Слотеры. Песнь крови - Обедин Виталий. Страница 26

Отмечая, как офицеры Второго Департамента занимают позиции, действуя грамотно и обстоятельно, следя за тем, чтобы не перекрыть друг другу линию огня, но при этом полностью лишить меня манёвра, я невольно вздохнул. Ну что за день сегодня такой? Все мне грубят и перечат — от простых смертных до непростых мёртвых.

Повернувшись к «своему» Псу, я вперил в него тяжёлый, немигающий взгляд и с нажимом произнёс:

— Ты неправильно понял своего начальника, солдат. Насколько я знаю мессира Дортмунда, а я его знаю, он наверняка сказал «пригласить», а не «отконвоировать». Это две большие разницы. Так что передай его светлости: утром я сам нанесу ему визит.

— Но, милорд… — нахмурив брови, запротестовал Пёс.

— Послушай, — я понизил голос до зловещего шёпота, — ты выполнил своё задание, передав мне, что было велено. Не искушай судьбу и не пытайся выслужиться. Посмотри на меня! Я в крови и грязи, я упустил добычу, я устал и крепко зол. А ещё — я Слотер, которому весь день пытаются перечить смертные. Не становись последней каплей… Сейчас я намерен пойти домой, и если для этого придётся перешагнуть через полдюжины тел, я это сделаю. Аие?

В глазах офицера не мелькнуло и тени страха, но я почувствовал, как он колеблется, не зная, на что решиться. Следовало дожать.

— Тебе нужен покой на этих улицах или кровавая баня?

— Милорд…

— Лучше присоединись к своим людям, прочёсывающим погост. Существо, с которым мне только что пришлось иметь дело, — это Ренегат. Он много опаснее простого вампира. И он всё ещё где-то здесь.

Последняя фраза, конечно, чистой воды враньё. У меня не оставалось и тени сомнения — Ренегат уже уволок свою подпалённую тощую задницу куда подальше. Просто требовалось переключить этого бравого служаку на новую цель. В противном случае своим мычанием — «мммилорд» — он рискует окончательно вывести меня из себя.

— Мои инструкции действительно не носили категоричного требования, — помедлив, признал офицер. — Прошу меня простить, милорд. Я передам его светлости, что вы прибудете на аудиенцию утром.

Пёс правосудия отдал честь и вежливо посторонился.

Его напарники тут же развернулись и двинулись к своим людям. Последние, надо сказать, и не пытались скрыть нешуточное облегчение от того, что ситуация разрешилась без звона стали и грохота выстрелов.

Уже покинув погост, поймав экипаж и приказав двигать на Аракан-Тизис, я запоздало сообразил, что только что совершенно бесплатно презентовал городской казне отличного белого жеребца. Напуганный трёхлеток, небось, до сих пор носится по погосту среди склепов и могил, но рано или поздно будет пойман стражниками. А поскольку мальчишки Помойного Кота увели его, не заплатив хозяину, предъявить право собственности не получится. По закону, по крайней мере…

Выходит, придётся всё-таки стрясти долг с юного мерзавца.

Но этим можно заняться завтра. Сейчас приоритеты другие: добраться до дома, отмыться от грязи и крови и предупредить Таннис, что она должна перебраться на время охоты в одну из прицерковных миссий. Последние в обязательном порядке охраняются вооружёнными инквизиторами — воинами-монахами, давшими обет служить Строгой Церкви, — поэтому на время охоты в миссии моей полуэльфийке будет безопаснее, чем дома. Возможно, я слишком мнителен, но если мне удалось разыскать и посетить логово Ренегата, то почему он не может нанести ответный визит?

Я бы, к примеру, так и сделал. Просто чтобы вывести преследователя из равновесия.

Экипаж резво трусил по мостовой, подскакивая на неровностях. Покачиваясь в такт движению, я сжимал в кулаке единственный трофей, оставшийся от провальной охоты на погосте. Костяной кружок с вырезанной на нём посеребрённой фигуркой жёг кожу, точно монета, раскалённая в тигле. Чтобы отделаться от гнетущего чувства тревоги, вызванного находкой, я прикрыл глаза и заставил себя подсчитывать и анализировать оплошности, допущенные во время схватки.

Первая, и главная, из них: я сильно недооценил Ренегата, посчитав его всего лишь кровожором — обычным вампиром, только чуть более безумным и кровожадным, нежели прочие. Свихнувшийся носферату наглядно доказал, что является фигурой более сложного порядка. А теперь я получаю приглашение на личную встречу с вице-канцлером Дортмундом, главой всесильного Второго Департамента, и поводом для такой встречи могла стать только последняя работа, на которую я подрядился. Вывод напрашивается сам собой — масштаб личности Ренегата (а также проблем, которые он создаёт) за последние дни вырос настолько, что второй после короля человек в Блистательном и Проклятом решил заняться им лично.

Носферату, способный допечь не только Некромейстера Квартала Склепов, но и вице-канцлера Ура, — это уже больше, чем носферату.

Город определённо имеет дело с уникальным кровососом. Может быть, даже ничуть не менее уникальным, нежели сам герцог Витар Дортмунд — личность во всех отношениях незаурядная, а местами так прямо парадоксальная.

Вице-канцлер в городе, который никогда не знал просто канцлера.

Руководитель Второго Департамента в Магистрате, никогда не имевшем Первого.

Человек, которого любили в народе, стоявший во главе ведомства, которое этот же народ крепко побаивался.

Наконец, изрядный долгожитель, разменявший уже как минимум четвёртую сотню лет, но так и не нарушивший правила Umorto Domo.

Мм… кажется, я произнёс имя Витара Дортмунда вслух?

— Вы о господине вице-канцлере? — словоохотливо откликнулся с козлов извозчик. — Право же, великий человек! Во всём городе только его светлость о простых людях и думает. Ну, то есть помимо величества-то… Одно слово — человеколюб.

Я, было, удивился, услышав от простого смертного прозвище, данное герцогу Дортмунду в кланах, но вовремя сообразил: это всего лишь совпадение. И даже позволил себе улыбнуться, несмотря на настроение, вконец испорченное неудачной охотой.

Человеколюб… Ха! Знал бы этот усач в берете, лихо заломленном на ухо, насколько он близок к истине. Надо и в самом деле сильно, по-настоящему любить людей, чтобы посвятить себя служению их обществу, поступившись столь многим: наплевав на интересы своей настоящей семьи; отказавшись от фамилии, чьи корни уходят во времена седой древности; а главное — заставив умолкнуть кровожадный зов Древней крови в собственных жилах.

Да, именно так. Единицы смертных во всём Уре знают, что настоящее имя герцога Дортмунда — Витар Слотер. Стопроцентный Выродок, известный среди четырёх семейств как Витар-Человеколюб. Вот вам ещё один парадокс Блистательного и Проклятого: дитя Лилит, которое предпочло заботы смертных делам Древней крови.

Извращенец.

И мой дядя, между прочим. Родной брат патриарха Эторна и Анны Слотер.

— Жинка-то моя каждый месяц свечку за него ставит в церквушке Святого Ионы. Это в южной части города, где… — растекался мёдом по стеночке извозчик.

— Смотри на дорогу, — раздражённо оборвал его я, — Твой Человеколюб завтра мне будет нервы лично жевать, а сегодня не хочу о нём и слышать.

Мужик стушевался и испуганно сгорбился на козлах…

Интересно, думал я уже утром, вспоминая ту сцену, померкло бы почитание извозчиком и его супругой легендарного вице-канцлера, доведись им встретится с ним вживую?

Приятного впечатления дядюшка Витар не производил. Совершенно. Скорее уж наоборот.

В нём слишком многого было… «слишком». Слишком высокий, слишком худой, слишком прямой, слишком резкий. Коротко остриженные волосы щёткой торчали на его удлинённом черепе, обтянутом кожей так туго, что казалось — она лопнет на скулах, если Витар попытается улыбнуться. Но это ему не грозило, ведь дядюшка никогда не улыбался. По крайней мере, я не слышал о человеке или Слотере, который бы стал свидетелем чего-то подобного.

Мертвенные губы и белёсые брови Человеколюба почти не выделялись на фоне анемичной кожи. Глаза казались двумя бесцветными водянистыми шариками. Вокруг них залегла густая сеть морщинок, а множество лопнувших сосудиков и капилляров свидетельствовали о том, что могущественный вице-канцлер регулярно не высыпается. Уверен, в отличие от меня, в эту ночь он не спал вообще.