Записки следователя (илл. В.Кулькова) - Бодунов Иван Васильевич. Страница 65

Нет, скорее всего, это просто перемена, почерка. Сначала были шубы, потом артельщики. А шофер и машина? Может быть, это другие люди? Может быть, это просто нёудавшийся замысел, который не стоит и разгадывать, раз он не удался?

«Отбросим пока шофера,- думает Васильев.-Остаются похищение шуб и ограбления артельщиков. Казалось бы, очень разные преступления. И все-таки в главном, в психологии преступников, есть очень много общего. Вот я, допустим, преступник. Я. высматриваю, где открытая дверь, дверь, про которую не подумали. И вот такая находится.

Три-четыре быстрых удара. Как только мы спохватываемся, как только мы настораживаемся, как только мы готовы их. схватить, они уже далеко, они уже высмотрели новую незакрытую дверь.

Так это же и есть почерк!

Суметь вовремя уйти из театрального гардероба. Суметь забыть про сумки с большими деньгами, которые так легко отнять у артельщиков… Это очень одинаково. За этим один замысел и одна воля.. Все время почерк меняется. Но перемены сами по себе материал для опознания. Правы были классики криминалистики: у каждого преступника своя манера и свой стиль. У этого чуточку похитрей. Значит, и розыску надо быть похитрей.

А может быть и другое. Возможно, все это только ДОМЫСЛЫ,: а на самом деле просто была одна компания, которая ворует шубы, а другая-которая грабит артельщиков? Вряд ли. Всегда бывает так, что у преступника не хватает воли остановиться вовремя. И вдруг чтобы, в одном городе одновременно появились две шайки, которые вовремя остановились! Не может этого быть. Нет, это тот же почерк, о котором знают все криминалисты, только немножко труднее распознаваемый».

Ходит по комнате Васильев, думает.

Если это так, то должен быть совершенно неожиданный удар где-то в области, ничем не напоминающей прежнее. Предусмотреть? Как предусмотреть? Можно грабить ювелирные магазины, отбирать выручку у торговок молоком, раздевать мужчин в шубах с бобровыми воротниками.

Ювелирные магазины? Для этого нужно умение. Да и специальные инструменты, которые так просто не достанешь. А эти грабители, видимо, дилетанты. Они интеллигентней обычных бандитов, у них больше выдумки, но инструментов у них нет и умения тоже. Торговки молоком, мужчины с бобровыми воротниками? Мелко. Риск большой, а выручки мало. Что же остается?

Ходит Васильев по кабинету и думает. Не как Васильев- работник угрозыска, а как главарь таинственной шайки, неведомый его противник.

Все ищет он, где просчет угрозыска, где незакрытая дверь, где возможность внезапно и смело сразу взять большую сумму. Из магазинов и ресторанов деньги в банк доставляют артельщики. Ну, а из банка зарплату на заводы и предприятия? Кассир с двумя охранниками едет днем на извозчике. Кругом людные улицы, постовые, телефоны. А в пригород? В пригородах немало предприятий. Кассир с двумя охранниками занимает отделение в обыкновенном дачном вагоне. В соседних отделениях едут пассажиры. Пассажиры люди мирные, безоружные, их легко запугать, а места между станциями пустынные, и стоп-краном поезд можно остановить…

Зарплата у Васильева невелика, но дорогие папиросы иногда он себе позволяет. Он открывает ящик, достает картонную коробку папирос «Жемчужина Крыма» и закуривает толстую, желтого цвета папиросу.

…Да, сегодня же надо распорядиться. Пусть, кроме охранников в форме, с завтрашнего же дня в каждом вагоне, в котором везут деньги, едут два сотрудника угрозыска, вооруженных, но в штатском. Может быть, Васильев ошибается и неведомый его противник рассуждает иначе, задумывает совсем другое, но поймать его можно, только предусмотрев и предупредив его планы. Еще раз проверить, еще раз продумать все. Нет, почти наверняка главарю неизвестной шайки должна прийти в голову мысль о тихом дачном поезде и о внезапной стрельбе, которая парализует сопротивление.

Светится окно в бывшем здании Главного штаба. Стоит у окна Васильев. Смотрит на Дворцовую площадь. Думает.

Начало марта. Холодный и резкий ветер. Мало кому в такую погоду придет в голову шататься по городу без нужды. Но вот человек в дорогом пальто, подняв меховой воротник и засунув руки в карманы, медленно, очевидно прогуливаясь, переходит Дворцовую площадь. Обойдя Зимний дворец, он выходит на набережную. Сразу ветер с залива налетает на него, холодит уши, нос, щеки. Молодой человек глубже утыкается в воротник. Хорошо одетому человеку ветер не страшен. Климову удается даже закурить, повернувшись к ветру спиной. Медленно идет он по набережной, попыхивая папироской, богатый бездельничающий человек. Год с небольшим прошел после того, как молодой рабочий встретился с тремя студентами в танцевальном зале рабочего клуба, который казался ему очень шикарным местом. Сейчас Климов мог бы купить себе десять шуб, дорогие бриллиантовые кольца, золотой портсигар. Мог бы ходить каждый вечер в самые лучшие рестораны. Но ему все это не нужно. Он не какой-нибудь маленький спекулянт, сегодня разбогатевший, чтобы разориться завтра. У него большие деньги, солидное состояние. Он мог бы войти компаньоном в торговую фирму или открыть свое собственное дело. Но зачем все эю ему нужно? Он избалован богатством, ему доступно нее, и поэтому он ничего не хочет.

Кокетничает Климов. Даже наедине с собой, сейчас, когда на набережной не видно ни одного человека, все равно кокетничает Климов. Деньги у него есть, и много. Это верно. А все остальное неверно. Скверные сны снятся ему по ночам. Несколько раз за ночь просыпается он в холодном поту. В ресторан он может, конечно, пойти, но, если часто будет ходить, вдруг да поинтересуются, откуда у рабочего парня из маленькой литографии, давно уже уволенного за постоянные прогулы, такие деньги. Его друзья студенты давно уже не студенты. Он, рабочий, давно уже не рабочий, и, если по правде сказать, мало бывает у него спокойных минут; Идет он по Невскому и все смотрит, не налетит ли вдруг на него бывшая владелица дорогой шубы, с которой когда-то сидел он в голубых бархатных креслах Мариинского театра. Приходит к нему, франтоватому, красивому молодому человеку, спившийся оборванец шофер Пермяков и просит десяточку, и богатый барин Климов не может ему отказать, а то вдруг разозлится этот бродяга, выпьет для храбрости, пойдет и расскажет, как выстрелом в затылок убили шофера прокатного автомобиля. Опасности кругом. А ведь сколько они принимают предосторожностей? Кажется, все продумано. И каждую минуту все может сорваться. Вдруг какой-нибудь из ограбленных артельщиков вспомнит усики Ладыги или покажется ему знакомым профиль Климова. Улики? Да начни только проверять, улик найдется сколько угодно. Метрдотели всех ресторанов покажут, что он бывал у них постоянно и не стеснялся деньгами. А откуда деньги? Не работает, не торгует, даже не спекулирует. Нет уж, если случайно попадешься на глаза, до всего докопаются.

Каждый раз, ограбив артельщика, в ту же ночь делили они деньги, и Климов с Ладыгой уезжали в разные города. Ладыга не знал, где Климов, Климов не знал, где Ладыга. Выбирали они обычно курорты. Туда приезжают разные люди, и не надо искать причины приезда: приехал погулять, отдохнуть, повеселиться. Михайлова и Мещанинова в нападениях не участвовали. Когда артельщиков грабили, они поджидали неподалеку с чемоданчиком, чтобы переложить деньги и сумку выбросить. Значит, их не могли опознать. Они оставались в Петрограде, пока молодые люди прогуливались по набережной Севастополя или Сухума. Дней через десять, а то недели через две, увидев, что все спокойно и, значит, следы не замечены, одна из них давала в вечерний выпуск «Красной газеты» заранее условленное безобидное объявление о том, что, мол, ищу родственника, Колесникова Ивана Петровича. Прошу его написать до востребования, Ленинград, почтамт, И. П. К. И Ивана Петровича Колесникова на ceete не было, и таинственный И. П. К. не заходил на почтамт спрашивать письмо до востребования, а просто в Одессе или Батуме Климов и Ладыга, купив очередной номер вечернего выпуска «Красной газеты», прочитывали это объявление и знали, что можно спокойно возвращаться в Петроград. Вот как были они осторожны. И все-таки опасность подстерегала на каждом шагу. Многое можно предусмотреть. Можно рассчитать каждый шаг, все предвидеть и все предугадать, кроме случая. Неожиданное стечение обстоятельств, случайная встреча, какое-нибудь нелепое совпадение, которого по теории вероятностей не может быть и которое все-таки будет, и кончено.