В тылу врага - Дидык Прасковья Герасимовна. Страница 20
Мариану тронула забота командования.
– Спасибо! – только и могла сказать она.
Девушка рассказала о поведении дяди Пети в тылу врага, а в заключение добавила:
– Мое такое мнение, что он просто струсил и поступил так не со злым умыслом. Не наказывайте его очень строго, если можно, товарищ подполковник.
Петр Афанасьевич стоял бледный, как полотно: решалась его судьба.
Услышав последние слова Марианы, он бросился к ней, обнял и зарыдал.
Мариана брезгливо отвела от себя его руки. Эти рыдания и голос воскресили в ее памяти все страдания, пережитые из-за Кравченко в тылу у врага.
– Избавьте меня от вашей благодарности, – холодно произнесла Мариана и отвернулась.
Дядю Петю увезли, а через некоторое время Мариана узнала, что он снова добросовестно трудится на железной дороге.
Часть 2
НАКАНУНЕ НОВОГО ЗАДАНИЯ
– Начнешь изучать польский язык, – сказал Мариане подполковник Павлов.
В учителя ей назначили поляка, ни слова не говорившего по-русски. Занимались они ежедневно.
Мариана делала заметные успехи. В этом помогало ей и то, что еще в детстве она дружила с маленькой полячкой Жозефой, которую дети перекрестили в Женю. Отец Жозефы – сапожник Казимир, несмотря на то, что десятки лет жил с семьей в Молдавии, дома говорил по-польски, читал маленькой Жене польские пожелтевшие от времени книги. Мариана часто бывала у подружки дома, с интересом слушала польскую речь и сама выучила немало слов. Было очень весело переговариваться с Жозефой по-польски на зависть всем мальчишкам и девчонкам…
Так Мариана усвоила немного или, как пишут, в анкетах “слабо”, разговорную польскую речь. Это и учло командование, готовя ее к новому заданию. Теперь она с благодарностью вспоминала дядю Казимира.
Помимо языка Мариана изучала обычаи, одежду польских женщин. За зиму она научилась говорить свободно, без акцента. Учитель шутил, что теперь Мариана настоящая полячка. На некоторое время ее совершенно “изолировали” от русских. Хозяйка дома, где она находилась, говорила только по-польски и называла Мариану не иначе, как “пани”. Инструктор-радист тоже был чистокровный поляк.
– Мне кажется, что пани способна уже приступить к выполнению своего сложного задания, – пошутил однажды подполковник.
– Я готова!
– Задание необычное, – сказал он, посерьезнев. – Будешь находиться не в селе и не в городке, как в прошлый раз, и не в партизанском отряде, а в большом промышленном центре… Придется побыть там, быть может, очень долго… Привыкай к мысли, что ты – полячка из Ровно, дочь коммерсанта. Усваивай манеры паненки. Изучай все до мелочей, повторяю, до мелочей, которые имеют огромное значение в нашей работе. Мы располагаем данными, что там, куда тебе предстоит отправиться, сконцентрировано много фашистских войск, есть несколько аэродромов и другие весьма интересные военные объекты.
– Там кто-нибудь из наших работает?
– Работали, но связи прервались. Твоя задача – восстановить связи и регулярно информировать нас. Этот район очень важный для нас, – добавил подполковник.
– Далеко он?
– Расстояние порядочное. Тысяча с лишним километров по прямой.
– Тысяча километров? “Северок” ловит только до тысячи…
– Насчет рации мы еще поговорим, – ответил начальник и добавил: – Дадим тебе несколько явок. Однако будь осторожна.
– Они ненадежны?
– Этого я бы не сказал. Но наша задача – все семь раз проверить, прежде чем один раз отрезать. Не забывай, что это чужая территория. Надо еще учесть, что наши конспиративные квартиры в Кузлове и Катовицах провалились.
– Да, кстати о конспирации. Я бы охотнее работала без помощников, то есть таких помощников, на которых нельзя положиться. Горький опыт убедил меня в этом
– Это верно. Но зато одной значительно труднее. Подполковник внимательно присматривался к Мариане, словно старался угадать, о чем она в этот момент думает и как восприняла его предложение – серьезное и опасное.
– Каким образом меня перебросят? – спросила Мариана.
– Так же, на парашюте.
– Когда?
– Скоро. Отправляетесь вдвоем. На сей раз будешь не “племянницей”, а “невестой”.
– Как это понимать?
– Да так и понимать.
– Кто же мой “нареченный”? Русский?
Начальник призадумался на мгновенье, потом ответил коротко, глядя ей в глаза:
– Нет.
– А кто же в таком случае?
– Немец!
– Немец? Не пойду! Хватит с меня дяди Пети. На задание в тыл врага отправляться с немцем, значит заранее обрекать себя и дело на верный провал. Нет, с кем угодно, но только не с фрицем. Все они фашисты…
– Ты ошибаешься. Он честный человек, как и многие другие немцы, – ответил начальник, вставая и давая этим понять, что беседа окончена. – Подумай, взвесь все о чем мы говорили. Завтра утром встретимся. До свиданья.
“…С немцем. В польский город, полный фашистов, – думала девушка. – Неужели не нашлось более подходящей кандидатуры? Наверняка фашист. Мало ли таких случаев было? Приходит, просится, кланяется до земли, клянется, что против воли отправлен на фронт, кричит “Гитлер – капут”, а стоит ему приземлиться на оккупированной территории, сразу же бежит в гестапо”.
Долго мучилась такими мыслями Мариана. Но привычка к дисциплине брала верх. Ведь она уже служила в армии.
“Что же, командованию виднее. Знают, видно, с кем посылают, значит человек проверенный”, – решила она и уже спокойнее обдумывала предстоящую работу.
Новая непривычная роль требовала большого умения, такта, изворотливости.
Мариана подошла к зеркалу. Оттуда на нее глянула голубоглазая девушка с белым румяным лицом. Длинные косы ложились на плечи, и от этого она казалась совсем юной. Мариана уложила косы вокруг головы.
– Так, пожалуй, лучше подойдет для помолвленной пани, – произнесла она вслух и испугалась своих слов… Перед глазами предстала картина предстоящего приземления на польской земле, оккупированной немцами. Ее спутник, как мужчина, быстрее освобождается от парашюта, подходит с пистолетом в руке к ней и, ядовито улыбаясь, говорит: “Добро пожаловать, фрейлин”.
В этот день она уснула поздно… Во сне приземлялась, не успевала сбросить с себя парашют, к ней подходил ее спутник-немец. Зубы у него оскалены, лицо веселое. В руке держит маузер. Потом гестапо. На столе ее “Север” и бумага с цифрами. Масса цифр. “Хотят дезинформировать наших” – догадывается она. Гестаповец подталкивает ее к рации. “Шнель, шнель”. Она громко вскрикивает.
От собственного крика Мариана проснулась в холодном поту. В окно заглядывают лучи солнца. Она бросилась в угол, где вчера находилась рация. Вот она, на том же самом месте!…
“Какая глупость! – корит себя Мариана. – Дойти до такого состояния! Скорее под бодрящий душ…”
Умывшись, она возвращается в комнату и застает гостя. Подполковник вновь заводит речь о предстоящем задании, о ее напарнике – “женихе”. Начальник неизменно терпелив и внимателен. Столько отцовской теплоты в его словах, что не хватает духу возражать ему.
Вот и сейчас, прежде чем начать разговор, он приветливо улыбается Мариане, радостно, как дочь, приветствует ее, интересуется, как спала. И это после ее вчерашней вспышки. Даже как-то совестно перед ним.
– Знаете, – говорит Мариана, краснея, – мне страшный сон приснился. Всю ночь воевала с фашистами…
– Сон, как говорится, в руку. Ну так как? Ты решилась?
Мариана задумалась.
– Фриц в машине?
– Нет. Он ждет нас у себя.
– Не очень-то вежлив “жених”. Не пожелал даже нанести визит своей “невесте”.
– Это не его вина. Я так распорядился.
– Ладно. Я сейчас. Только переоденусь.
Подполковник отворачивается к окну, предоставляя ей возможность заняться туалетом.
***