Голубой горизонт - Смит Уилбур. Страница 65

Джим повернулся к ней, и она отвернулась: он может подсмотреть ее черные мысли.

– Гляди! – воскликнула она. – Там, за рекой, поле диких маргариток.

Он заслонил глаза и посмотрел туда, куда она показывала вытянутой рукой.

– Сомневаюсь, что это цветы, – покачал он головой. – Слишком ярко блестят. Думаю, ты видишь меловые камни или белый кварц.

– Я уверена, что это маргаритки, как те, что растут у реки Гариеп. – Луиза послала Трухарт вперед. – Давай переправимся и посмотрим.

Она уже спускалась с холма, не оставляя ему выбора, кроме как следовать за ней, хотя цветы его не интересовали.

Хорошо протоптанная звериная тропа через рощу диких ив привела их к броду. По пояс в зеленой воде они переправились через реку и поднялись на крутой противоположный берег. Загадочное белое поле блестело на солнце неподалеку, и они поскакали к нему.

Луиза скакала впереди. Неожиданно она натянула поводья, и смех замер на ее устах. Она молча в ужасе смотрела на землю под собой. Джим сошел со стремени и, ведя за собой Драмфайра, медленно двинулся вперед. Вся поверхность земли под ногами была усыпана человеческими костями. Он остановился и поднял череп.

– Ребенок, – сказал он, поворачивая в руках маленький череп. – Ему разбили голову.

– Что здесь происходило, Джим?

– Бойня, – ответил он, – и сравнительно недавно, потому что, хотя птицы склевали всю плоть, гиены еще не разгрызли кости.

– Как это произошло?

Трагические останки тронули Луизу, и ее глаза были полны слез.

Он протянул ей детский череп, чтобы она могла внимательно его рассмотреть.

– След боевой дубины. Один удар сзади в голову. Так нгуни убивают своих врагов.

– Детей тоже?

– Говорят, они убивают для развлечения и ради чести.

– Сколько здесь умерло? – Луиза отвернулась от маленького черепа и смотрела на кости, лежавшие грудами и рядами. – Сколько?

– Мы никогда не узнаем, но, похоже, все племя.

Джим положил череп туда, где нашел.

– Неудивительно, что на всем пути мы не встретили ни одного человека, – прошептала Луиза. – Эти чудовища перебили всех и опустошили землю.

Джим привел Бакката, и тот подтвердил его мнение. Среди костей он находил свидетельства, которые позволили ему нарисовать более широкую картину. Например, сломанную боевую дубину, которую он называл керри. Она была искусно вырезана из побега колючего кустарника: клубнеобразный корень представлял собой природную головку этого жестокого оружия. Дубинка, должно быть, сломалась в руках орудовавшего ею воина. Баккат нашел также несколько рассыпанных в траве бисерин, выменянных у торговцев. Они могли когда-то быть частью ожерелья. Бисерины цилиндрические, красные и белые.

Джиму эти изделия были хорошо знакомы: точно такие они везли в своих фургонах. Он показал их Луизе.

– Такой бисер служит в Африке валютой уже лет сто или больше. Вероятно, когда-то его продали северным племенам португальцы.

Баккат потер одну бисеринку пальцами.

– Нгуни высоко их ценят. Здесь у одного из воинов сорвали с шеи ожерелье… может, пальцы умирающей жертвы.

– А кто жертвы? – спросила Луиза и показала на горы костей вокруг.

Баккат пожал плечами.

– В этой земле люди появляются ниоткуда и опять исчезают без следа. – Он положил бисерины в сумку, которую изготовил из мошонки буйвола. – Кроме моего племени. Мы оставляем на камнях рисунки, поэтому духи нас помнят.

– Я хотела бы знать, кем они были, – сказала Луиза. – Так трагично думать о малышах, которые здесь умерли, и никто их не похоронил и не оплакал их уход.

Ей недолго пришлось ждать, чтобы узнать, кем были жертвы.

На следующий день фургоны продолжили свое движение на север по холмистой равнине, и путники увидели, как впереди стада диких антилоп разделяются, точно волны перед носом корабля. Джим знал, что так животные реагируют на присутствие человека. Он не знал, что ждет впереди, поэтому приказал Смоллбою расположить фургоны оборонительным квадратом и раздать каждому мужчине по мушкету. Потом, взяв с собой Заму и Бакката, они с Луизой поехали вперед на разведку.

Травянистая равнина развертывалась, как волнующийся океан, и, добравшись до вершины очередного холма, они одновременно натянули поводья и изумленно смотрели на открывшееся перед ними странное зрелище.

По равнине в отдалении двигалась цепочка человеческих фигур; люди шли так медленно, что почти не поднимали пыли. С ними не было скота, и, когда они приблизились, Джим в подзорную трубу увидел, что все свои пожитки они несут на головах: глиняные горшки и калабасы, что-то завернутое в шкуры. В их внешности не было ничего враждебного, и Джим поехал им навстречу. Чем ближе он подъезжал, тем виднее становились подробности.

Цепочка состояла почти исключительно из женщин и детей. Младенцев матери несли на спине или на перевязи у бедра. Все были грязны и тощи, ноги как палки. Шли устало, волоча ноги. На глазах у Джима и Луизы одна худая, как скелет, женщина упала. Слишком тяжела была ее ноша: тюк и двое малышей. Спутницы подхватили ее. Одна поднесла к ее губам высушенную тыкву, давая попить.

Это был трогательный жест.

– Эти люди умирают на ходу, – тихо сказала Луиза. Подъезжая, она принялась считать: – Их тридцать восемь, но я могла посчитать не всех детей.

Подъехав еще ближе, Джим приподнялся в стременах и крикнул:

– Кто вы и откуда идете?

Видимо, они так устали, что до этой минуты даже не замечали всадников, потому что голос Джима привел их в отчаяние и смятение. Женщины бросали тюки и хватали детей. Они кинулись обратно, туда, откуда пришли, но их жалкие усилия приводили к тому, что они одна за другой останавливались и падали в траву, неспособные бежать дальше. Они пытались спрятаться, прижимаясь к земле и натягивая на головы кожаные капюшоны.

Не побежал только один человек – старик. Он тоже был страшно худ и хрупок, но выпрямился и с достоинством ждал. Он спустил с плеч шаль, издал резкий, улюлюкающий воинственный крик и бросился на Джима, размахивая метательным копьем. С расстояния в пятьдесят шагов он метнул копье, которое вонзилось в землю на полпути между ним и Джимом. Старик опустился на колени. Джим осторожно подъехал, опасаясь нового нападения этого среброголового старого воина.

– Кто ты, отец? – повторил он. Ему пришлось задавать этот вопрос на трех разных диалектах, прежде чем старик вздрогнул, поняв его, и ответил:

– Я знаю, кто ты, ездящий на спине диких животных и говорящий на разных языках. Ты один из белых колдунов – крокодилов, которые приходят от большой воды пожирать людей. Иначе откуда тебе знать язык моего народа? Но я тебя не боюсь, грязный демон, потому что я стар и готов к смерти. И умру, сражаясь с тобой, чтобы не дать тебе пожрать моих дочерей и внуков. – Он с трудом встал и снял с пояса боевой топор. – Иди сюда, и посмотрим, течет ли в твоих жилах кровь, как у других людей.

Он говорил на языке северных лози, которому Джима научил Аболи.

– Ты испугал меня, старый воин, – с серьезным видом ответил Джим, – но давай отложим оружие и поговорим перед боем.

– Он смущен и в ужасе, – сказала Луиза. – Бедный старик.

– Просто он не привык разговаривать с колдунами и демонами, – сухо заметил Баккат. – Одно я знаю точно: если его не покормить, его скоро сдует ветром.

Старик качался на костлявых ногах.

– Когда ты ел в последний раз, великий вождь? – спросил Джим.

– Я не веду переговоры с колдунами и духами крокодилов, – с достоинством ответил старик.

– Если ты сам не голоден, скажи мне, вождь, когда ели твои дочери и внуки?

Старик дрогнул. Он оглянулся на своих людей и ответил тихо и с достоинством:

– Они умирают с голоду.

– Я вижу, – мрачно сказал Джим.

– Джим, надо привезти им еду от фургонов, – взорвалась Луиза.

– Понадобится больше, чем несколько рыб и хлебов, чтобы накормить такое множество. А когда они все у нас съедят, мы умрем вместе с ними, – ответил Джим и повернулся, глядя на стада дичи, покрывавшие всю равнину. – Они умирают с голоду среди изобилия. Из всего этого множества они не добудут своим грубым оружием ни одной головы. – Он посмотрел на старика. – Я воспользуюсь своим колдовством не для того, чтобы убить твоих людей, а чтобы накормить их.