Похождения Гекльберри Финна (пер.Энгельгардт) - Твен Марк. Страница 41

После обеда герцог сказал своему компаньону:

— Мы с вами, Капет, несомненно, угостим публику первоклассным спектаклем, но только надо будет прибавить к нему еще малую толику. Надо подготовить что-нибудь такое, чем можно было бы отвечать на бисы.

— Какие же это такие бисы, Бильджуатер?

Герцог дал ему надлежащее объяснение и объявил:

— Я могу ответить, проплясав шотландский танец или матросскую пляску. А вы… Какую бы такую штуку придумать для вас? Позвольте! Эврика! Я нашел! Вы можете произнести монолог Гамлета.

— Я опять не понимаю, что это такое!

— Просто-напросто монолог Гамлета — самая знаменитая вещь во всем Шекспире. Такая, вам я скажу, восхитительная штука, что публика всегда при ходит в восторг! Жаль, что здесь в книжке его нет, так как я захватил в дорогу всего один том, но думаю, что мне удастся все-таки припомнить. Попробую немножко походить и посмотрю, буду ли я в состоянии вызвать этот монолог из глубоких пещер моей памяти.

Герцог принялся расхаживать взад и вперед, по груженный в глубокие думы. Время от времени он грозно нахмуривал брови, а затем многозначительно поднимал их кверху, прижимал руку ко лбу, со сто ном отшатывался назад, вздыхал и даже выжимал у себя из глаз одну или две слезинки. На него, и в самом деле, занятно было смотреть; под конец он объявил, что вспомнил весь монолог, и изъявил готовность продекламировать его нам. Приказав, чтобы мы слушали его со вниманием, герцог принял самую что ни на есть благородную позу, выставив одну ногу вперед и протянув обе руки прямо перед собой. Голова его откинулась назад; он глядел в продолжение нескольких секунд прямо на небо, а затем принялся прыгать, бесноваться и скрежетать зубами. После такого вступления начался сам монолог, в продолжение которого герцог завывал, размахивал руками, дрыгал ногами, выставлял грудь вперед и во обще лицедействовал с такой энергией и самоуверенностью, каких я не встречал до сих пор ни у одного из виденных мною актеров. Я тоже запомнил этот монолог наизусть, прислушиваясь, как герцог обучал короля:

Старичку очень понравился этот монолог, и он вскоре разучил его так, что мог декламировать просто первоклассно. Он как будто родился для произнесения таких монологов, и когда входил в надлежащий азарт, принимался так жестикулировать и выделывать такие прыжки, что на него любо-дорого было смотреть. Вместе с тем он кричал, ревел и вопил так, что даже становилось страшно.

Как только представился к этому удобный случай, герцог распорядился отпечатать достаточное число афиш и театральных билетов. После того, в течение двух или трех дней, у нас на плоту обнаруживалось во время плавания величайшее оживление: король и герцог беспрерывно фехтовали друг с другом на деревянных мечах или же устраивали частные или общие репетиции. Однажды утром, миновав почти уже весь Арканзасский штат, мы увидели перед собою, на берегу большой излучины, маленький городок. Мы пристали к берегу приблизительно в трех четвертях мили выше, в маленькой бухточке, совершенно закрытой свешивавшимися над нею кипарисами. Оставив там плот, мы все, за исключением Джима, сели в лодку и отправились в город посмотреть, насколько благоприятными окажутся там местные условия для задуманного театрального представления.

Нам положительно везло: после полудня должно было и без того уже состояться в городе представление, так как туда прибыл странствующий цирк. Ото всюду из окрестностей начала съезжаться публика вер хами и в самых разнообразных старомодных тряских экипажах. Цирк должен был в тот же вечер уехать из города, а потому мы со своим драматическим спектаклем имели основание рассчитывать на порядочный сбор. Герцог нанял камеру мирового судьи, которой уже не впервые приходилось исполнять обязанность театрального зала, после чего на стенах и соседних заборах мы расклеили афиши следующего содержания:

Затем мы отправились бродить по городу. Дома и магазины там оказались в большинстве случаев стары ми, рассохшимися деревянными лачугами, которые так и остались неокрашенными. Все они казались приподнятыми словно на ходули, так как были построены в трех или четырех футах от земли на сваях. Это объяснялось тем, что в половодье река имела обыкновение затоплять город. Дома были окружены маленькими садиками, но там, по-видимому, росли только сорные травы да подсолнечники; виднелись груды золы, старые истоптанные башмаки, разбитые бутылки, выброшенное за ненадобностью тряпье и пришедшая в негодность жестяная посуда. Заборы состояли из разнокалиберных досок, приколоченных к столбам в разные времена и в различных направлениях; они отклонялись поэтому самым прихотливым образом от прямого отвесного положения и были снабжены воротами, створки которых обыкновенно висели на одной, и притом кожаной петле! Некоторые из заборов были, по-видимому, когда-то выбелены, но герцог утверждал, будто это случилось еще во времена Колумба, и заявление это представлялось на первый взгляд довольно правдоподобным. Почти в каждом садике гуляли свиньи и люди, стремившиеся выгнать их оттуда.