Армагеддон. Трилогия - Бурносов Юрий Николаевич. Страница 120

– Все, что ли? – растерянно спросил Вессенберг, но тут мгла зашевелилась, и уже не сотни, но десятки пауков бросились на людей, стремясь во что бы то ни стало добраться до вожделенной добычи.

Отшвырнув опустевшие тубусы, Грищенко, Иванова и Миллерс взялись за автоматы. Загрохотал пулемет Джей-Ти, затрещал «штайр» Атики. Шибанов поднял М4 и жал на спуск до тех пор, пока последний арахнид не замер без дви-

жения.

– Мы справились, чува-аки! – восторженно выкрикнул Джей-Ти. – Что, уроды, съели?! Мать вашу, съели? Не по зубам вам ниггер, а?

– Успокойся, Джей. – Мидори пихнула рэпера локтем. – Если бы не русские, тобой бы уже обедали…

– Теперь-то вы наконец послушаете меня? – Вессенберг подскочил к Гумилеву, заглянул в лицо. – Этот вид похож на увеличенную копию паука-терафозы. Терафозы – активные охотники, они нападают только на движущиеся объекты, понимаете? Если бы мы просто стояли…

– После драки кулаками не машут, – устало сказал тот, наблюдая, как черный дым растягивает по тоннелю. – Да и ставить такие эксперименты на себе большого желания нет. Надо идти. Кирилыч, командуй!

– Лобачевского понесут Вессенберг и Штреллер, – объявил Решетников. – Шибанов, выдели человека в передовую группу. Миллерс, пойдешь замыкающим вместе со мной. Все,

вперед.

– А ты, по ходу, счастливчик, чувак! – проходя мимо носилок со спящим Лобачевским, сказал ему Джей-Ти.

Они двинулись дальше, но теперь скорость продвижения отряда существенно снизилась. Люди были измотаны и подавлены. Тошнотворный запах горелой органики, стоящий в тоннеле, действовал на нервы. Кроме того, практически сразу Штреллер, а за ним и Вессенберг начали жаловаться, что им тяжело и нужен привал.

– О привале забудьте! – жестко сказал эстонцу Гумилев. – Неужели вам не ясно, что здесь нельзя останавливаться? Кстати, ваш коллега не сказал, какие еще сюрпризы могут ожидать нас в здешних подземельях?

– Какой он мне коллега! – с ненавистью посмотрев в спину Штреллера, проворчал Вессенберг. – Псих чертов!

– Доктор, – обратился к Штреллеру Гумилев. – Вы меня слышите?

– Запретный плод сладок! – объявил тот, не оборачиваясь. – Вкусивший его навек отравлен. Мы вкусили – и теперь расплачиваемся. Посему и Бог превознес Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних, и всякий язык исповедал, что Господь Иисус Христос во славу Бога Отца.

– А ну-ка, позволь мне, – Решетников резко остановился, вытянул вперед руку. – Поставьте носилки!

Штреллер с Вессенбергом послушно опустили Лобачевского на гравий. Полковник приблизился и вдруг влепил бородатому доктору сильную оплеуху.

– Смотреть в глаза! – громко заорал Решетников. – Отвечать быстро, четко! Откуда тут эти твари? Ну?!

– Исчадия тьмы… – забормотал Штреллер.

Вторая оплеуха бросила его на землю.

– Не надо… – вполне осмысленно сказал доктор. Из разбитого носа на бороду закапала кровь. – Я… Я болен…

– Отвечай на вопрос! – Решетников навис над Штреллером, сжав кулаки. – Какие еще существа тут водятся? Откуда они?

– Я… скажу, скажу… – закивал доктор. Он с трудом поднялся, запрокинул голову, чтобы унять кровь.

– Я жду! – напомнил о себе Решетников.

– Да, да… На борту инопланетных кораблей были… Формы жизни… Биологический материал… ферменты, гормоны… клеточные соединения с уникальными свойствами. Я не биолог, поймите! Это все дьявол! Это он наущал тех, кто принимал решения! Генералы…

– Да-а, чува-ак, – обратился к Шибанову Джей-Ти. – Если ваше Кей-Джи-Би всегда так работает, я понимаю, почему ты сбежал в Штаты.

– Можно подумать, ваши работают иначе, – огрызнулся Ростислав.

– Я знаю, что имелось четыре программы… Штурмовые киборги, универсальные охранники, диверсанты и еще что-то, связанное с выживанием… – бормотал Штреллер.

Гумилев поморщился – методы Решетникова его не устраивали, но для церемоний точно времени не имелось.

– Универсальные охранники – это пауки?

– Нет! Нет! То есть да-а… – слабо кивнул Штреллер. – Им вживляли железы, вырабатывающие гормон роста, и постоянно облучали, чтобы добиться устойчивой мутации. А потом, в восемьдесят пятом, кажется, эксперимент вышел из-под контроля…

– Мозги у вас вышли из-под контроля, причем у всех, – буркнул Вессенберг. – Нет, чтобы передать объекты нормальным ученым…

– Я не виноват! – тут же заверещал Штреллер. – Я вообще думал – это слухи, байки, ложная информация! А когда увидел этого… четырехрукое порождение тьмы…

Неожиданно, задрав бороду, доктор дико сверкнул глазами и простер руки над головой опешившего Решетникова. Голос его окреп и загремел:

– Тьму выпустили мы из многовекового заточения! Тьма явилась и ныне правит, пожирая людей, словно рыкающий лев безвинных агнцев. Дьявол пришел в мир! Свершилось великое пророчество святого Иоанна!

Гумилев подошел к Решетникову и положил руку на плечо:

– Такое ощущение, что он свихнулся сразу, как только его выпустили из заточения. Видимо, поперло все, о чем он думал эти два года…

– Да уж… – Решетников рассерженно сплюнул под ноги. – Грищенко! Подмени его. Двигаемся дальше.

– Расти, не нравятся мне эти истории про диверсантов, – сказал Шибанову Джей-Ти, тревожно всматриваясь во мрак. – Сейчас как выскочат какие-нибудь многолапые черепашки-ниндзя, мать твою, да как начнут кромсать нас на кусочки…

– У нас в России говорят: «Не зови беду по имени», – усмехнулся Шибанов. – А еще говорят: «Бог не выдаст – свинья не съест». Тебе, что ли, бояться каких-то черепашек, Джей?

– Ты, конечно, прав, чувак, но все равно… – Рэпер тоскливо огляделся. – Стремно-то как, а? Даже на кресте мне не было настолько стремно…

Тоннель начал плавно поворачивать. Если бы они сидели внутри движущегося вагона, то вряд ли бы это заметили, а сейчас все было видно отчетливо: мягкий поворот, рельсы, уходящие в невидимое.

На стене были нарисованы через трафарет большие красные цифры «012». Отряд миновал несколько запертых дверей (они попадались систематически, но ни у кого не возникало даже мысли сходить и посмотреть, что же там за ними), каких-то ниш с металлическими ящиками, набитыми аппаратурой, и вышел к развилке. Рельсы здесь раздваивались. Из нового тоннеля, в который убегала дополнительная пара, тянуло холодом.

– Это зачем? – удивился Джей-Ти. – И куда нам дальше? Я все чаще начинаю думать, что следовало остаться наверху. У нашего долбанутого проповедника там полно жратвы, бухла и даже фильмы на дисках имеются.

– Скорее всего, здесь начинается объездной путь, – объяснил Решетников. – Чтобы встречные поезда могли разъезжаться. Эта дорога… – он махнул в сторону бокового тоннеля, -

делает дугу и вновь соединяется с основной где-нибудь там, впереди. По крайней мере в гражданском метро все устроено именно так.

– Привал пять минут! – скомандовал Гумилев, понимая, что отряду нужно обдумать происходящее, и первым уселся на рельсы.

Повторять дважды не пришлось никому. Люди расселись прямо на рельсах, затрещали оболочки вскрываемых армейских сухпайков.

– Правильно я не пошел в армию, – прокомментировал Джей-Ти, громко чавкая. – Жратва у них дерьмовая.

– Антон, – окликнул Гумилев Миллерса. – Как твоя нога?

– Терпимо, Андрей Львович. – Бывший десантник отложил пакет с сухим пайком, закатал рваную штанину скафандра. – Чешется, правда, зараза. И распухла. Но антидот действует, у меня даже температура не поднялась. Меня другое беспокоит…

– Что?

– Вирус. Считайте, я уже заражен. Сколько мне осталось?

– Ты не думай об этом, – подбодрил Миллерса Гумилев. – Вирус обычно действовал почти моментально. В любом случае ты продержался довольно долго – даже если он мутировал или выдохся… Давай, поешь. Мы успеем. Все будет хорошо.

– Ваши бы слова – да Богу в уши… – вздохнул Миллерс, шурша оберткой НЗ. – Тьфу ты, – скривился он через секунду. – И здесь невезуха. Рис по-креольски с овощами – я что, веган?