Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла «Колдовской мир») - Нортон Андрэ. Страница 35

Когда мы обследовали поселок, стало ясно, что он пуст, и не потому, что племя отправилось в странствия. На ветру полоскались разорванные шкуры палаточных крыш. Мы осторожно прошли по развалинам. Я нашла хижину, из которой бежала, — когда? Для меня это было несколько дней назад. Морские разбойники побывали и здесь. Сундук Утты был опрокинут, свертки с травами разорваны и содержимое из них высыпано и перемешано. Мать поднимала то сухой листок, то щепотку травяной пыли, нюхала и бросала, покачивая головой. Я поискала рунные свитки, приведшие меня в цитадель, но их не было. Видимо, рейдеры решили, что это ключ к какому-нибудь кладу. В дальнем углу мы нашли кувшин с дорожной пищей из вяленого мяса, спрессованного с сухими ягодами. В данный момент это было для нас дороже любых сокровищ. Айлия стояла за дверью, где ее оставили и, казалось, не видела ничего вокруг и не сознавала, что вернулась в свой поселок. Отец пошел по другим палаткам, но быстро вернулся.

— Место смерти, — угрюмо констатировал он. — Уйдем отсюда.

У меня не было друзей в племени. Я была пленницей, но я никогда не была им врагом, и их смерть всегда будет на мне: они верили в мой дар, а я погубила их. Мать прочла мои мысли, обняла меня и сказала:

— Нет, потому что сознательно ты не обманывала их и тебе ничего не оставалось, как предоставить их своей судьбе. Ты не Утта и ты не могла держаться за выбор, который она заставляла тебя сделать. Так что не бери на себя чужой груз. Это зло жизни, и в какой-то мере люди сами виноваты, когда это зло приходит как акт судьбы.

Слова, предназначенные для утешения и облегчения, сейчас, однако, были только словами, хотя и задержались в моем мозгу, и позднее я вспомнила их. У нас не было ни саней, ни сильных собак, не было настоящего проводника. Мы знали только, что нам нужно на запад. Сколько времени займет путешествие в Долину, и много ли опасностей поджидает нас на пути — можно было только гадать. Я думала, что вспомню дорогу по берегу реки через страну от места горячих источников, но, когда я сказала об этом отцу, он покачал головой и ответил, что, если долина горячих источников так хорошо известна кочевникам, то лучше обойти ее и направиться прямо на запад. Это была хорошая мысль, хотя мы и не могли быстро идти пешком, особенно с Айлией, которая шла под нашим контролем, но о ней надо было заботиться, как о неразумном ребенке. Итак, мы повернулись спиной к морю и цитадели на мысе. Продуктов у нас почти не было — скверное на вкус мясо, принесенное из того мира, и кувшин из поселка. Но зато недостатка в воде не было, потому что здесь протекала масса ручьев, оживших с приходом весны. Отец поднял с земли два округлых камня и сделал удивительное оружие, какого я не видела никогда. Он скрепил камни ремнем, затем раскрутил над головой и пустил для начала в куст. От удара и веса камней ремень закрутился вокруг ветки и оборвал ее, а с нее почки. Отец засмеялся и пошел освобождать ремень.

— Похоже, я не разучился, — сказал он. Он снова отправил свое оружие, но уже не в куст, а в его неосторожного обитателя — подскочившую вверх птицу. Когда мы остановились на ночлег, у нас было уже четыре таких птицы. Мы зажарили их на костре и с аппетитом съели. Это было очень приятно после долгого пребывания на невкусном рационе. Ночью стало холоднее, но мы не остались у костра. Отец положил в него последнюю охапку листьев и прутьев, а нас повел на место, которое он наметил для ночного лагеря — довольно далеко от этого маяка, могущего привлечь внимание. Он выбрал маленькую рощицу, где зимние ветры повалили несколько деревьев, и те при падении захватили другие, так что получилось нечто вроде шалаша из перепутавшихся веток и стволов. Мы заползли в него и загородились кустарником. Если бы у меня было немного травы из запаса Утты, можно было бы поставить защитные чары, но рейдеры так все перемешали, что выбрать нужное мне не удалось. Мать достала из поясного кармана кусочек голубоватого металла, осторожно провела по нему рукой и воткнула в землю. От него исходил бледный свет, который должен был ярко вспыхнуть, если вблизи появится кто-то из Теней. Правда, против рейдеров, хищных животных или кочевников у нас не было защиты, кроме наших глаз и ушей, поэтому мы установили дежурство. У меня была первая вахта, и я держалась напряженно и боялась пошевелиться, чтобы не разбудить остальных. Мои глаза и уши были настороже, и я пыталась объединить их с мозгом, время от времени посылая короткую мысль-поиск, но с большими интервалами, так как в этой стране ее могут перехватить враги. В ночи было много звуков и шорохов. Моя кровь иногда бежала быстрее, и я настораживалась, но потом понимала, что эти звуки производят ночные животные и ветер. Все время я отгоняла от себя желание подумать о Хиларионе, о том, что он сейчас делает в пустом здании, которое когда-то было центром его владений. Все ли он еще вспоминает прошлое, которого больше не увидит? Или он преодолел этот шок и снова пользуется своими талантами? Зачем? Ворот он больше делать не будет в этом я была уверена, Хватит с него и этого долгого заточения у Зандора.

Зандор… Я с удовольствием отгородилась от опасных мыслей о Хиларионе. Интересно, что произошло с Зандором? Может быть, наш побег из его Места Власти сильнее сказался на его машинах, чем думал Хиларион? Может, это подорвало силу Зандора? Ведь мы предполагали погоню, но этого не случилось. Возможно, Зандор так ослаб, что в следующий раз люди башен положат конец его подземному убежищу, и кончится длительная война, принесшая миру пепел и смерть. Но думать о Зандоре значит, вспоминать Хилариона, так что я прогнала от себя и эти мысли. Оставалось вспоминать о более далеком прошлом, о Зеленой Долине, о Кайлоне, о Кимоке. Все ли еще война там на мертвой точке? Или те, о ком я беспокоилась, зажаты в смертельной схватке? Я послала мысль-поиск в ту сторону.

Только дойдет ли? Я была в таком возбуждении, что забыла, где я, какие обязанности возложены на меня. Я закрыла глаза и уши, склонила голову на руки. Кимок! Я мысленно рисовала его лицо, узкое, длинное, волевое. Вот! Держа его, я все дальше посылала зов, вкладывая в него всю свою силу.

— Кимок!

Пришел ответ! Сначала неясный, затем усиливающийся. Он услышал! Он там! Я не ошиблась, значит, между нами не было стены смерти!

— Где? — бился в моем мозгу его вопрос. У меня тряслась голова, и я была вынуждена придерживать ее рукой.

— Восток… — Больше я ничего не могла сказать: голова моя качалась не от мысленного посыла, а от рук, трясших меня за плечи и разбивавших мысленный контакт. Я открыла глаза с гневным криком.

— Дура! — холодно прошептала мать. Я видела только темный силуэт, но ее крепкие руки все еще держали меня.

— Что ты сделала еще, девчонка?

— Я говорила с Кимоком, — и я злилась, как и она.

— Крик для всех, кто слушает, — ответила она. — Такой писк может навести на нас Тени! Если мы не чувствовали их следов, то это не значит, что местность чистая! Не ты ли сама говорила нам об этом?

Она была права, но и я была права тоже, потому что Кимок знает теперь, что я жива, и может прийти к нам. Если между нами и Долиной стоит какое-то зло, то нас предупредят те, кто желает нам добра. Когда я пустила в ход эти доводы, мать отпустила мои плечи.

— Может быть, — проговорила она вслух. — Но хватит… Когда захочешь сделать это еще раз, скажи мне, и вместе мы сделаем больше.

В этом она тоже была права. Но я не могла избавиться от возбуждения, какое принес мне факт ответа Кимока. Ведь в прошлом, с тех пор, как я участвовала в делах Дензила, я была отделена от того, что делало нас троих единым существом. Пока я мучительно старалась заново освоить свое искусство у Утты, это пришло само собой. Быть снова той, кем я была…

— А будешь ли когда-нибудь? — снова ударил меня шепот матери. — Ты пошла другой дорогой, с которой уже не свернешь. Я просила для вас троих то, что считала самым полезным для вас в этом мире: для Кайлона — меч, для Кимока — свиток, для тебя же, дочь, — Дар. Но ты пошла по другому пути, чего я не предвидела. Возможно, это очень плохо для тебя…