Хранительница тайн - Мортон Кейт. Страница 40

– Джимми, ты замерзнешь. Вставай сейчас же!

Джимми не послушался. Не сводя глаз с Долли, он поднял левую руку. Его пальцы сжимали кольцо. Полоску желтого металла с маленьким камушком: не новое, но и не старинное. Театральный реквизит, догадалась Долли. Ай да Джимми! Хотелось бы Долли уметь так же быстро включаться в игру.

– Сперва мне нужно вымыть голову, и тогда я подумаю над твоим предложением, – сострила она.

Челка упала ему на лоб, и он упрямо тряхнул головой. Ни тени улыбки на лице.

– Я прошу тебя стать моей женой, Долл, – повторил Джимми. Непробиваемая искренность в его голосе, ни малейшего намека на иронию… Что-то тут не так. Неужели он не шутит?

Долли решила, что он шутит! Джимми с трудом удержался от смеха. Он не шутил. Джимми смахнул со лба прядь волос, вспоминая, как они поднимались по лестнице, вспоминая глаза Долли, когда ее алое платье упало на пол, и как бесстрашно она вздернула подбородок и встретила его взгляд. И в то же мгновение Джимми почувствовал себя юным и сильным и осознал, какое счастье быть здесь и сейчас, рядом с Долли. Он вспомнил, как долго не мог уснуть, не в силах поверить, что его выбрала такая девушка, и, глядя на спящую Долли, понимал, что никогда, до самой старости, ее не разлюбит. А когда они оба состарятся, то будут сидеть в удобных креслах на ферме и по очереди заваривать друг другу чай, а их дети вырастут и разлетятся из дома.

Джимми хотелось нарисовать Долли эту картину, чтобы она увидела ее так же ясно, как видел он, но Долли любит сюрпризы и не согласится заглядывать в конец, когда все только начинается. Вместо этого, собрав мысли, словно разлетевшиеся листья, он просто сказал:

– Выходи за меня замуж, Долли. Я еще не разбогател, но люблю тебя, и каждый день без тебя для меня словно вечность.

Джимми смотрел, как изменяется выражение ее лица, как опускаются уголки губ, как поднимается бровь. Наконец-то она поняла.

Долли глубоко вздохнула, потянулась к шляпе и, нахмурившись, принялась вертеть ее в руках. Она любила драматические паузы, и Джимми, не чуя беды, любовался ее точеным профилем, как когда-то, на лужайке у моря.

– Ох, Джимми, – промолвила Долли неверным, словно чужим голосом, повернулась к нему, и Джимми заметил у нее на щеке след от свежей слезинки. – Просить меня об этом, просить меня об этом сейчас!..

Не успел Джимми поинтересоваться, что она имеет в виду, как Долли бросилась вон, по пути ударившись бедром о соседний столик, и выскочила на темную улицу, даже не глянув через плечо. Только спустя несколько минут, когда она не вернулась, Джимми осознал, что произошло. И внезапно увидел себя со стороны, словно на собственной фотографии: одинокого человека, который утратил все, чем дорожил, на коленях, на грязном полу жалкой забегаловки, где с каждой секундой становилось холоднее.

15

Уже потом Лорел гадала, почему мысль погуглить имя матери посетила ее так поздно. С другой стороны, не укладывалось в голове, откуда имя Дороти Николсон может взяться в Сети.

Прямо в машине Лорел достала телефон и вбила «Дороти Николсон» в поисковую строку. Она так спешила, что сделала ошибку, пришлось набирать снова. Потом, с замиранием сердца, нажала на «Поиск». Сто двадцать семь результатов. Американский генеалогический сайт, Тельма Дороти Смитэм ищет друзей в Фейсбуке, австралийские «Белые страницы», и – примерно в середине списка – сайт Би-би-си в разделе «Военные архивы» выдавал подзаголовок: «Лондонская телефонистка вспоминает Вторую мировую войну». У Лорел задрожали пальцы.

Страница содержала воспоминания некоей Кэтрин Фрэнсис Баркер, работавшей во время войны в Военном министерстве в Вестминстере. Информацию предоставила ее дочь Сюзанна Баркер. К статье прилагалась фотография: энергичная старая дама в кокетливой позе на малиновом диване с вязаными подголовниками.

Подпись гласила: «Кэтрин (Китти) Баркер в домашней обстановке. Когда война закончилась, Китти перебралась в Лондон, где какое-то время работала телефонисткой. Она хотела вступить в Женскую вспомогательную службу ВМС, но ей пришлось отказаться от этой мысли, потому что министерство нуждалось в телефонистках».

Сама статья оказалась довольно длинной, и Лорел решила прокрутить ее.

Несколькими абзацами ниже она нашла то, что искала:

«Я выросла в центральных графствах, и в Лондоне мне было негде остановиться; во время войны таких, как я, расселяли по квартирам. Мне повезло остановиться в особняке одной знатной дамы. Я жила в доме номер семь по Кемпден-гроув, и, как ни странно, это было очень веселое время. Со мной жили еще три девушки, а также прислуга леди Гвендолен Колдикотт: кухарка и компаньонка Дороти Смитэм. Мы подружились с Дороти, но впоследствии, когда я вышла замуж, жизнь развела нас. В военное время отношения завязываются быстро… Интересно, что стало с моими друзьями из дома на Кемпден-гроув. Надеюсь, они пережили войну».

У Лорел кружилась голова. Невероятно: увидеть имя матери напечатанным. Особенно в документе, имевшем прямое отношение к ее расследованию!

Она еще раз перечитала абзац. Дороти Смитэм работала у леди Гвендолен Колдикотт и жила в доме номер семь на Кемпден-гроув (на этой же улице жили Вивьен и Генри Дженкинсы, с дрожью отметила Лорел по себя). У Дороти была подруга, которую звали Китти.

Лорел посмотрела на дату публикации: двадцать пятое октября две тысячи восьмого года. Возможно, подруга еще жива и не откажется с нею побеседовать.

Каждое из открытий было яркой звездой на огромном темном небосклоне; звезды складывались в созвездие, которое подскажет Лорел путь домой.

На следующий день Сюзанна Баркер пригласила Лорел на чай. Условиться о встрече оказалось так легко, что Лорел, не привыкшая получать все на блюдечке, насторожилась. Всего-то и требовалось, что вбить имена Кэтрин и Сюзанны Баркер в телефонный онлайн-справочник и набирать номера по очереди. И уже с третьей попытки она наткнулась на золотую жилу.

– В четверг мама играет в гольф, в пятницу встречается со школьниками, – объявила Сюзанна. – Но сегодня в четыре в ее расписании есть окно.

Лорел с радостью приняла приглашение и сейчас, следуя подробным указаниям Сюзанны, ехала в машине мимо мокрых от дождя зеленых лужаек на окраине Кембриджа.

Жизнерадостная полная женщина в веселеньком желтом кардигане поверх коричневого платья, с копной рыжих волос, в которых блестели дождевые капли, ждала ее у калитки, обеими руками взволнованно сжимая зонтик. Порой Лорел с ее богатым сценическим опытом хватало взгляда («ушами, глазами, сердцем, всем сразу»), чтобы проникнуть в суть характера. Женщина с зонтиком была робка, честна и боязлива.

– Добрый вечер! – воскликнула она, обнажив превосходную обойму белоснежных зубов. – Я Сюзанна Баркер. Какое счастье вас видеть!

– Лорел. Лорел Николсон.

– А я вас узнала! Прошу, проходите. Ужасная погода, правда? Мама говорит, это я виновата: убила паука в доме. Следующий раз буду умнее. Примета верная, не так ли?

Китти Баркер схватывала все на лету и была остра, как пиратский клинок.

– Дочь Долли Смитэм, – промолвила она, со стуком опустив крохотные кулачки на стол. – Вот уж сюрприз так сюрприз!

Лорел сделала попытку представиться и объяснить, как нашла в Интернете телефон Китти, но хозяйка замахала на нее слабой ручкой и буркнула:

– Да-да, дочка мне рассказала, вы уже говорили это по телефону.

Лорел, которую часто упрекали в излишней резкости, пришлась по душе манера старой дамы. В девяносто два неразумно тратить слова и время попусту.

– Миссис Баркер, – улыбнулась она, – в детстве моя мать редко рассказывала о войне, возможно, не желая вспоминать прошлое, но сейчас она нездорова, и мне хотелось узнать о ее прошлом как можно больше. Я надеялась, вы расскажете мне о том, как жили в те времена в Лондоне, особенно о жизни моей матери.