Демон Аль-Джибели (СИ) - Кокоулин Андрей Алексеевич. Страница 16

— Да! Да! — полетело со всех сторон амфитеатра.

Айги-цетен подтолкнула Бахмати в спину.

Он не успел упасть — его обжали с боков и по кривой тропке быстро стащили в Круг. Оргай поддержал его клешней. Поддержал и прихватил одновременно.

— А вот и он!

— Бахма! Бахма!

Стучал бубен, топали каррики, гудел ветер.

Бахмати стоял перед возбужденной, безумной, алчущей подарка толпой, независимо сунув пальцы за пояс, и думал все то же: глупцы. Прав был Чисид, прав.

Оргай-многоног выждал мгновение затишья.

— Но, похоже, брат наш Бахма не слишком горит желанием помочь нам и Кашанцогу. Не правда ли?

— У меня Договор, — громко сказал Бахмати.

Амфитеатр тут же заполнили возмущенные визги и крики.

— Убить! Убить! — громыхнул кто-то, и ойгоны надвинулись, а мертвый народец, улюлюкая, запрыгал вниз с камня на камень.

— Стоять! — рявкнул Оргай. — Что вы, что вы! — рассмеялся он, взмахами клешни загоняя кровожадных сородичей обратно на ярусы. — Кошмар! Бахма чтит Договор, и мы должны это уважать. Он связан обязательством. Если бы кто-нибудь из вас заключил со мной Договор, а потом отказался его исполнять, я бы очень огорчился. Тем более, нам же не известно, что там в Договоре придумано насчет гибели нашего Бахмы. Айхоров, конечно, нет, но Договора работают. А ну как при возвращении Бахмы в подземный мир, в город не сможет войти ни один ойгон? Что о нас подумает Кашанцог?

Глухой ропот и извинительные голоса заставили Бахмати усмехнуться.

— Поэтому, — сказал Оргай, — мы отпустим Бахмати домой. Будем надеяться на его благоразумие, на его верность нашей крови. А завтра, нет, уже сегодня днем, встретив Кашанцога, мы придем к Аль-Джибели и узнаем, чего в Бахме больше — человеческого или ойгонского.

— Его нельзя отпускать одного! — прорычал кто-то.

— Конечно! — обрадовался рыку Оргай. — Поэтому старый друг Бахмати вызвался его проводить. Возможно, он уже и забыл этого друга, как постарался забыть нас. Но друг-то его еще помнит. Мало того, даже носит в себе половину его души!

Бахмати скрипнул зубами.

Тахир-бечум, тысячу раз проклятый и однажды прощенный демон ущелий, в вихре песка с грохотом материализовался рядом. В бляшках и шипах, с берцовой костью в гигантском носу, он сразу прижал Бахмати к мохнатой груди.

— Бахма, я люблю тебя, как себя самого!

— Тьфу! — Бахмати сплюнул набившийся в рот жесткий волос. — Я тоже… рад.

— Врешь!

Тычок в грудь получился сильный. Тахир захохотал.

— Вру, — признался Бахмати, совсем по-человечески прижимая ладонь к месту удара. Жалко, у него нечему было биться под пальцами.

— Мы можем еще раз… — Тахир-бечум поднял к лицу похожие на валуны кулаки. — По-людски, а? Как они любят. На вторую половину.

— Не хочу.

Повернувшись, Бахмати обогнул Оргая и пошел из Круга вверх, к прорехе, к звездному небу, домой. Никто его не задерживал. Тахир-бечум топал позади так, что ойгоны помельче прыскали в стороны, а вокруг содрогались камни.

— Жди нас в полдень! — крикнул Оргай-многоног.

Почему? — думал Бахмати, бредя по остывшему песку. Почему он отпустил меня?

Ночь зеленела. Было тихо. Кажется, даже не спящую никогда пустыню сморил сон. Ни змей, ни скорпионов, ни лисиц.

Что же у Оргая в ду…

Пинок в спину прервал полет мысли. Бахмати шагов двадцать пролетел по воздуху и шлепнулся в невысокий бархан.

— О-оу, здорово! — подбежал Тахир-бечум. — Ты был как ойгон воздуха! Ты не молчи, Бахма, а то мне скучно. Тебе больно, нет?

Бахмати посмотрел в маленькие злые глаза демона ущелий.

Видимо, что-то было в его взгляде странное, потому что Тахир сначала недоверчиво всхрапнул, затем отстранился и схватился за нижнюю губу.

— Ты странно смотришь. Не смотри так.

— Как?

— Как Старший. Нет, страшнее.

— Нормально я смотрю, — Бахмати поднялся и отряхнул халат. — Просто жалко мне тебя, Тахир, вот и все.

— С чего это?

— С того, что уже сегодня тебя не будет.

— Ну и что? Зато мы будем выше неба. Все нам будут завидовать — люди, айхоры, Союн. А мы их всех будем пинать.

— Мы или Кашанцог?

Тахир задумался. Кость в носу зашевелилась как живая.

— Что ты заладил!

Утрамбовывая песок похожими на слоновьи, большими ступнями, он догнал Бахмати, успевшего пересечь наискосок высокий бархан.

— Понимаешь, — сказал Бахмати, услышав за спиной его хриплое дыхание, — тут ведь как. Вот ты у меня взял половину души.

— Ага.

— Разве я ее чувствую? Нет, она перешла к тебе, стала тобой. Сможешь ты мне ее вернуть, присвоенную? Навряд ли. Так и с Кашанцогом. Возьмет он себе твою душу — кто ее будет чувствовать? Он. А будешь ли ты — это вопрос.

— Я бы пнул тебя за такие разговоры, — грустно сказал Тахир, — но ты так смотришь… Нет, не буду тебя пинать, но и ты ничего не говори.

— Договорились.

С вершины бархана Бахмати взлетел.

Свет заходящей луны держал слабо, поэтому полет получился медленный и низкий. Тахир бухал ногами, стараясь не отстать.

Песчаные волны вздымались, потихоньку приобретая живые оттенки — сизые, бледоно-розовые. Горизонт обозначился алой предрассветной полосой.

Значит, думал Бахмати, раскинув руки, они хотят подарить город Кашанцогу. Но Оргай… Оргай меня отпустил. Чтобы что? Чтобы я познал еще одно унижение? Он помнит про Хэбиб, ему, видите ли, удивительно…

Возможно, ему хочется, чтоб Кашанцог убил меня, когда я встану на защиту жителей Аль-Джибели. Возможно, он видит во мне будущего соперника. Но какой я соперник, раз всех их возьмет в себя Кашанцог?

Ничего-ничего, сколько-то в жемчужине накопится. Я еще повоюю. Пусть я один, но уж, собратья-ойгоны, кровью вы тоже умоетесь.

Пропавшая было веселость вернулась к Бахмати.

Все было определено: друзья, враги, где стоять и что делать. А главное: он твердо знал, что, пока жив, Кашанцога в город не пустит.

Хоть бы айхор какой пролетел, было бы совсем славно. Но нет, так нет.

— Эх, Тахир! Смотри, светает!

Выползающее на небо Око Союна вдруг показалось ему прекрасным. И косматый ореол, и заспанная краснота. И тени, протянувшиеся по пескам. Бахмати поймал себя на мысли, что и скорому мертвецу, наверное, все видится прекрасным. Значит, он всерьез готов умереть. Один раз живем, да?

Это было так по-человечески.

— Красота, Тахир, красота!

— Обычный день, — прогудел Тахир.

Бахмати уже чувствовал город, чувствовал невидимый пузырь установленной защиты, ощущал людей, спящих и просыпающихся.

А затем они вышли к остаткам ранней городской стены, и Аль-Джибель предстала их глазам в красно-черном двуцветьи утра. Озеро на северо-востоке, квадраты полей и садов, упирающиеся в низкие холмы, длинная кишка караван-сарая.

И хижины, хижины, хижины, среди которых всплывет то базарная площадь, то дворец сайиба, то украшенное виноградом здание приемов. Тесные улочки, кривые загоны, циновки и ковры, гончарня, кожевенная мастерская, дыры печей, чайхана, извилистая линия окружной дороги, пропадающая в песках. Бедность и богатство, слипшиеся воедино. Люди — разные, веселые, грустные, скучные, пережившие многое и многого не видевшие.

— Что ты улыбаешься, Бахма? — спросил Тахир-бечум.

— Мне нравится вид.

— Что может нравиться в термитнике?

— Люди, Тахир, люди.

— Я и говорю, что может там нравиться?

— Благодарю тебя за компанию, — поклонился демону ущелий Бахмати.

— Чего это?

— Прощаюсь.

— Эй-эй! — забеспокоился Тахир-бечум. — Ты должен отвести меня в город. Оргай строго-настрого… Чтобы я сам за термитами…

— Не получится. Оргай рассчитывал, что я все еще боюсь тебя и жалею половину души. Но это не так.

Бахмати с присвистом вдохнул теплый воздух и, еще не окончив вдоха, очутился в напитанном своей кровью кругу у развалюхи. Перенос произошел легко и быстро. А Тахир-бечум, кажется, ничего не понял. Некоторое время он крутился на месте, взрывая стремительно желтеющий, раскаляющийся под солнцем песок, а затем оскорбленно взревел.