Некроманты (сборник) - Перумов Ник. Страница 79

Опасения Данилы оправдались – с приходом дяди Бори жизнь в квартире стала меняться. Он был странный человек – не похожий на тех, кто сейчас бродил во дворе. Он много шутил и смеялся, играл на гитаре и пел непонятные песни. Он заставлял ребят читать и запрещал подходить к окнам.

– Там нет ничего хорошего, – говорил он. – Там только мерзость, ужас и смерть. Вы не должны это видеть.

Дядя Боря учил не слушать крикунов, хотя всем было известно, что это невозможно: безумные вопли проникали в голову, даже если закрыть окна и заткнуть уши.

А еще дядя Боря обещал, что однажды они все выйдут из этой квартиры и отправятся в безопасное тихое место, где можно будет навсегда забыть о страхе. Некоторые ребята верили этим рассказам. Но остальные пока больше прислушивались к Даниле – ведь они жили в его доме, он был здесь главным.

– Не нужно никуда уходить, – говорил Данила своим товарищам в четверг. – Это наш дом и наш двор. А там внизу – посмотрите! – там же наши родители.

Старшие ребята – все, кому уже исполнилось двенадцать, – стояли на лоджии, курили и смотрели вниз. Там внизу лежало тело Надин, похожее на раздавленного таракана.

– Если мы ничего не сделаем, то старик нас убьет, – едва слышно говорил им Данила. – Крикуны превращают в зомби всех взрослых. Скоро придет его очередь, и тогда он сожрет нас… Мы должны от него избавиться!

В ночь со вторника на среду Коля Птицын проснулся от непонятного шума. Ему хотелось пить, и он выбрался из своей кровати, чтобы пойти на кухню, где с недавних пор обосновался дядя Боря и где на столе всегда стоял графин с кипяченой водой.

Коля крался на цыпочках мимо закрытых комнат, где отдыхали другие ребята.

Но вот опять впереди что-то стукнуло, и Коля замер, таращась в темноту. Ему показалось, что там мелькнул неясный свет, – но единственный работающий фонарик был у одного Данилы, а спичками и зажигалками разрешалось пользоваться только старшим ребятам.

Так кто же там шумит? И не накажут ли его за хождение ночью?

Коля постоял, ожидая, не повторится ли шум. Потом все же решился и, прижимаясь к стенке, двинулся дальше – к кухне. Он оставался в тени, и поэтому его так никто и не заметил. А вот он видел всё.

– Что случилось? Кто вы, ребята? Что происходит? – спрашивал дядя Боря, пытаясь заслониться ладонью от колючего света фонаря.

Ему не отвечали. Пять человек стояли полукругом. Он не мог их рассмотреть, но он знал, кто это.

– Вы что, пришли меня убить? Но вы же дети! – недоверчиво улыбающийся дядя Боря начал подниматься со своей постели, похожей на большое птичье гнездо. И тогда грянул первый выстрел, опрокинувший и цель, и стрелка.

Но старик остался жив. Он хрипел, царапал стену и пытался встать. Кажется, он что-то говорил, но вместо слов из его рта вырывалась густая и яркая кровь. В боку дяди Бори хлюпала большая дыра. Перебитая рука болталась на каких-то тонких веревочках, словно оторвавшаяся конечность игрушечного робота-трансформера.

Четыре раза хлопнула винтовка – четвертая пуля попала старику в глаз.

И всё кончилось.

Застучали двери. Завизжали девчонки. Заплакали малыши.

– Дядя Боря превратился в зомби, – объявил Данила, выключив фонарь. – Нам пришлось его застрелить.

Коля пятился, пятился и пятился, закрывая рот руками, боясь, что крик правды сейчас вырвется, и тогда он сам увидит два черных глаза, направленных на него, – глаз Бенелли и глаз Сако. Тени шевелились на стенах, будто готовились броситься и задушить.

Он наткнулся на заспанную Марину, выходящую из девчачьей комнаты.

– Что случилось? – спросила она.

Он не ответил, только прижался к ней, дрожа. Она провела рукой по его волосам – он вспомнил маму и зарыдал.

Пятнадцатилетний Лёва Кашкин, проходя мимо них, ущипнул Марину за грудь. От него пахло порохом и еще чем-то незнакомым.

– Идите спать, дети, – сказал он ломающимся голосом. – А к тебе, Маринка, я загляну завтра вечером…

Остаток ночи прошел спокойно.

И даже утром еще ничего не произошло – в комнате, где отдыхали ночные герои, было очень тихо, и никто не решался их потревожить. Только в обед обеспокоенная отсутствием брата Марианна отправила Свету проведать закрывшуюся компанию, узнать, всё ли у них в порядке.

Коля как раз нес воду с крыши, когда Света открыла дверь – и завизжала.

Почему-то Коля сразу понял, что произошло. Он бросил ведро – и через минуту это спасло ему жизнь – нагоняющий его зомби поскользнулся в луже и упал.

Но это случилось позже.

А пока Коля просто стоял и смотрел, как из комнаты выбираются жуткие фигуры: у одной за спиной болталось ружье Бенелли, другая волочила за собой винтовку Сако, третья все еще держала в руке фонарь – но выронила его, потянувшись к Свете.

– Мама! – вскрикнул Коля и бросился вперед. Он схватил перепуганную девочку за руку и потащил её в сторону. Наверное, зомби настиг бы их, но тут в его объятья угодил всезнайка Вадик, выскочивший из бильярдной. Мальчик закричал, зомби крепко обнял его, и они вместе повалились на пол…

Их было пятеро – те самые подростки, что ночью пришли на кухню, где спал дядя Боря. Тогда они были людьми, пусть и маленькими. Теперь они повзрослели и стали монстрами.

Коля подтолкнул Свету к выходу на крышу и увидел Марину.

Пятнадцатилетний Лёва Кашкин, превратившийся в зомби, тоже увидел её и шагнул ей навстречу…

Если бы не лужа на его пути, если бы не ведро у него под ногами, – из той квартиры не ушел бы никто.

Потом они стояли на краю пропасти: перепуганные девочка-подросток и два ребенка.

– Дядя Боря говорил, что из города можно убежать, – сказал Коля.

– Да, я помню, – отозвалась Марина. – Он рассказывал, что в гараже его дома стоит большой фургон, в котором есть еда, вода и бензин. Ключ уже в замке зажигания.

– А ты умеешь водить машину? – спросила Света.

– Немного, – кивнула Марина. – Папа учил меня…

Крики в квартире стихли. Закрытая дверь дернулась несколько раз, щеколда отлетела, и на крышу выбрался первый зомби. Он был весь перемазан кровью, но дети узнали его – это был Стёпка «Грузчик».

– Они убили дядю Борю, – сказал Коля. – Он не был зомби. Он до конца оставался человеком. Я всё видел.

– Идем, – сказала Марина.

Она крепко взялась за стальной трос, по которому вился тонкий провод, закинула на него ногу и повисла над краем пропасти, на дне которой ворочалась гниющая толпа.

– Держись крепко, не упади, – сказала Света, помогая Коле забраться в петлю, сделанную дядей Борей из ремня и проволоки. – Не смотри вниз и не слушай крикунов, если не хочешь стать такими, как они.

Она подтолкнула зажмурившегося мальчика и, обернувшись на ковыляющего к ним зомби, тоже ухватилась за провисающий трос.

Им предстоял длинный и трудный путь; начиналась долгая самостоятельная жизнь…

Евгения Максимова

Данька

Здесь практически не было жизни – она осталась внизу.

Тут – гудел в ушах ветер, тут питало солнце синюю-пресинюю толщу воздуха. И только где-то далеко-далекооооо – зеленела земля, расчерченная на пестрые лоскуты – леса, поля, речка… Но Данька вниз не смотрел – он видел лишь друга Кольку: в нем как раз жизнь бурлила.

Бурлила она и в Колькином «тандем-мастере», и в том, кто катал его, Даньку.

Но взрослые дяденьки, безэмоционально выполняющие свою работу по – наверняка! – пятитысячному разу, не были интересны восьмилетнему мальчугану. А вот Колька, жадно впитывавший солнечную синеву, круглые очертания горизонта и с заявленной скоростью двести километров в час приближающуюся землю, вызывал целую бурю чувств. Висел он в небе напротив Даньки, в каких-то десяти метрах – его радость была самой что ни на есть светлой и чистой, как воздушный поток. И именно это примиряло Даньку – с чуждой средой и отсутствием жизни в ней.