Боги богов - Рубанов Андрей Викторович. Страница 9

И пилот негромко отчеканил:

— Твой позвоночник сломан в трех местах.

Жилец ничего не ответил, смежил веки. Марат решил, что ему тоже лучше будет помолчать. Потом великий вор разлепил губы и грубо спросил:

— А оно… Он не может… Ну… соврать?

— Это биом. Живая машина. Она не умеет врать.

— Ясно.

Марат облизал губы.

— Точнее, это колония организмов, пребывающих в сложном симбиозе. Корпус капсулы — сразу пять организмов, потому что состоит из пяти слоев, у каждого слоя — свой обмен веществ, но общая нервная система… Когда капсула была пилотской рубкой большого корабля, ее нервная система была частью большой корабельной системы… Или, например, блок пожаротушения: это другой организм, с отдельными органами чувств…

Жилец смотрел в потолок, но видно было — слушал.

— Утроба, в которой ты лежишь, — тоже самостоятельный организм. Я могу ее ударить — видишь? Шевелится. Сейчас я запустил все медицинские программы, и она тебя лечит. Всасывает выделения, вкачивает обезболивающее…

— Тогда, — прохрипел Жилец, — пусть она починит мой хребет.

Марат вздохнул.

— Не починит. Она не умеет делать сложные операции. Тем более у тебя наверняка кости не свои…

Было видно, что Жилец не хочет верить в постигшую его беду.

— Братан, — ухмыльнулся он. — Я уже забыл, откуда у меня что. Помню, межпозвоночные диски менял семь лет назад, на Фата-Моргане… Имплантатор был идиот криворукий, но торчал мне денег и уговорил… Сами позвонки — синтетические, из напряженного углепластика… Костный мозг пересажен раз десять…

— А мышцы — гиперборейского сайгака?

— Угадал.

— Я себе тоже такие хотел.

— Все хотели, — мрачно сказал Жилец. — А я не хотел, просто пошел и сделал.

— Поэтому ты такой тяжелый?

Вместо ответа великий вор надул щеки и выдохнул: дал понять, что ему надоели вопросы.

Марат оглядел трепещущие стены и потолок. Капсула до сих пор не могла успокоиться. Но всё, что должно было охранять жизнь, здоровье и безопасность людей, пока работало.

— Паниковать не будем, — решительно объявил пилот, спокойный и уверенный в себе (а куда деваться, если катастрофа уже произошла, если ничего не осталось, кроме уверенности в себе). — Утроба сделает всё, что сможет. Энергия у нас пока есть, так что я могу тебе гарантировать поддержание жизнедеятельности… Если какие-то ткани способны к регенерации, утроба им поможет…

— Ладно, — сказал Жилец. — Разберемся. Расскажи, как там, снаружи?

— Нормально, — сказал Марат. — Но есть одна проблема. Мы в болоте, и мы медленно тонем.

Отец Марата слыл одним из самых блестящих пилотов обитаемых миров и сделал головокружительную карьеру. В возрасте двадцати пяти лет уже водил «чайные клиперы»: маленькие сверхмощные грузовики, переправлявшие с планеты на планету скоропортящиеся деликатесы и специальную почту, которой обмениваются сильные мира сего в обход официальных служб доставки. Но основным товаром был, разумеется, материал для трансплантаций. С Олимпии на Патрию — змеиные гипофизы, обратно — личинки алмазной бабочки. С Гипербореи на Агасфер — кожу белого дельфина и мышечные ткани полярного сайгака, обратно — слуховые мембраны пресноводного плезиозавра и корневища летающего плотоядного гриба. С Атлантиды на Сиберию — прозрачные водоросли, обратно — сухожилия и глазную сетчатку снежного ястреба. Имплантаторы платили, не торгуясь. Человечество наслаждалось плодами биотехнологической революции, каждый желал сделать свое тело более гибким, или крепким, или чувствительным. Никто не хотел стареть, никто не хотел экономить. Глаза сиберианского ястреба (в комплекте — модифицированный нервный узел и установочный драйвер) позволяли человеку различать полтысячи оттенков любого цвета и на расстоянии в пять километров видеть предметы размером с ноготь.

Перевозимые чайными клиперами грузы стоили огромных денег, ответственность была велика, жалованье — тоже. В тридцать восемь лет отец Марата с почетом ушел на пенсию и немедленно устроился личным судоводителем к одному из могущественных совладельцев корпорации «Биомех», герою светских хроник, меценату, хулигану и бисексуалу Иеремии Арчибальду, или, как его называли на русскоязычных территориях, Бешеному Ярёме.

В тот же год личный пилот Ярёмы женился на племяннице начальника охраны хозяина. Родители дали за дочерью устричные фермы на маленькой, но опрятной планетке Офелия и доходный офисный комплекс в деловой столице Олимпии. Всё шло великолепно, и через девять месяцев после свадьбы на свет появился первенец, Морт, а спустя год — Марат. Судя по генной карте, мальчиков ждало благополучное будущее: оба унаследовали от отца железное здоровье и абсолютную стрессоустойчивость, девяносто девять баллов по стобалльной шкале.

В пять лет оба поступили в Пилотскую школу, в шесть — совершили первый гиперпрыжок на тренажере Уильямса.

Еще через год отец потерял работу. Типичная история для пилота частной яхты. Бешеный Ярёма был человек огромного масштаба и очень любил летать. Обедал с компаньонами на Агасфере, ужинал с любовницей на Шамбале, потом спешил домой, на Олимпию, чтобы утром поцеловать пятерых законных жен и троих мужей. Однако Иеремия Арчибальд не родился пилотом, и однажды его сознание перестало выдерживать ежедневные гиперпереходы. Хозяин стал раздражен, мучился сплином, много пил и пристрастился к вытяжке из корневища летающего гриба. Однажды между пилотом и хозяином произошел конфликт — и пилот, как велела старая традиция, немедленно уволился.

Что и как там было — никто не знал. Ходили слухи, что Арчибальд перебрал мультитоника и затащил в капитанскую утробу одну из своих содержанок, чтобы предаться с нею любовным утехам прямо в момент гиперпрыжка; пилот возразил. Поговаривали также, что Бешеного Ярёму вывел из себя не столько пилот, сколько корабль, который, естественно, в момент конфликта занял сторону пилота, а не владельца. Кораблю всё равно, кто его хозяин. Корабль слушается только пилота, и то не всегда. Более того, частные яхты, как правило, терпеть не могут владельцев, людей жестких, коварных и часто откровенно злых, и если, например, пьяный владелец, обнимая удолбанную подругу, просит пилота «дать девушке немного порулить» — это верный знак того, что пилоту пора просить расчет.

Так или иначе, отец Марата оказался в опале, но капиталов не потерял и почел за благо удалиться с женой на провинциальную Офелию, где полностью сосредоточился на выведении знаменитых смеющихся устриц.

Мальчики остались под опекой директората Пилотской академии, по родителям не скучали и к тринадцати годам сделались знаменитостями. Прежде всего старший, Морт: его открыто называли гением пилотажа. Он водил учебные яхты в таких режимах, что бывалые капитаны отказывались верить своим глазам. Марат тоже отлично успевал по всем предметам, но до брата не дотягивал и однажды понял, что никогда не станет величайшим пилотом всех времен.

Морт был лучше. Морт был красивее, обаятельнее, смелее, быстрее, умнее и благоразумнее. Морт был веселый парень, и глупые учебные лодки радостно подчинялись гениальному мальчику. Многие одноклассники этого вообще не замечали, но учителя и наиболее одаренные воспитанники хорошо видели, что любой биом выполняет команды Морта с невероятной быстротой. А в космовождении бывает так, что одна микросекунда решает судьбы тысяч пассажиров.

И тогда Марат написал рапорт об уходе.

Ему было шестнадцать.

Разумеется, его никто не отпустил бы из элитного учебного заведения. Пилотов с такой чувствительностью и такой скоростью ментального диалога рождается в каждом поколении не более полусотни, и способности к диалогу с биомашинами нельзя имплантировать. Средний гражданин вполне может договориться с пылесосом или автомобилем, но гиперпространственный корабль слишком суров и капризен, подчинить его может только профессионал, сочетающий мощный интеллект с великим терпением и хладнокровием.