Царица амазонок - Фортье Энн. Страница 82

– Вот, – сказал он, протягивая мне одного из свернувшихся шакалов. – Загляните внутрь, за голову. Что вы видите?

Я подошла поближе к окну и внимательно всмотрелась в бронзу.

– Ничего.

– Вот именно. – Доктор Озлем протянул руку, ожидая, когда я верну ему браслет. – А на оригиналах были крошечные гравировки. Три маленьких символа на одном браслете и два – на другом.

Я так разволновалась, что не могла выпустить шакала из рук.

– И что это были за символы?

Доктор Озлем посмотрел на мистера Телемакоса, кивая с таким видом, словно они заранее ожидали этого вопроса.

– Твоя очередь, – сказал доктор Озлем. – Покажи свой магический фокус.

Мистер Телемакос повернулся к запотевшему окну и начертил на нем кончиком пальца два символа. Оба они были мне знакомы – оба были из алфавита бабушки, – но слово само по себе оказалось новым.

– Вот это было написано на первом браслете, – сказал мистер Телемакос.

Я в изумлении уставилась на два символа. Похоже, наконец-то действительно нашлось доказательство того, что браслеты и символы были связаны между собой. Но на всех ли браслетах с головой шакала имелась подобная гравировка? Была ли она на моем браслете? Мне никогда не приходило в голову это проверить.

– Два слога? – произнесла я, задыхаясь от волнения. – Имя владелицы? Это должно быть оно…

– Дальше – лучше. – Мистер Телемакос изобразил на стекле три других символа, а потом с выжидающим видом повернулся ко мне. – Вот это имя было написано на другом браслете…

Ник опередил нас обоих.

– Это наша царица-жрица с именем из трех слогов, – сказал он, и почему-то в его голосе прозвучало непонятное разочарование. – Мирина. Она и в самом деле добралась до Трои.

– Но это же просто невероятно! – Мне захотелось схватить Ника за плечо и как следует встряхнуть. – Мы действительно идем по ее следу!

– Да, – с сожалением согласился Ник. – И именно здесь он и заканчивается. Бедняжка Мирина, она забралась так далеко, чтобы умереть.

На закате мы все отправились к руинам Трои и бродили там, ошеломленные идеей, что вот этот далекий холм, окруженный пшеничными полями, испещренный беспорядочными остатками древней каменной кладки, некогда представлял собой настоящий маяк цивилизации.

Возможно, в попытке избежать лекции доктора Озлема, Ребекка взяла на себя роль нашего проводника по развалинам.

– Как вы можете видеть, – поясняла она, показывая нам дорогу в лабиринте древних стен и фундаментов, иные из которых до сих пор оставались на удивление высокими, – этот город со временем разрастался, и соответственно этому расширялись укрепления, словно круги на воде.

– Так какая же это из Трой? – спросил Ник, рассматривая остатки массивной башни.

– Троя-шесть, – ответила Ребекка, упираясь ладонями в бедра, словно владелец имения, оглядывающий ближайшее поле. – По моему личному мнению, это и есть та самая Троя. Именно тогда была возведена вся вот эта внешняя стена вместе с несколькими огромными зданиями. Разве тебе не кажется, – она повернулась ко мне, ища поддержки, – что вот эти сооружения вполне соответствуют гомеровскому описанию Трои?

– Проблема в том, – начал доктор Озлем, – что в этом слое не было найдено ничего более или менее значительного. По крайней мере, насколько мне известно.

– Если не считать гигатонны кирпича, – пробормотал Ник так, чтобы его расслышать могла только я.

– Вполне возможно, – продолжил доктор Озлем, выдергивая какие-то сорняки из расщелины ближайшей стены и рассеянно запихивая их в карман своей куртки, – что греки нападали на Трою много раз. И кто знает, может быть, в конце концов землетрясение действительно помогло им захватить Трою. – Он посмотрел на Ребекку. – Может быть, вы и правы. Может быть, это действительно Троя-шесть. Стратегически она имела огромное значение.

Мистер Телемакос кивнул:

– Вы видели, какой в этом месте узкий пролив. И именно здесь должны были проходить все корабли, направлявшиеся в Черное море. Иной раз они могли застревать тут на много недель, выжидая, когда наконец задует северный ветер. Идеальное место для торговли: покупателям просто некуда деваться! – Мистер Телемакос пробрался сквозь заросли травы и вспрыгнул на зеленый пригорок, окруженный обломками камня. – Нечего и удивляться тому, что все знали этих троянцев. Гордых, дерзких троянцев, хозяев Восточного моря. Вы только подумайте о царских сокровищах Трои, – он даже руками взмахнул при виде воображаемого великолепия, – о тех богатствах, которыми она должна была обладать! Понятно, что властителям Трои приходилось строить высоченные стены.

Я повернулась к Нику и поймала его взгляд, устремленный на мой браслет с шакалом. Пока мы плыли сюда, я много раз видела, как Ник смотрит на мою руку, и этот взгляд заставлял меня слегка задыхаться, потому что возникало ощущение, что Ник прикасается ко мне. Но теперь мы снова были на суше, шли через заросшие травой следы человеческих усилий, и на лице Ника не отражалось ничего, кроме отстраненности. Интересно, подумала я, а ему когда-нибудь приходило в голову, что та игра в скорлупки, которую он затеял со своими врагами, вполне может иметь весьма серьезные последствия для всех нас – не только для Ребекки и меня, но и, вероятно, для мистера Телемакоса и доктора Озлема.

– Вам следует знать, – сказала я Нику, – что именно здесь родилась легенда о тайнике амазонок. Многие верят, что их сокровища состоят из золота, захваченного у троянцев.

– Но дело не только в каком-то старом золоте, – вмешался мистер Телемакос, услышавший мое замечание, – но еще и в некоем ядре троянской цивилизации. Его амазонки якобы спасли до того, как пал великий город.

Мистер Телемакос загадочно улыбнулся, как будто даже он, всегда безусловно веривший в историю Трои, не слишком купился на идею о подобном сокровище.

– Но я считаю, – сказала я, снова поворачиваясь к Нику и понижая голос, – что если поблизости есть кто-то, кто верит, что сокровища амазонок существовали – и продолжают существовать по сей день, – они могут вскоре постучаться в дверь доктора Озлема. И вряд ли будут этому очень рады. По крайней мере, если это те же самые люди, которым нравится гоняться за женщинами в темных лабиринтах.

Ник глянул на меня, вскинув брови:

– Почему бы вам не сказать все это той ученой особе из Оксфорда, которая сама начала писать письма Резнику?

Я пока что не была готова признать свою вину в этом деле, а потому поспешила отойти к другим, говоря:

– Ну, полагаю, все мы согласны с тем, что история о Елене Прекрасной – чистая выдумка? Что Ахиллес и прочие греческие герои, отдавшие свои жизни, вступили в войну исключительно ради золота?

Доктор Озлем пожал плечами:

– Кто знает, что говорили им их военачальники… Мужчинам всегда нравится винить женщин, когда что-то идет не так. Вспомните про Адама и Еву… – Он вздохнул. – Если бы только мы нашли какие-то исторические хроники, записи… Но их нет. У нас имеется лишь несколько древних договоров, заключенных с другими странами, но они говорят нам не слишком много, да и имена смущают. Может ли упомянутый в них Алаксанду быть историческим Парисом? Возможно ли, что великий царь Ахиявы – гомеровский Агамемнон? И где тогда Гектор? Где Ахиллес? Они действительно были здесь или же это часть какой-то совсем другой истории, позднее смешавшейся с легендой о Трое?

– Я уж точно не стала бы скучать об Ахиллесе, – вставила Ребекка, пока мы продолжали путь вниз по грязной дорожке к более древней части руин. – Я хочу сказать, что это за герой, если он издевается над телом мертвого противника прямо посреди поля битвы? – Видя гримасу Ника, Ребекка рассмеялась и добавила: – Я подразумеваю царицу амазонок того времени Пентесилею. Если верить мифам, амазонки в той войне встали на сторону троянцев, чтобы сражаться против греков. В гомеровской «Илиаде» амазонки называются antianeirai, что означает «те, кто сражаются, как мужчины». Миф утверждает, что Ахиллес даже не думал, что бьется с женщиной, пока не убил ее и не заглянул под доспехи.