Монстры Холи-Лоха - Брюс Жан. Страница 19

Юбер рассмеялся, и в уголках его глаз появились морщинки.

– Я это отлично знаю, но, возможно, он сможет писать.

Врач открыл дверь.

– Пойдемте.

Эверетта Андерсона поместили в отдельную палату, охраняемую моряком. Юбер вошел, и дверь за ним закрылась. Он посмотрел на Андерсона, лежащего на спине. Из бинтов, обмотанных вокруг шеи, выступал кончик серебряной трубки. Лицо землистого цвета, затуманенные глаза... Он был пока не в лучшей форме.

Юбер приблизился.

– Вы понимаете, что вам говорят? – спросил он. – Если да, закройте глаза.

Андерсон на секунду опустил веки.

– Я полковник Юбер Бониссор де Ла Бат из Центрального Разведывательного Управления.

В тусклых глазах Андерсона на мгновение блеснул страх.

– Это я спас вам жизнь прошлой ночью. Кеннет Лениган дал вам снотворное, а затем засунул в горло осу. Она вас ужалила, и вы бы умерли от удушья, если бы я не провел трахеотомию подручными средствами... Вы поняли?

Андерсон с некоторой задержкой закрыл глаза и снова открыл их.

– Лениган, – продолжал Юбер, – пытался убить вас, потому что знал, что мы вас подозреваем. Он боялся, что вы все расскажете.

Андерсон отвел взгляд. Юбер слышал равномерный свист входящего и выходящего через трубку воздуха.

– Это покушение на убийство послужило недостававшим нам доказательством. Теперь мы уверены, что вы дали согласие работать на разведслужбу другого государства, возможно, под давлением шантажа... Мы видели вас входящим в дом Бабинсов. Нам известна роль этой семьи. Мне нужно, чтобы вы сообщили, о чем они вас просили и что вы сделали... Поскольку говорить вы не можете, то ответы будете писать.

Он положил блокнот на живот инженера и вложил ему в правую руку карандаш.

– Начинайте. Что они от вас требовали и что вы им дали?

Неподвижный Андерсон закрыл глаза и уже не открывал их. Юбер настаивал:

– Мы знаем основное, нам не хватает только деталей. Если вы нам поможете, мы сделаем все, чтобы максимально облегчить вашу участь. Начинайте.

Инженер открыл глаза. Его левая рука нащупала блокнот. Он написал неловко, не видя, что пишет: «Мне нечего сказать».

Юбер вздохнул. Он надеялся, что все пройдет без осложнений.

– Очень жаль, что вы упрямитесь, – сказал он неестественно мягким тоном. – Вы заставляете меня применить жесткие методы, хотя, видит Бог, я этого не люблю.

Он снова вздохнул.

– Мне придется разрушить то, что я сделал ночью. Я могу вырвать трубку, позволяющую вам дышать, и уйти, приказав часовому никого не пускать к вам.

Глаза Андерсона расширились. Он выпустил из пальцев карандаш и инстинктивно поднес руки к шее, словно думая, что сможет защититься. Юбер обхватил его запястья, легко удерживая обе руки инженера своей левой. Его правая рука медленно приближалась к трубочке.

– Если надумаете заговорить, закройте глаза. Считаю до пяти.

Он сосчитал. Его лицо благородного разбойника окаменело, светлые глаза приобрели стальной блеск. Пальцы очень легко коснулись трубочки, но Андерсон этого не почувствовал. Потрясенный инженер быстро опустил веки. Юбер оставил его руки и снова дал блокнот и карандаш.

– Пишите, – приказал он.

Побежденный Эверетт Андерсон начал писать. Его пальцы дрожали, а смертельно бледное лицо покрывал ледяной пот...

Кеннет Лениган остановил машину недалеко от полицейского участка Сандбанка. Десять минут назад он услышал по радио информационный выпуск, в котором сообщили о смерти от "несчастного случая" американского инженера Эверетта Андерсона. Лениган был абсолютно убежден: никто никогда не сможет доказать, что это было убийство, тем более что снотворное, которое он дал Андерсону, не оставляло следов.

Он вышел из машины и закрыл дверцу. Дождя не было с самого утра – почти чудо, – но небо оставалось пасмурным, а ветер дул с прежней силой.

Полицейский участок Сандбанка отделяло от церкви заброшенное кладбище. Лениган прошел мимо, не испытывая ни малейшего страха. Он бросил взгляд на кладбище, которое выглядело ухоженной лужайкой, где тут и там высились старые; изъеденные непогодой надгробья.

Подъезжали другие машины, перед церковью скапливались люди. Лениган взглянул на часы. Служба еще не началась.

Он поискал в толпе Мойру Бабинс, но не увидел ее. Возможно, она уже вошла внутрь. Лениган остановился в толпе и принялся спокойно набивать трубку табаком, как будто кого-то ждал. Этот постоянный контакт по воскресеньям был одной из его идей. Кроме курортников, многие жители Глазго и других мест приезжали провести уик-энд на берегах Холи-Лох. Поэтому местные жители не обращали на "чужаков" особого внимания.

Вдруг Лениган услышал сзади типично американский выговор. Он прикурил от зажигалки, заставив себя не оглядываться. Возможно, это были моряки или служащие технического персонала с "Протеуса". Они обсуждали смерть Эверетта Андерсона. Один из них произнес:

– Слушайте, ребята, я не должен этого говорить, но...

Лениган положил зажигалку в карман и слегка повернул голову. Он напряженно вслушивался. Ему казалось, что его ухо того и гляди отклеится и подлетит к губам человека, продолжавшего тем же конфиденциальным тоном:

– Клянетесь, что никому не расскажете?

– Конечно! – хором ответили остальные.

– Так вот, это я возил врача сегодня ночью к Андерсону после телефонного звонка. Было где-то между полуночью и часом, и на месте уже был один человек, сделавший Андерсону трахеотомию. Инженера перевезли на "Протеус" и могу вас заверить, что сейчас его жизнь уже вне опасности...

Лениган перестал дышать. Его трубка могла вот-вот погаснуть.

– Интересно, – удивился один из американцев, – а зачем тогда объявили о его смерти?

– Этого, приятель, я не знаю. Меня и самого попросили не трепаться. Может быть, из-за исчезновения его жены... Может, надеются, она вернется, если будет считать, что он умер. Другого объяснения я не вижу.

– А тот парень, что сделал операцию еще до вашего приезда, – заметил другой, – не проболтается?

– Нет, это наш. Инженер из "Дженерал Электрик", который приехал дня три назад... Как же его фамилия?

– Ла Берн?

– Точно, Ла Верн. Но смотрите, ребята, молчок, а то на меня наорут.

Они отошли к церковной паперти. Сраженный известием, Лениган не шевелился и не обращал внимания на верующих, направлявшихся ко входу. Он был страшно бледен, и у него тряслись колени. Он пытался размышлять, но мозг как будто работал вхолостую. Проходившие мимо женщина и ребенок удивленно взглянули на него. Он повернулся и машинально последовал за ними в храм.

Юбер вошел в кабинет Эйзена и бросил на стол блокнот, исписанный неловким деформированным почерком.

– Андерсон все выложил, – объявил он. – Дело куда серьезнее, чем мы думали. Перед нами не только шпионская сеть, но и попытка саботажа. Они просили его заменить некоторые детали системы самонаведения ракет "Полярис" другими, не отличимыми на вид. Они их ему уже было дали.

– "...было дали..."? – переспросил Эйзен.

– Да. Детали лежали в коробке в гараже Андерсона. Они забрали коробку в ночь исчезновения Мэриан Андерсон, опасаясь полицейского расследования. Их цель ясна. Наши атомные подлодки, вооруженные ракетами "Полярис" с ядерными боеголовками, – лучшее ударное оружие. Русские только и думают, как бы их нейтрализовать. Если возможно нарушить систему дистанционного управления, то с системой самонаведения ничего нельзя сделать... Ничего, если не разладить ее заранее, чтобы она не могла правильно сработать. Именно это они и пытались сделать. И чуть не добились успеха.

Чарлз Эйзен побледнел. Он встал и повел широкими плечами, как будто форменный китель стал вдруг слишком узким для него.

– Черт возьми! – воскликнул он.

Он дошел до иллюминатора и взглянул на дом Килмуна и маленькое кладбище, расположенное на склонах холма.