Лотерея жизни - Ясинская Марина Леонидовна. Страница 2

Это означает… Мысли прыгали не хуже, чем цифры на билете несколько минут назад…Это означает три года. Три года жизни. Юленьке будет восемь. Она закончит первый класс.

Что за жестокая насмешка, что за подачка судьбы! Всего лишь оттянуть мучительный момент расставания… И уже не только она, но и дочка со всей силой ощутит горечь потери и вынесет в жизнь груз тягостных воспоминаний, потому что светлый обычай раннего детства стирать из памяти всю боль в восемь лет уже не сработает.

— Мама, ну что, теперь можно мультики? — потянула ее за рукав Юля.

— Да, моя хорошая, теперь будем смотреть мультики, — Вика переключила канал, крепко прижала дочку к себе, незаметно вытерла слезы и стала смотреть мультик "Мама для мамонтенка".

— Степан Николаевич! — настойчивый голос наконец пробился в сознание. Юра, его ассистент — молоденький парнишка, не так давно поступивший в аспирантуру, выжидательно глядел на профессора. Тот понял, что его внимание пытались привлечь, похоже, уже не раз, но, как всегда, увлекшись расчетами, он не расслышал вопроса.

— Что? — спросил он.

— Можно включить телевизор?

— А что там такое?

Мало какие события внешнего мира занимали Степана Николаевича. Всю свою жизнь он посвятил разработкам технологий улучшения коэффициента эффективности паровых генераторов при производстве энергии. Он проводил дни и ночи на кафедре и в лаборатории, не завел семьи и детей, и сейчас, стоя наконец на пороге открытия, с горечью осознавал, что из отведенных лет у него осталось всего два года. Всего лишь два года, чтобы завершить труды всей своей жизни.

Надежда успеть не покидала его. А что же еще ему остается кроме надежды? Если повезет, то он не только решит энергетическую проблему, но и войдет в историю. Если повезет. Ведь он так близок! Решение — вот оно, совсем рядом, протяни руку и возьмись. Если бы еще хотя бы на пару лет подольше…

Потому он попросту не может себе позволить отвлекаться на что-либо происходящее в мире, не имеющее непосредственного отношения к его работе.

— Ну как же, профессор, — восторженный голос Юры звенел от еле сдерживаемого возбуждения. — Прямой эфир Лотереи Жизни!

— А-а, — рассеянно протянул профессор. — Ну что ж, включай, смотри. Только негромко — мне надо сосредоточиться на расчетах.

— Степан Николаевич, а вы разве смотреть не будете? У вас же есть лотерейный билет!

— У меня? Откуда? — профессор оторвался от расчетов, недоуменно посмотрел на своего ассистента и потер переносицу.

— Вам же подарили на юбилей.

— Ах, да, — припомнил он. И правда, коллеги, поздравлявшие его с двадцатипятилетием научной деятельности, преподнесли ему этот страшно дорогой лотерейный билет. Степан Николаевич про себя втихомолку решил, что нет более бестолкового способа потратить деньги, чем на покупку малюсенького шанса — лучше бы новое оборудование закупили в лабораторию. Но вслух этого, конечно, не сказал — зачем обижать друзей?

Лотерейный билет до сих пор валялся где-то тут, в столе, вместе с поздравительной открыткой. Порывшись в залежах обрывков записок и клочков бумаг, Степан Николаевич извлек-таки его наружу.

— Держи-ка, Юра.

Ассистент бережно взял протянутый конверт.

— А вы что же, сами смотреть не будете?

— Нет, — и, глядя на его удивленно взмывшие вверх брови, добавил, — Да что смотреть? Все равно шанс нереальный.

— А вдруг! — в Юре кипел юношеский энтузиазм — пополам с наивным оптимизмом. — Представляете, а вдруг все-таки выиграете? Это же пятнадцать лет!

Профессор покачал седеющей головой. Да, за этот срок он бы точно успел завершить свою работу, и, пожалуй, насладиться заслуженными лаврами. Да какие там пятнадцать — его и пара лишних лет вполне бы устроила.

— Сам посмотри, а мне потом скажешь.

Юра поглядел на него, нерешительно потоптался на месте, будто надеясь, что профессор еще передумает, а потом мотнул вихрастой головой и побежал включать телевизор.

"Молодость! Пока еще верит в чудеса", — вздохнул про себя Степан Николаевич и вновь склонился над формулами.

Если он все рассчитает правильно, то эффективность генерирования пара и выработки энергии при обработке биомассы возрастет со считающихся предельно возможными сорока процентов до восьмидесяти пяти…

Едва слышный звук, раздающийся из телевизора, все-таки отвлекал.

— Следующий выпавший номер — девяносто три! — вещал радостным голосом телеведущий. Грохот оваций возрастал с каждым новым шаром.

— Восемнадцать!

Громовые аплодисменты.

— И, наконец, последний номер — тридцать семь!

Степан Николаевич облегченно вздохнул — ну вот и все, сейчас Юра выключит телевизор, и в лаборатории снова воцарится рабочая тишина.

— Степан Николаевич, — Юра показался в дверях, и его голос звучал как-то странно. — Степан Николаевич, у вас девять номеров из десяти.

Профессор резко отодвинул от себя расчеты — когда же, наконец, он сможет спокойно углубиться в вычисления?

— И что из этого следует?

— Это значит, — в голосе Юры явственно слышалась сдерживаемая дрожь, — что вы не выиграли Джек-Пот, но зато выиграли один из пяти призов.

— И что же за приз я выиграл? — профессор был очень далек от всей этой суеты. — Чайник? Набор кастрюль? Или, может, телевизор — его-то как раз мне дома и не хватает! — пошутил он.

— Нет, — тихо и очень торжественно сказал Юра. — Вы выиграли три года.

Три года.

Эти слова доходили до его сознания очень медленно. Три года? Три года… Три года!..Он успеет! Теперь-то он точно успеет закончить дело всей своей жизни!

Юра глядел на профессора в радостном ожидании. Степан Николаевич откинулся на спинку стула, снял очки и закрыл лицо ладонями. Он качал головой и улыбался.

"На сегодняшнем заседании Государственная Дума утвердила проект квоты на следующий год. Итого, длительность жизни детей, рожденных с первого января по тридцать первое декабря составит пятьдесят три года".

Олег переключил канал и тихо выругался. Из года в год они оставляют все меньше и меньше. Когда-то квоту устанавливали на семьдесят лет. Но вечно бедствующее государство вскоре сочло это неразумным. Пенсионный фонд составлял существенную часть бюджета. Вывод был очевиден — понизить квоты и тем самым избежать многомиллиардных выплат пенсионерам. За какие-то двадцать лет квоты понизили сначала до шестидесяти пяти, потом и до шестидесяти лет, и продолжали в том же духе. А чтобы избежать недовольства, размер пенсий увеличили. Правда, доживало до того все меньше народу.

Олег родился в год, которому досталась квота в пятьдесят шесть лет. При пенсионном возрасте в пятьдесят пять получалось, что он сможет отдохнуть и пожить за счет государства лишь один год, последний. Год его смерти.

Он тяжело опустился на диван и задумался, невидящим взглядом уставившись на экран. Вся жизнь, считай, прошла, а он так и не успел пожить для себя. Сначала — школа, потом — военное училище, затем — двадцать пять лет на службе в армии. Наконец долгожданная отставка, и вот он, на гражданке, словно сирота, вышедший из детского дома в большой мир — растерянный и никому не нужный.

За какие только работы он не брался! Водил такси, торговал на рынке, работал в охране, разносил газеты. Денег всегда не хватало, а семья была немаленькой. И если старший сын давно уже живет самостоятельно, то средний совсем недавно поступил в университет, а младшенькая дочка только в пятом классе. Ее еще растить и растить. Учебники в школе из года в год дороже, из одежды она вырастает все быстрее… Деньги словно утекают сквозь пальцы. Да и осталось ему всего шесть лет — вырастить младшенькую толком не успеет.

— Папа, переключи на пятый канал! — голос дочки вывел его из задумчивости.