Фрегат «Паллада». - Гончаров Иван Александрович. Страница 33

Меня понесли с горы другою дорогою, или, лучше сказать, тропинкою, извилистою, узенькою, среди неогороженных садов и виноградников, между хижин. Во всю дорогу в глазах была та же картина, которую вытеснят из памяти только такие же, если будут впереди. Нам попадались всё рослые португальцы. Женщины, особенно старые, повязаны платками, и в этом наряде – точь-в-точь наши деревенские бабы. Мы опять остановились у виноградника; это было уже в третий и, как я объявил, в последний раз. Четвертый час – надо было торопиться к обеду. В небольшом домике, или сарае с скамьями, был хозяин виноградника или приказчик; тут же были две женщины. Мне бросилась в глаза красота одной, южная и горячая. Она была высокого роста, смугла, с ярким румянцем, с большими черными глазами и с косой, которая, не укладываясь на голове, падала на шею, – словом, как на картинах пишут римлянок. Другую я едва заметил, хотя она беспрестанно болтала и смеялась.

Она была… старуха.

Прежде нежели я сел на лавку, проводники мои держали уже по кружке и пили. "A signor не хочет вина?" – спросил хозяин. Я покачал головой. "А за здоровье синьоры?" – спросил он, заметив, что я пристально изучаю глазами красавицу. "Вино это нехорошо; красавица лучше стоит", – сказал я. Едва мальчишки перевели ему это, как он вышел вон и вскоре воротился с кружкой другого вина. Он с гордостью и уверенностью подал мне кружку и что-то сказал, чего я не понял. Я поклонился красавице и попробовал. "Да, это не то вино, что подавали проводникам: это положительно хорошая мадера". Я с удовольствием выпил глотка два и передал кружку красавице. Она отпила немного, но я сделал ей знак, чтоб она продолжала; она смеялась и отговаривалась; хозяин сказал что-то, и она кончила кружку. "А за эту?" – сказали проводники. Я обернулся: старуха сидела уже подле меня. Принесли и еще кружку; я опять попробовал за здоровье старой португалки.

Благодарностям не было конца. Все вышли меня провожать, и хозяин, и женщины, награждая разными льстивыми эпитетами.

Мы быстро спустились в город, промчались мимо домов, нескольких отелей, между прочим французского, через площадь. На дороге перегнали меня наши спутники верхом. По дороге пришлось проходить через рынок. Он живо напомнил мне сцену из "Фенеллы": такая же толпа мужчин и женщин, пестро одетых, да еще, вдобавок, были тут негры, монахи; всё это покупает и продает. Рынок заставлен корзинами с фруктами, с рыбой; тут стоймя приставлены к дверям лавок связки сахарного тростника, который режут кусками и продают простому народу как лакомство. Везде лежат кучи зелени, овощей. Вдруг вижу знакомое лицо: это наш спутник, который закупает провизию. Но отчего у него постное лицо? Меня поднесли к нему. "Ах, это вы?" – сказал он, прищурясь и вглядываясь в меня. "А это вы? – сказал я, – что вы так невеселы?" – "Да вот поглядите, – отвечал он, указывая на быка, которого я в толпе народа и не заметил, – что это за бык? В Англии собаки больше: и десяти пудов нет". – "Ну, пойдемте к консулу обедать, – сказал я, – и попробуем, каковы эти быки на вкус". Он вздохнул, и мы отправились.

Быки здесь в самом деле мелки, но говядина очень хороша.

На дворе у консула оба носильщика, спустив меня с носилок, протянули ко мне руки, а за ними мальчишки. "Сколько они просят?" – спросил я консула, который смотрел в окно. Он поговорил с ними. "Дорого просят: три доллара, – сказал он. – Как далеко вы были? где?" Но почем я знал, где я был? Я отдал ему фунт стерлинг и просил заплатить и носильщикам, и мальчишкам. Получив деньги, мальчишки быстро скрылись со двора, а носильщики протянули опять руки. "Чего им?" – спросил я консула. "Пустое, не надо! – кричал консул, махая им рукой, – идите, идите! На водку еще просят. Не давайте…" – "Да они три раза взяли с меня натурою, – сказал я, – теперь вот…" Я бросил им по мелкой монете. Они быстро подобрали и с поклонами, быстрее мальчишек, исчезли со двора. А всё на русского человека говорят, что просит на водку: он точно просит; но если поднесут, так он и не попросит; а жителю юга, как вижу теперь, и не поднесут, а он выпьет и все-таки попросит на водку.

Я застал хозяйку в саду. С ней была пожилая дама, вся в черном, начиная с чепца до ботинок; и сама хозяйка тоже; они, должно быть, в трауре. Хозяйка представила меня старушке: "My mother (матушка)", – сказала она. Сад маленький, но чего тут не было? Кофейные деревья, бананы, ананасы, множество цветов. Хозяйка сорвала одну кофейную почку, открыла и показала нам внутри два уже сформировавшиеся кофейные зерна. "Как жаль, что теперь зима! – говорила она, а муж переводил. – Ничего нет! Вот ананасы еще не поспели, – и она указала на гряду известной вам зелени ананасов. – К десерту нечего подать. Одни только бананы!" Зима! Как жаль, что этакая зима! До какой степени могут избаловаться люди! "А это что? посмотрите-ка, ведь это наш зеленый лук!" – сказал Бутаков, сорвал пучок, и мы с ним отведали нашего северного плода.

Консул познакомил нас с сыном, молодым человеком лет двадцати с небольшим. Он только что воротился из Франции, где учился медицине. Я всё думал, как обедают по-португальски, и ждал чего-нибудь своего, оригинального; но оказалось, что нынче по-португальски обедают по-английски: после супа на стол разом поставили ростбиф, котлеты и множество блюд со всякой зеленью – всё явления знакомые. В этом почти и состоял весь обед. Главным украшением его было вино и десерт. Вино, разумеется, мадера, красная и белая. И та, и другая превосходного качества, особенно красная, как рубин, которая называется здесь тинто. Лучше, кажется, и не выдумаешь вина. Правда, я пил в Петербурге однажды вино, привезенное в подарок отсюда же, превосходное, но другого рода, из сладких вин, известное под названием мальвази-мадеры. Красная мадера не имеет ни малейшей сладости; это капитальное вино и нам показалось несравненно выше белой, madeire secco, которую мы только попробовали, а на другие вина и не смотрели.

Десерт состоял из апельсинов, варенья, бананов, гранат; еще были тут называемые по-английски кастард-эппльз (custard apples) плоды, похожие видом и на грушу, и на яблоко, с белым мясом, с черными семенами. И эти были неспелые. Хозяева просили нас взять по нескольку плодов с собой и подержать их дня три-четыре и тогда уже есть. Мы так и сделали.