Реквием каравану PQ-17 (др. изд.) - Пикуль Валентин Саввич. Страница 35

Отдавая союзникам все, что имел, Северный флот в эти дни сидел буквально на голодном пайке: британская эскадра забрала у нас последние запасы – 10 000 тонн мазута. Североморцы обеспечивали англичанам оперативные тылы по потоплению «Шарнхорста», и потому вице-адмирал Головко с большим почетом был принят адмиралом Фрейзером на борту линкора «Дюк-оф-Йорк», причем начало этой встречи приобрело анекдотический характер…

После всех торжественных церемоний Фрейзер спросил Головко:

– Известно ли адмиралу, что я уже бывал в России и сражался против большевиков?

Арсений Григорьевич, конечно, был подготовлен к свиданию, заранее предупрежден, что Фрейзер участвовал в интервенции.

– Знаю, – отвечал Головко с улыбкой. – Осенью восемнадцатого года вы, адмирал, были на Каспии… Там вас и взяли в плен!

Фрейзер был удивлен осведомленностью Головко.

– Но есть один факт в моей биографии, о котором вы, доблестный адмирал, вряд ли слышали… Большевики посадили меня в свою ужасную тюрьму! Известно ли вам об этом?

Головко сознался, что даже об этом прискорбном случае он достаточно осведомлен.

– А знаете ли вы, что я чрезвычайно благодарен большевикам именно за то, что они меня посадили в тюрьму?

Вот тут Головко растерялся с ответом…

– Да, – продолжал Фрейзер, поправив хрусткую, как рафинад, ослепительную манжету, – я до седых волос благодарен большевикам. Они меня посадили в тюрьму, где держали на таком скудном рационе, что моя язва желудка, которой я страдал смолоду, окончательно залечилась, и с тех пор я уже никогда не болел…

Фрейзер от души благодарил Головко за помощь, оказанную Северным флотом флоту британскому, а Черчилль поблагодарил Сталина за сердечность североморцев, которые столь доброжелательно встретили и проводили английских моряков эскадры адмирала Фрейзера…

Американский исследователь морской войны С. Морисон назвал этот период так: «Шумное веселье в высоких широтах». Верно, что в арктических водах было тогда и шумно, и весело. По рейдам шныряли шлюпки под разноцветными парусами, опорожненные бутылки из-под виски так и порхали в иллюминаторы, вовсю ревели аккордеоны в руках британских матросов. Нам же было тогда весело от ощущения той победы, которая от руин Сталинграда близилась к развалинам Мурманска. Скоро началось мощное наступление на врага в Заполярье.

Искусанный «блохами», линкор «Тирпитц» перетащился в Тромсе, где его поставили на мелководье. Рефулеры намыли под гигантом насыпи песка, чтобы он не перевернулся. Но теперь за флагманом Гитлера следили глаза норвежцев – героев Сопротивления, активно сотрудничавших с нашей разведкой. [16] Северный флот взял на себя обеспечение «челночной» операции по уничтожению «Тирпитца». Для англичан прибыли из США особые фугаски «Block Buster» (весом каждая около шести тонн). Сорок один британский самолет типа «ланкастер» поднялся с аэродрома Архангельска, чтобы приземлиться уже в Лондоне. В середине своего маршрута, пролетая над Тромсе, «ланкастеры» своими фугасками разделали «Тирпитц» с небес как бог черепаху. Фашистский флагман все-таки перевернулся (!) кверху килем, и 1200 человек команды задохнулись в броневой коробке линкора, не в силах выбраться наружу из глубин его бездонных отсеков.

Это случилось уже осенью 1944 года.

Однако сейчас еще год 1942-й, в пыли и жаре идут по Задонщине наши усталые солдаты, враг захватывает громадные территории нашей страны, а командование Северным флотом ждет подхода к своим портам каравана РQ-17…

Вскоре вице-адмирал Головко обратил внимание, что британский атташе Фишер ведет себя как-то странно. При встрече он отводит глаза, краснеет… Да, да, он краснеет! Кажется, это не к лицу бывшему командиру линкора «Бархэм»… «Что же там у них могло случиться?» Впрочем, такое поведение союзников было для Головко не новостью: точно так же краснели они в феврале – после прорыва линейных сил Германии из Бреста.

«Неужели и сейчас что-то отмочили?» – думал Головко.

Пагубный приказ о рассредоточении судов РQ-17 до сведения штабов Полярного англичанами доведен еще не был. В эти дни четыре наших эсминца, вспарывая волну ножами форштевней, ушли далеко в блеск океана, чтобы встретить корабли РQ-17. Котельные установки мощно ревели, содрогая теплые палубы, насыщая паром лопатки турбин. В развернутых на ветер вентиляторах бушевали ураганы горячих сквозняков. В щелканье указателей, в жужжащем хоре автоматов и визиров чуялась неусыпная готовность кораблей к бою – готовность № 1.

Но эти эсминцы никогда не встретят РQ-17…

Потому что этого каравана уже не было!

А кто виноват?

Утром 5 июля 1942 года контр-адмирала Джеффри Майлса, возглавлявшего военно-морскую британскую миссию в Москве, требовательно разбудили ради дела:

– Сэр! Получена копия странной радиограммы из Лондона…

Да, странной. Дадли Паунд отвел от РQ-17 силы прикрытия, и теперь караван образовал в океане неустойчивые группы кораблей, которые следуют без охраны. Освоить это сообщение было не так-то просто, и атташе снова завернулся в одеяло.

– Я должен выспаться, – заметил Майлс. – События слишком катастрофичны, и мне надо иметь свежую голову…

Но его тут же потревожили снова:

– Адмирал Алафузов просит вас прибыть в Главный морской штаб. Он предупреждает, что болен гриппом, но обстоятельства вынуждают его не откладывать разговора…

В. А. Алафузов во время войны занимал такой же пост, какой в Англии занимал первый лорд Адмиралтейства Дадли Паунд (каждый в своей стране возглавлял работу Главморштаба). Больной, с очень высокой температурой, Алафузов хриплым голосом сразу же завел речь о непонятном решении первого морского лорда.

– Расформировать конвой РQ-17… что это значит? – возмущался он. – Вы же моряк, Майлс, сами понимаете… Уйти на север корабли не могут, ибо там поджимает паковый лед, как стенка. Значит, корабли будут спускаться вниз по меридиану – как раз под удары немецкой авиации. Как найти объяснение этому абсурду?

Майлс пытался «смазать» вопрос, в основном упирая на то, что господин Алафузов, очевидно, введен в заблуждение. Но в руках советского «первого морского лорда» вдруг оказалась пачка свежайших квитанций с моря (это навело Майлса на мысль, что русские небезгрешны и служба радиоперехвата и расшифровки у них отлично налажена).

– Все это – сигналы бедствия ваших же кораблей! – резко заявил Алафузов. – Что тут можно отрицать? И что тут можно оправдать? Мы в Москве не понимаем ваших намерений. Будьте же так добры, срочно свяжитесь с сэром Паундом, чтобы он подробно информировал о сути всего происходящего с конвоем РQ-17… Народный комиссар флота адмирал Кузнецов ждет доклада от меня, а Сталин будет ждать, что ему скажет Кузнецов!

Через несколько дней состоялась холодная встреча Майлса с Кузнецовым, причем британский атташе не решился излагать ход событий так, как продиктовал ему Дадли Паунд, а прибег к маскировочному камуфляжу, явно сглаживая острые углы необъяснимых поступков Британского адмиралтейства… Кузнецов отправился на доклад к Сталину, который долго и сосредоточенно молчал. Затем спросил:

– А имелась ли необходимость прекратить конвоирование? Я ведь все-таки на флоте не служил и, может, чего-то не понимаю.

Нарком флота отвечал, что, насколько ему известно, серьезных причин к распадению каравана у англичан не было. Здравый человек не станет сам себе отрубать голову…

– Черт знает что там у них творится! – возмутился Сталин и пальцем примял в трубке свежий табак. – Я буду писать об этом безобразии Черчиллю, – сердито закончил он.

Об этом его письме – позже! Загадочная подоплека последних событий в океане еще не была известна в мире, и письмо Сталина к Черчиллю в дипломатических кругах сочли тогда неоправданно резким, почти грубым. Но теперь многие тайны Уайтхолла просвечены насквозь, словно рентгеном, и мнение Сталина о гигантской катастрофе выглядит даже слишком мягким…