Голубой горизонт - Смит Уилбур. Страница 55

Они переправились через очередной ручей и свернули в сторону, в долину между двумя высокими утесами. Необыкновенный вид открылся им. Их чувства притупились среди дикого великолепия этих гор, но сейчас все натянули поводья лошадей и смотрели в удивлении.

Ксиа запел, жалобно, много раз повторяя одно и то же, и приплясывал, переступая с ноги на ногу, глядя на поднимающиеся перед ним высокие утесы. Даже Котс испытал благоговейный страх. Расколотые скалы поднимались, казалось, к самому небу, и облака кипели вокруг их вершин, как пролитое молоко.

Неожиданно Ксиа высоко подскочил в воздух и испустил ужасный крик, от которого Котс вздрогнул и почувствовал, как волоски у него на предплечьях поднялись дыбом. Огромные скалы подхватили крик Ксиа и повторили его много раз.

– Слышите? Мне отвечают голоса предков! – воскликнул Ксиа и снова подпрыгнул. – О святые и мудрые! Позвольте мне войти!

– Войти! Войти! – ответило эхо. И Ксиа повел голландцев по осыпи у подножия утесов, продолжая петь и плясать. Каменные стены, поросшие лишайником, словно нависли над ними, а плывущие вверху облака создавали впечатление, что утесы падают вниз. Ветер выл в камнях, как голоса давно умерших, и солдаты молчали, их лошади испуганно переступали с ноги на ногу.

На полпути вверх по осыпи дорогу преградил массивный камень. В незапамятные времена он упал с вершины утеса, покатился по склону и здесь обрел спокойствие. Он был размером с небольшой дом и почти точно прямоугольной формы, как будто высеченный человеческими руками. Котс увидел в ближайшей стене камня небольшое природное углубление. В этой нише лежало множество странных предметов: рога антилоп нильгау и пелеа, такие древние, что покрылись коконами кожееда, череп бабуина и крыло цапли, сухие и хрупкие от возраста, калабас с красивыми камнями агата и кварца, обточенными и отшлифованными водой, ожерелье из бус – кусочков скорлупы страуса, кремневые наконечники стрел и сгнивший потрескавшийся колчан.

– Здесь мы должны оставить дары древним, – сказал Ксиа, и Гоффель перевел.

Котс глядел неуверенно.

– Какие дары? – спросил он.

– Что-нибудь для еды и питья и что-нибудь красивое, – ответил Ксиа. – Твою маленькую сверкающую бутылку.

– Нет, – неуверенно ответил Котс. В его серебряной фляжке плескалось несколько глотков джина, который он берег на чрезвычайный случай.

– Древние рассердятся, – предупредил Ксиа. – Они скроют от нас след.

Котс дрогнул, нехотя расстегнул седельную сумку и достал серебряную фляжку. Ксиа протянул к ней руку, но Котс не отдал.

– Если опять меня подведешь, ты мне не нужен, и я скормлю тебя шакалам.

Он отдал фляжку.

Негромко напевая, Ксиа подошел к нише и пролил несколько капель джина на камень. Потом взял камень размером с кулак и ударил по фляжке. Котс поморщился, но промолчал. Измятую фляжку Ксиа положил к другим подношениям в нишу и попятился, по-прежнему негромко напевая.

– Что нам теперь делать? – спросил Котс. Это место заставляло его нервничать. Он хотел уйти отсюда. – Где след?

– Если Древним понравился твой дар, они откроют его нам. Мы должны пройти в священное место, – сказал Ксиа. – Сначала сними веревку с моей шеи, иначе Древние рассердятся, что ты так обращаешься с человеком их племени.

Котс посмотрел на него неуверенно, но просьба бушмена имела смысл. Он принял решение. Достал из чехла мушкет и взвел курок.

– Скажи ему, что он должен оставаться рядом. Попробует бежать – я догоню его и пристрелю, как бешеную собаку. Мушкет заряжен крупной дробью, и он видел, как я стреляю. И знает, что я не промахнусь, – приказал он Гоффелю и подождал, пока готтентот переведет это маленькому бушмену.

– Освободите его, – кивнул он Удеману. Ксиа не делал попытки убежать, и они пошли за ним к подножию утеса. Неожиданно Ксиа исчез, словно по волшебству своих предков.

С гневным криком Котс послал лошадь вперед, держа мушкет наготове. Но вдруг натянул повод и изумленно уставился на открывшийся перед ним узкий проход в скале.

Ксиа исчез в этом темном проходе. Котс не решался последовать за ним. Он видел, что проход узкий и в нем он не сможет повернуть лошадь. Остальные солдаты держались за ним.

– Гоффель! – закричал Котс. – Иди туда и вытащи этого маленького ублюдка.

Гоффель оглянулся назад, на склон, но Котс направил на него мушкет.

– Если я не могу добраться до Ксиа, тогда, клянусь Господом, ты его заменишь!

И в этот миг они услышали доносящийся из прохода голос Ксиа. Бушмен пел.

– Что он говорит? – спросил Котс. Гоффель не скрывал облегчения.

– Это песня его победы. Он благодарит богов за доброту: они открыли ему след.

Дурные предчувствия Котса рассеялись. Свесившись с седла, он двинулся в проход. Ксиа он увидел за первым поворотом: бушмен пел, хлопал в ладоши и торжествующе смеялся.

– Что ты нашел?

– Смотри под ноги, белый бабуин, – ответил Ксиа; уверенный, что Котс не понял оскорбления, он показал на утоптанный белый песок. Котс понял жест, но все еще испытывал неуверенность. Всякие следы давно исчезли: он видел лишь небольшую ямку на поверхности.

– Откуда он знает, что это наша добыча? – спросил Котс у подошедшего Гоффеля. – Тут могло пройти стадо квагги или нильгау.

Ксиа ответил на это возражение стремительным потоком слов, и Гоффель перевел:

– Ксиа говорит, что это священное место. Ни одно животное не заходит сюда.

– Не верю, – сказал Котс. – Откуда животным знать?

– Если ты не видишь здесь волшебства, ты слеп и глух, – сказал ему Ксиа, но подошел к ближайшей стене прохода и пристально всмотрелся в нее. Потом начал что-то снимать с камня, как бабуин снимает гниды с головы сородича. Ксиа выложил все науженное на ладонь и вернулся к Котсу. Он показал что-то зажатое между большим и указательным пальцами. Котс наклонился и увидел волос.

– Смотри своими бесцветными слабыми глазами, о пожиратель дерьма! – сказал Ксиа, чего Котс, конечно, не понял. – Этот белый волос с плеча жеребца Холодка. Этот шелковистый карий – с Трухарт, здесь она коснулась скалы, а этот буланый – с Апельсинки. Этот темный с лошади Сомойи, Драмфайра. – Он презрительно хмыкнул. – Теперь ты веришь, что Ксиа величайший охотник во всем племени сан, что своим великим колдовством он открыл тебе след?

– Вели этой обезьяне заткнуться и вести нас по следу.

Котс тщетно пытался скрыть свою радость.

– Что это за река? – спросил Котс.

Они стояли на вершине и смотрели с гор через бескрайние равнины, поросшие травой, на следующий хребет, бледный на голубом африканском небе в жаркий полдень.

– Эта река называется Гариеп. Или, на языке племени сан, – Гариеп Че Табонг, Река, Где Умирает Слон.

– Почему она так называется? – заинтересовался Котс.

– На берегах этой реки Ксиа, тогда молодой, убил большого слона, за которым шел много дней.

Котс хмыкнул. С тех пор как бушмен снова отыскал след, Котс был настроен более дружелюбно. Он обработал его ожоги и другие раны мазями из своей полевой аптечки, которую вез на запасной лошади. Ксиа выздоравливал быстро, как дикий зверь.

– Скажи ему, что если он сможет найти место, где Сомойя переправился через реку, я подарю ему пять жирных коров, когда мы вернемся в колонию. А если он поможет захватить или убить Сомойю, я дам ему еще пять отличных коров.

Теперь Котс сожалел о жестоком обращении с бушменом. Он знал, что если хочет догнать беглецов, то должен завоевать верность Ксиа.

Ксиа радостно встретил его обещание. Мало кто из племени сан владел хотя бы овцой, а тем более коровой. Как у ребенка, при этом обещании награды его воспоминания о прошлых обидах начали забываться. И Ксиа так быстро начал спускаться с гор на равнины, что Котс даже верхом с трудом умудрялся не терять его из виду. Спустившись к реке, они встретили дичь в таких количествах, какие Котс даже вообразить себе не мог. В пределах колонии на дичь рьяно охотились со времен самого первого губернатора ван Рибека, почти восемьдесят лет подряд. Все бюргеры были любителями охоты и охотились не только для развлечения, но и ради мяса, шкур и слоновой кости. В границах колонии каждый день слышался гром их длинных ружей, а в периоды миграции диких животных по равнинам бюргеры собирались в большие отряды и верхом преследовали диких лошадей – квагг – ради их шкур, а антилоп нильгау и канна – из-за мяса. После такой большой охоты небо темнело от крыльев стервятников, и много месяцев спустя в воздухе висело зловоние смерти. Выбеленные кости блестели на солнце, как заросли белоснежного аронника.