Когда бессилен закон - Брэндон Джей. Страница 60

Если смогу ее найти.

— Появилась надежда, — сказал я Лоис.

Мне пришлось нарушить святость ее занятий, чтобы сказать это. Я не знаю, что она там делала, — вероятно, писала своему сенатору. Лоис, как я был уверен, не отказалась от борьбы, но она не советовалась со мной. Может быть, она наняла хорошего адвоката.

— Что ты имеешь в виду?

Я рассказал ей про маленького франтоватого человека с пистолетом. Мне пришлось подумать: говорить ли ей или это значило бы подать ту же ложную надежду, на что так обиделся Дэвид. Но я не мог хранить это в тайне от Лоис. Это все равно должно было рано или поздно выясниться, и если бы я умолчал, то в глазах Лоис это выглядело бы как предательство. Словом, я рассказал ей все, но как можно проще, опустив детали.

— Ты запомнил номер машины? — спросила Лоис в конце моего рассказа.

— Машина, разумеется, краденая. — Я знал, что так и окажется, раз они позволили мне ее увидеть, и изменил предмет разговора. — Я уже сказал Дэвиду. Попробовал убедить его не волноваться.

Лоис не выказала и тени того энтузиазма, которого я от нее ожидал. Она сидела в кресле за письменным столом, ссутулив плечи. Я думал, что по крайней мере возможность реабилитации сына воодушевит ее.

— Но ведь тут все равно ничего нельзя сделать, — сказала она.

— Нет, конечно же, кое-что сделать можно. Прежде всего, привезти Дэвида сюда. Я получу судебное решение о его возвращении для слушания по ходатайству. К тому времени, когда мы его получим, я, может быть, сумею отыскать доказательства, что Дэвида оклеветали. Может быть, Менди Джексон откажется от своих показаний, когда я ее найду. Сделать можно многое.

Я воодушевился, стоя в дверях, я жестикулировал и почти подергивался от прихлынувшей энергии. Казалось, я весь заряжен ею. Лоис по-прежнему сидела ссутулившись. Она смотрела на меня странным взглядом, в котором все еще не было и намека на радость. Она не могла позволить себе надеяться. Я понял это. В конце концов она кивнула, отпуская меня. Я заторопился, чувствуя смутную тревогу, но сгорая от нетерпения действовать. Мне было жаль, что Лоис не могла хоть немного успокоиться от того, что я сумел, как мне казалось, вновь оживить ход событий. И все равно она все сама увидит!

— Ты хочешь сказать, что он не пожелал подписать это? Что здесь не так?

— Здесь все так, Марк. Это решение суда, оно написано по стандарту. Я представила ему этот документ, и он сказал нет.

— Где, в его кабинете или в суде? Был там еще кто-нибудь?

— Разве это имеет значение? — спросила Линда.

— Не знаю. С Уоддлом ничего нельзя знать наверняка. Там не было поблизости какого-нибудь репортера?

— Не помню. В пределах слышимости не было никого. Я подошла к судейскому столу. С документом все в порядке, Марк. Уоддл начал хмуриться, как только меня увидел. Он просто покачал головой и вернул мне бумагу.

— Не хотел ли он встретиться со мной?

— Нет.

Линда, насупившись, смотрела на меня. Я на минуту задумался о ее состоянии. Я послал ее выполнить простую задачу, по сути — поручение для клерка, и она не смогла этого сделать. Она знала, насколько это важно. Ей я тоже рассказал про маленького человека. Даже прежде, чем Лоис.

— Не волнуйся, Линда. Ты все сделала правильно.

— Я знаю.

— Уоддл попросту вынужден думать о том, что за этим всем кроется. Где документ?

— Я пойду с тобой.

— Нет. Он не захочет иметь свидетелей. Кроме того, это будет выглядеть так, будто ты побежала за старшим братом, чтобы он накостылял ему.

— Я не нуждаюсь...

— Я знаю. Спасибо, Линда. Есть еще кое-что, чем тебе предстоит заняться в мое отсутствие.

Судья Уотлин сидел в своем кабинете. Мне стало любопытно, как долго он уже был здесь. Я понял, он ждал меня, потому что с ним никого не было — никого из тех неизбежных подлиз, которые вечно толпились в очереди у его зада. Он все еще был в своей мантии, как будто только что на несколько минут покинул судейское кресло, чтобы уточнить какой-нибудь закон.

— Привет, Блэки. Чем могу быть полезен?

Собственно говоря, Уотлин был первым, кто начал называть меня этим ненавистным мне прозвищем. Хотя совершенно справедливо. Думаю, что я тоже был первым, кто назвал его судьей Уоддлом.

— Я пришел, чтобы немного пополнить свое юридическое образование, судья. Ты явно обнаружил в том судебном решении какие-то технические ошибки, которые ускользнули от меня. Я пришел, чтобы у тебя поучиться.

Уотлин не был наделен непроизвольным смехом, смех возникал у него лишь тогда, когда судья решал, что это будет уместным ответом в той или иной ситуации. Теперь Уотлин был похож на неудачную мультипликацию: маленькие жесткие глазки на его лице никак не сочетались со смеющимся ртом. Когда веселье затихло, он вытер глаза и сказал:

— Блэки, мы с тобой оба знаем, что вся моя юридическая консультация не займет и минуты. Насколько я знаю, в твоей бумаге все в полном порядке. Ничего незаконного.

— Следовательно...

— Дело во времени. Черт побери, сколько он просидел — неделю? И ты уже хочешь, чтобы я вернул его назад? — Он покачал головой. — Это и по сегодняшний день остается шумной историей. Репортеры все еще рыщут вокруг, ищут, куда бы вставить свой зонд. Но до сих пор мы ничего им не дали, Блэки, потому что все было сделано по закону. Пусть это немного затихнет, и мы вернем его сюда на слушание.

— Судья, я думаю, что твоя тревога...

Уотлин взял со стола лежавший перед ним документ.

— Это твое видоизмененное ходатайство о новом процессе — кстати, я не совсем уверен, что время для него пришло, но пока забудем о нем — это довольно сомнительная штука, как ты понимаешь. У тебя действительно есть новое доказательство? Что-нибудь такое, что ты в состоянии доказать, или просто какой-нибудь...

— Пока я еще не могу доказать этого, Джон. Я всего лишь ухватился за ниточку. Но я и не прошу назначить слушание на сегодня. Где-нибудь через неделю, может быть, две...

Он кивнул. И снова попытался вернуть мне бумагу.

— Вот что я подумал, — сказал он. — Мы вызовем обвиняемого назад, в округ Бексар, когда будем реально готовы к слушанию. Точно так, как мы сделали бы это для любого другого осужденного уголовного преступника.

Я не протянул руки за документом, который он мне совал.

— Он не уголовник, — сказал я.

Уотлин вздохнул.

— И что же, каждый шаг пути будет похож на этот, Блэки? Я понимаю, каково тебе сейчас, но все равно придется смириться и позволить делу идти своим ходом. Твой контроль простирается только до этих пор. Теперь все уже кончилось. Ты должен...

— Послушай, — перебил я. — Все совсем не так, Джон. Я знаю, что Дэвид невиновен. У меня есть доказательства.

Он посмотрел на меня скептически.

— Если у тебя есть доказательства, тогда, конечно, давай проведем слушание. Я буду более чем рад...

— Они еще недостаточно веские. Кое-кто шантажирует меня. После процесса ко мне подошли и сказали, что Менди Джексон откажется от своих показаний, если я окажу кое-кому услугу.

Судья задумался над этим. Он вовсе не был тугодумом. Он переварил информацию и нашел в ней слабое место даже быстрее, чем я решил, что скажу дальше.

— Тот факт, что она откажется от показаний, вовсе не означает, что она сказала неправду в первый раз, — заявил он.

— Я знаю. Это одна из проблем в моем доказательстве, вот потому-то я еще и не совсем готов к слушанию. Но мне известно, что Дэвид говорил правду. Понимаешь, Джон? Я говорю не о законном доказательстве. Я знаю, что он невиновен, — а он, мой сын, находится в тюрьме.

Уотлин понимающе кивнул. Его собранные в комок губы слегка шевелились, отражая внутренний диалог. Мы, юристы, не обязаны особенно задумываться над тем, что такое тюрьма. Для устрашения заблудших, осужденных условно мы используем полицейского, а для того, чтобы они обратились с ходатайством об условном освобождении, — в первую очередь тюрьму. Мы наслаждаемся, присуждая долгие сроки заключения, или оплакиваем их, но для нас — все это только цифры. Адвокаты со стажем видят, как их клиенты уходят и возвращаются совершенно невредимыми и нераскаявшимися. Мы уже давно отказались от веры в то, что тюрьма способна кого-то исправить.