Смерть Королей (ЛП) - Корнуэлл Бернард. Страница 3

- Не останавливайтесь, - крикнул я Уиллибальду, с трудом поднимаясь по тропе. Я был ранен в правое бедро в битве при Этандуне и хотя мог ходить и даже медленно бегать, я знал, что не смогу опередить людей, которые были теперь позади на расстоянии полета легкой стрелы. Я поспешил вверх по тропинке, и в это время вторая стрела ударилась об ветку и шумно полетела вниз, сквозь деревья. Все дни одинаковы, подумал я, пока не начнется что-то интересное.

Мои преследователи не могли видеть меня среди тёмных стволов и густых кустов остролиста, но догадались, что я пошёл следом за Уиллибальдом, и поэтому продолжили путь, а я тем временем притаился в густом подлеске, укрывшись за блестящими листьями остролиста и спрятав под плащом свои светлые волосы и лицо. Преследователи прошли мимо моего укрытия, даже не взглянув. Двое лучников шли впереди.

Я пропустил их далеко вперёд, затем пошёл следом. Я слышал, как они разговаривали, проходя мимо, и знал, что это саксы из Мерсии, судя по акценту. Грабители, предположил я. Через густой лес невдалеке проходила римская дорога, неработающие на хозяев мужчины часто нападали в лесу на путешественников, которые для защиты ходили большими группами.

Я дважды охотился со своими воинами на таких разбойников и думал, что убедил их обосноваться подальше от своих владений, но других догадок, кем могли быть эти мужчины, у меня не было. Волосы на моём затылке всё ещё топорщились.

Я осторожно подошёл к опушке, затем увидел мужчин, стоявших около пастушьей хижины, напоминавшей копну травы. Пастух сделал хижину из веток и обложил их дерном, оставив в центре дыру для выхода дыма.

Самого пастуха не было видно, но Уиллибальд был в плену, хотя и невредим, возможно, благодаря своему статусу священника. Его держал один человек. Остальные, должно быть, поняли, что я ещё за деревьями, потому что смотрели на скрывавшую меня рощу.

Вдруг слева от меня появились две собаки и с лаем бросились к тринадцати мужчинам. Собаки бежали быстро и грациозно, кружа вокруг группы, иногда подскакивая к мужчинам и щёлкая зубами, прежде чем отбежать. Меч был только у одного, но он плохо владел клинком, замахиваясь на собаку, когда та подбегала близко, и промахиваясь, когда она была на расстоянии вытянутой руки.

Один из двух лучников положил стрелу на тетиву. Он натянул лук, но потом вдруг упал навзничь, как от удара невидимым молотом.

Он растянулся на траве, а выпущенная им стрела улетела в небо и угодила в деревья позади меня, не причинив вреда.

Сидевшие собаки оскалили зубы и зарычали. Упавший лучник пошевелился, но, видимо, не смог подняться. Остальные были напуганы.

Второй лучник поднял палку, затем отпрянул, выронив лук, прижал руки к лицу, и я увидел там кровь, такую же яркую, как ягоды остролиста.

Яркое пятно показалось зимним утром, затем исчезло, а мужчина закрыл лицо руками и согнулся от боли.

Собаки залаяли, затем побежали к деревьям. Крупа повалила сильнее, со стуком ударяясь о голые ветви.

Двое мужчин направились к домику пастуха, но вожак позвал их назад. Он был моложе остальных и казался более состоятельным, или, по меньшей мере, менее бедным. У него было худое лицо, пронзительный взгляд и короткая светлая бородка.

Одет он был в потёртую кожаную куртку, но под ней я разглядел кольчугу. Либо он был воином, либо украл кольчугу.

- Лорд Утред! - позвал он.

Я не ответил. Я был в хорошем укрытии, хотя бы на время, но я знал, что придётся передвигаться, если они начнут прочёсывать рощу, однако пролившаяся кровь заставила их нервничать.

Что это было?

- Должно быть, боги, - подумал я, - или христианский святой.

Алнот должен ненавидеть разбойников, если был убит ими, а я был уверен, что эти мужчины были разбойниками, посланными убить меня.

Ничего удивительного - в то время у меня было много врагов.

У меня до сих пор есть враги, хотя сейчас меня защищает самый крепкий частокол в северной Англии, но в те давние времена - зимой 898 года - Англии ещё не было.

Были Нортумбрия и Восточная Англия, Мерсия и Уэссекс, в первых двух заправляли датчане, в Уэссексе - саксы, а в Мерсии - и датчане, и саксы.

Я был похож на жителей Мерсии, так как по рождению был саксом, но воспитали меня датчане. Я все еще поклонялся богам датчан, но судьбой мне было предопределено стать щитом для саксонских христиан от вездесущей угрозы со стороны датчан-язычников.

Так что, возможно, много датчан хотели моей смерти, но я не мог себе представить, чтобы какой нибудь датчанин нанял мерсийских преступников для засады на меня.

Саксонцы тоже хотели бы увидеть в могиле мой труп.

Мой кузен Этельред, лорд Мерсии, хорошо бы заплатил за то, чтобы увидеть меня в могиле, но он определенно послал бы воинов, а не бандитов. И все же, скорее всего, это был именно он.

Он был женат на Этельфлед, дочери Альфреда из Уэссекса, но я наставил ему рога, и он, полагаю, решил отплатить мне, послав тринадцать бандитов.

- Лорд Утред! - снова позвал юноша, но единственным ответом было внезапное блеянье перепуганных овец.

Овцы неслись вниз по тропинке через рощу, подгоняемые двумя собаками, которые набрасывались на их лодыжки, быстро направляясь к тринадцати мужчинам, и как только овцы достигли людей, собаки начали бегать вокруг, продолжая нападать, собирая животных в узкий круг, который опоясывал разбойников. Я смеялся.

Я, Утред Беббанбургский, убил Уббу у моря и уничтожил армию Хэстена у Бемфлеота, но в это холодное воскресное утро пастух оказался лучшим полководцем.

Его паникующее стадо тесно сбилось вокруг разбойников, которые едва могли пошевелиться. Собаки завывали, овцы блеяли, а тринадцать человек приуныли.

Я вышел из-за деревьев.

- Вы меня звали? - спросил я.

В ответ юноша двинулся было ко мне, но сбившиеся в кучу овцы помешали ему.

Он пинал их, рубил мечом, но чем больше он старался, тем испуганнее становились овцы, а собаки, тем временем, теснили их внутрь.

Юноша чертыхнулся, а затем схватил Уиллибальда.

- Отпусти нас, или мы убьем его, - сказал он.

- Он - христианин, - ответил я, показывая молот Тора у себя на шее, - так какое мне дело, если вы его убьете.

Уиллибальд в ужасе уставился на меня, затем обернулся, когда один из мужчин закричал от боли. Снег опять окрасился красной, как ягоды остролиста, кровью, и на этот раз я увидел, в чём причина.

Ни боги, ни убитый святой, а вышедший из-за деревьев пастух с пращой в руках.

Он взял камень из мешочка, вложил его в кожаный карман пращи и вновь раскрутил ее. Послышался свист, пастух отпустил один шнур и следующий камень отправился в полет, чтобы поразить человека.

Они в страхе развернулись, и я жестом показал пастуху, чтобы тот позволил им уйти. Он свистнул, отзывая собак, люди и овцы разбежались.

Люди разбежались, все, кроме первого лучника, который по прежнему лежал на земле, сраженный камнем, угодившим ему в голову.

Юноша, оказавшийся храбрее остальных, подошел ко мне, наверное, думая, что его компаньоны помогут ему, но вскоре понял, что он остался один.

Страх исказил его лицо, он обернулся как раз в тот момент, когда сука прыгнула на него и вонзила клыки ему в руку.

Он закричал, а затем попытался стрясти ее, в это время другая собака рванулась к своей товарке.

Он все еще кричал, когда я ударил его по затылку плашмя своим мечом.

- Теперь ты можешь отозвать своих собак, - сказал я пастуху.

Первый лучник был ещё жив, но волосы вокруг правого уха были окровавлены. Я сильно пнул его под рёбра, мужчина застонал, но был без сознания. Я отдал его лук и колчан пастуху.

- Как тебя зовут?

- Эгберт, господин.

- Теперь ты богат, Эгберт, - сказал я ему. Хотел бы я, чтобы это было правдой. Я бы щедро заплатил Эгберту за его утреннюю работу, но у меня больше не было денег. Я потратился на людей, доспехи и оружие, чтобы одержать победу над Хэстеном, и был беспросветно беден в ту зиму.