась в арке, ведущей в гостиную.
Сердце ускорилось. Нижняя губа затряслась. И не у меня одной.
Тишина. Давящая и гнетущая тишина повисла между нами. Я не верила своим глазам.
-Я не верю своим глазам, - озвучивая мои мысли, прошептала Марина, прижав руки ко рту. Ее глаза стали стеклянными из-за набежавших слез, и я ничуть не отличалась от нее сейчас. Наверное, мне показалось.
Я видела окружающие меня предметы мутно, и Маринин силуэт по-прежнему стоял у дивана.
Моргнув, я ощутила, как горячие слезы упали мне на щеки, обжигая их и приводя меня в чувство. Нет. Это нереально. Этого не может быть.
Я снова моргнула, но видение не исчезло. Марина проследила за моим взглядом и, подняв на меня глаза, выдавила улыбку, которая ну никак не сочеталась с льющимися из ее прекрасных глаз слезами. Она смахнула изящными пальцами капли слез с лица, и медленно повела руками вниз, обхватывая выпирающий из-под домашней майки, которую ей подарила я, живот.
Она была беременна. Мать вашу, она беременна!
3.
Я думала, мне снится. Все это – лишь дурной сон.