Главный подозреваемый - Кобен Харлан. Страница 22

– Какие?

– Записи дорожных регистраторов.

– Верно, – согласился Майрон. – Она пересекла Вашингтонский мост через час после убийства. Это мы знаем. Но возможно, одно связано с другим. Эсперанса и Клу поссорились у гаража. Потом Эсперанса решила уладить проблемы и отправилась к нему домой.

– И когда она туда попала?

– Не знаю. Возможно, увидела труп и запаниковала.

– Конечно-конечно, – поддакнул Уиндзор. – Поэтому вырвала несколько лобковых волос и убежала.

– Я же не сказал, что это был ее первый визит к Клу.

– Вот именно.

– Ты о чем?

– О перемещениях «форда-тауруса». Если верить полученным данным об оплате проезда, за последний месяц машина пересекала мост восемнадцать раз.

Майрон нахмурился:

– Ты шутишь.

– Да, люблю повеселиться. Заодно проверил записи за предыдущий месяц. Шестнадцать поездок через Вашингтонский мост.

– Может, у нее имелись другие причины ездить в Джерси?

– Может быть. Скажем, местные супермаркеты.

– Ладно, – сдался Майрон. – Допустим, у них был роман.

– Прекрасно. Это многое объясняет.

– Что ты имеешь в виду?

– Например, молчание Эсперансы.

– Почему?

– Потому что на любовников подозрение падает в первую очередь, – пояснил Уиндзор. – Если Эсперанса спала с Клу, ссора у гаража вполне может сойти за любовную размолвку. Этот факт компрометирует Эсперансу. Поэтому она хочет его скрыть.

– Даже от нас? – усомнился Майрон.

– Да.

– Но почему? Нам-то она доверяет.

– Причины могут быть разные. Например, адвокат запретил ей с нами говорить.

– Ее бы это не остановило.

– Не уверен. Но что еще важнее, Эсперанса в замешательстве. Ты сделал ее своим партнером по бизнесу. Она полностью отвечала за это дело. Я знаю, ты считаешь, Эсперанса слишком крепкий орешек, чтобы волноваться о таких вещах, но она наверняка не хочет тебя разочаровать.

Майрон задумался. Звучит вполне правдоподобно, но ему все равно не верилось.

– Мне кажется, мы что-то упустили.

– Это потому что ты игнорируешь главную причину, по которой она вынуждена хранить молчание.

– Какую?

– Эсперанса убила Клу.

На этой «веселой» ноте Уиндзор завершил разговор. Майрон свернул на Норсфилд-авеню в сторону Ливингстона. Замелькали знакомые пейзажи родного городка. Он думал о последних новостях и о словах Уина. Была ли Эсперанса той загадочной подружкой, из-за которой Бонни рассталась с Клу? Если да, почему Бонни не призналась? Может, не знала. Или знала, но…

Телефонные звонки.

Клу и Эсперанса могли встретиться в «Догадайся!». Например, поехали туда вместе или случайно столкнулись уже в клубе. Может быть, там все и началось? Допустим, они оказались в клубе и вместе участвовали в… в чем-то там участвовали. Скажем, оба приехали переодетыми и не узнавали друг друга до тех пор, пока не стало слишком поздно. Могло такое быть?

Он свернул направо у ресторана «Неро» и двинулся по Хобарт-Гэп-роуд. Отсюда было уже недалеко. Он возвращался в город своего детства – да что там, всей своей жизни. Майрон до последнего времени жил в доме родителей и уехал от них только год назад, когда наконец решился оторваться от родного очага и поселиться вместе с Джессикой.

Психиатры и психоаналитики, конечно, почуяли бы золотую жилу, узнав, что он до тридцати с лишним лет жил с родителями, и напридумывали бы кучу жути о том, что, по их мнению, заставляло его так долго держаться за мамину юбку. Может, они были бы и правы. Но для Майрона все обстояло гораздо проще. Он любил родителей. Ну да, порой они становились несносными – с кем не бывает? – и любили совать нос в его дела. Однако это случалось довольно редко. Обычно они предоставляли ему полную свободу и в то же время давали чувствовать свою заботу и любовь. Разве это ненормально? Пусть даже так. Но все равно это в сто раз лучше, чем жить, как его друзья, которые без конца винят родителей во всех бедах и проблемах.

Он свернул на свою улицу. Старый, ничем не примечательный квартал. В Нью-Джерси таких тысячи, в стране – сотни тысяч. Скромный городок из тех, что служат становым хребтом нации и становятся полем битвы для новых рекрутов великой американской мечты. Смешно сказать, но Майрону он нравился. Да, здесь были свои темные стороны, свои несчастья, крушения и разочарования, но все-таки он еще не встречал мест, которые так же легко ложились бы ему на душу. Ему нравились баскетбольные площадки в двориках, детские велосипеды с двумя колесиками сзади, домашний быт и ежедневная дорога в школу, когда по пути он вглядывался в каждую травинку. Именно так Майрон представлял себе жизнь. Именно такой она ему нравилась.

В конце концов Майрон понял, что разрыв с Джессикой произошел по самым банальным причинам. Он хотел остепениться, осесть где-нибудь в пригороде и завести семью. А Джессика боялась «обязательств» и ничего такого не желала. Он покачал головой, сворачивая к дому. Слишком простое объяснение. Слишком легкое. Да, обязательства всегда были для них камнем преткновения. Но проблема не исчерпывалась только этим. Взять, например, недавнюю трагедию.

Или Брэнду.

Мама выскочила из двери и бросилась к нему, широко раскинув руки. Она всегда встречала его так, словно он только что вернулся с войны, но на этот раз превзошла себя. Она сжала его в объятиях, едва не сбив с ног. Следом появился папа, столь же взволнованный, но изображавший равнодушие. Его характерной чертой было чувство меры: он любил, не удушая в объятиях, и заботился, не становясь чересчур назойливым. Чудесный человек. Когда он подошел, рукопожатий не было. Мужчины крепко обнялись, не испытывая ни малейшего смущения. Майрон поцеловал отца в щеку. Знакомое прикосновение его грубой кожи наполнило Майрона чувством, в чем-то схожим с той утопической погоней за прошлым, о которой говорила миссис Пэлмс.

– Ты голоден? – спросила мама.

Почти ритуальный вопрос.

– Немного.

– Хочешь, я тебе что-нибудь сварганю?

Все замерли. Отец скорчил физиономию:

– Ты собираешься готовить?

– А что такого?

– Надо проверить, если ли у нас телефон «Скорой помощи».

– Ах, как смешно, Эл. Ха-ха-ха, я умираю от смеха. Твой отец такой остряк, Майрон.

– Правда, Эллен, приготовь что-нибудь. Я как раз собирался сбросить пару фунтов.

– Ой, умора. Просто животики надорвешь.

– Тебе надо работать поваром в клинике для похудения.

– Хо-хо-хо.

– Тогда одна мысль об обеде напрочь отобьет аппетит.

– Боже, я вышла замуж за Шеки Грина [15]. – Но мать вовсю улыбалась.

Они вошли в дом. Отец взял жену за руку.

– Дай я тебе кое-что покажу, – произнес он. – Видишь вон ту железную штуку в углу кухни? Называется плита. Повторяю по слогам – пли-та. А вот эту черную ручку видишь, с циферками по кругу? Так она включается.

– Эл, ты смешней, чем трезвый Фостер Брукс [16].

Но улыбались уже все трое. Отец говорил правду. Мама никогда не готовила. Или почти никогда. Ее кулинарные способности могли бы спровоцировать тюремный бунт. В детстве любимым блюдом Майрона была отцовская яичница. А мать с головой ушла в карьеру. На кухне они собирались, только чтобы читать журналы.

– Что хочешь на ужин, Майрон? Не против китайской еды? Например, из «Фонгс»?

– Отлично.

– Эл, позвони в «Фонгс». Закажи что-нибудь.

– О'кей.

– Не забудь креветки и соус с омарами.

– Я помню.

– Майрон обожает креветки и соус с омарами из «Фонгс».

– Я знаю, Эллен.

– Но лучше напомнить на всякий случай.

– Мы уже двадцать три года заказываем еду у «Фонгс». И всегда креветки и соус из омаров.

– А вдруг ты забудешь, Эл? Мы стареем. Два дня назад ты забыл забрать мою блузку из прачечной.

– Она была закрыта.

– Но ведь ты так ее и не забрал, правда?

– Конечно.

– Вот видишь. – Она повернулась к сыну: – Майрон, садись. Нам надо поговорить. Эл, а ты иди звони в «Фонгс».