Суеверия викторианской Англии - Харса Наталья. Страница 14
После венчания Ричард рыдает всю дорогу к замку. Чтобы он окончательно не пал духом, жена его развлекает. Встретят они бабку-попрошайку, а она ей: «Бабушка! Расскажи всем соседям, какого я жениха отхватила». Или: «А хочешь, я тебе про свою маму расскажу, милый? Она как наестся, так лицом в тарелке и засыпает, ну свинья свиньей». Ричард тихонько стонет, что у него сейчас сердце разорвется. В замке новая хозяйка устанавливает свои порядки: «Это что тут у вас? Льняные простыни? Уберите их, я хочу сермягу. Привыкла к ней, знаете ли. А это серебряные ложки? Выбросить! Будем есть из бараньего рога». Отчаявшийся рыцарь дает зарок, что не только не будет насиловать девиц спьяну, но больше в рот ни капли не возьмет спиртного. Только из колодца пить будет! Лишь тогда жена с улыбкой заявляет, что на самом деле богаче его в три раза, а пастушьей дочкой она просто притворялась. Чувство юмора у нее такое, ненавязчивое.
Очаровательна и баллада «Возвращение неверного возлюбленного» («The False Lover Won Back», номер 218). Девица дожидается своего милого Джонни, но тот приносит ей печальную весть: он нашел себе другую невесту. Уязвленная девица отвечает, что раз так, то и она кого-нибудь себе найдет. «Да на здоровье, – невозмутимо отзывается Джонни. – Ведь я-то свой выбор уже сделал. Нашел девушку краше тебя и уж точно ее не предам». Но упрямица следует за ним. Джонни вежливо просит ее отвязаться, но не тут-то было. «Неужели ты никогда не полюбишь меня вновь?» – не отступается она. Так они доходят до первого города. Чтобы откупиться от навязчивой особы, Джонни дарит ей муфту и перчатки, но девица не отстает. Доходят они и до второго города, где Джонни покупает ей платье. Но девица только в раж вошла! А Джонни то ли понравилось покупать ей подарки, то ли он сообразил, что некуда теперь от нее деваться, но уже в следующем городе он покупает ей обручальное кольцо. Вот так совместный шоппинг спас любовь.
Нелегкая семейная жизнь
После веселой свадебки мрачная реальность вступала в свои права. Жизнь англичанок XIX века была отнюдь не усыпана розами. В глазах закона женщина – всего-навсего придаток своего мужа, она не имела права заключать контракты от своего лица, распоряжаться имуществом или представлять себя в суде. За правонарушения представительниц слабого пола порой наказывали строже, чем мужчин. Взять, к примеру, такое преступление, как двоеженство (двоемужие). В 1845 году рабочего Томаса Холла привлекли в суд по этому обвинению. Его жена сбежала, а поскольку кто-то должен был присматривать за его маленькими детьми, Холл женился вторично. Принимая во внимания все смягчающие обстоятельства, суд приговорил его к одному дню тюрьмы. Женщины, обвиненные в двоемужии, не могли отделаться таким легким приговором. В 1863 году перед судом предстала некая Джесси Купер. Первый муж покинул ее, а после пустил слух о своей смерти, чтобы обмануть кредиторов. Поверив слухам, Джесси вышла замуж повторно. Когда ее первого мужа арестовали и обвинили в растрате, он, в свою очередь, донес на жену. Новый муж Джесси поклялся, что на момент заключения брака считал ее вдовой, поэтому расплачиваться пришлось ей одной. Женщину признали виновной и приговорили к нескольким месяцам тюремного заключения.
Бесправность женщины проявлялась еще и в том, что она не могла распоряжаться собственными заработками. Кажется, все не так страшно, пускай кладет деньги в общий котел, однако жизнь вносила коррективы. К примеру, жительница Северной Англии открыла дамский магазин, после того как ее муж потерпел крах в делах. Много лет супруги жили на доходы от этого заведения. Но когда муж умер, предприимчивую модистку ожидал сюрприз: оказывается, покойник завещал всю ее собственность своим незаконнорожденным детям! В другом случае, женщина, брошенная мужем, открыла собственную прачечную. Прослышав, что у жены дела пошли в гору, изменник отправился в банк и снял с ее счета все до последнего пенни. Он был в своем праве.
Помимо психологического и экономического насилия мужья не брезговали и насилием физическим. Долгое время избиение жены считалось делом заурядным, чем-то вроде шутки – вспомнить хотя бы кукол Панча и Джуди, которые гоняются друг за другом с палкой. Кстати, о палках. Широко известно выражение «rule of thumb» – «правило большого пальца». Оно обозначает упрощенную процедуру или же принятие решений на основе приблизительных данных. Считается, что фраза восходит к судебному решению сэра Фрэнсиса Буллера. В 1782 году он постановил, что муж имеет право бить жену, если палка, применяемая для вразумления, не толще его большого пальца. Острые языки окрестили Буллера «Судья Большой Палец».
Что же оставалось женщинам? На домашнего тирана можно было подать в суд. Хотя викторианские законы не благоволили прекрасному полу, кое-какую защиту женщины все же получали. Так, в 1854 году приняли Акт по предотвращению нападений на женщин и детей, благодаря которому мировые судьи могли сами разрешать дела, связанные с членовредительством. Прежде подобные иски направлялись в вышестоящий суд. Но памятуя, что «милые бранятся – только тешатся», судьи со снисходительной улыбкой выслушивали избитых жен. Один судья посоветовал жертве нападения больше не раздражать супруга. Другой решил удостовериться, не заслужила ли женщина побоев свои брюзжанием. Увы, суд был делом ненадежным.
Иногда на помощь приходили родственники или соседи. Парадоксально, но приструнить домашнего тирана оказывалось проще всего в захолустном городке, где еще соблюдались старинные обычаи. На крыльцо тех домов, где мужья колотили жен, соседи сыпали солому. Это было первым предупреждением. Сурово обходились с любителями распускать руки на острове Мэн: мужчины снимали ворота, силком укладывали на них драчуна и волокли по деревне, осыпая его насмешками и угощая палкой. Не менее популярным выражением народного гнева было «катание на шесте». Нарушителя сажали на шест, который держали на плечах двое мужчин, или же на стул, привязанный к шесту, и в таком неудобном положении носили по улицам в назидание остальным буянам. Участники церемонии распевали песенки вроде следующей:
В XIX веке сохранился обычай устраивать шаривари, или «кошачий концерт», тем соседям, чье поведение так или иначе возмутило всю общину. Доставалось склочным женам, мужьям, любившим махать кулаками, девицам, забеременевшим вне брака, неверным супругам и т. д. Ночью односельчане собирались под окнами тех, кого желали проучить. Сразу становилось шумно: разгневанная толпа била в сковородки, выкрикивала оскорбления, топала ногами, свистела и улюлюкала. В темноте собирались не для того, чтобы скрыть свои лица, просто днем находились более срочные дела. Хотя и при свете дня можно было побренчать чайниками, полными камней. Иногда во время шаривари сжигали чучело, изображавшее ненавистного соседа. Томас Гарди упоминает об этом обычае в романе «Возвращение на Родину», где несостоявшаяся невеста Томазин, услышав пение за окном, первым делом спрашивает, уж не «кошачий концерт» ли ей устроили.
В Сомерсете мужчине, от которого сбежала жена, шутники засовывали метлу в трубу. Это означало, что ему требуется помощь по дому, поскольку служанки приходили на ярмарки труда с метлами, символизирующими их ремесло. В Девоне в качестве публичного шельмования устраивали «охоту на оленя». Один из участников действа наряжался оленем, другие изображали охотника и гончих. С визгом и гиканьем они носились по улицам, пока не оказывались на крыльце провинившегося односельчанина. Там охотник «убивал» оленя, протыкая бычий пузырь, наполненный кровью. Шумная свалка во дворе и ступени, забрызганные кровью, недвусмысленно намекали хозяевам на нежелательность их дальнейшего проживания в здешних краях. Шаривари проводились не только в провинции, но также в Лондоне и его пригородах. К примеру, в 1881 году некий житель Эддискомба, района на юге Лондона, обвенчался спустя всего-то шесть недель после смерти своей второй жены. Поспешная женитьба не понравилась соседям: они расколотили молодоженам окна и всю ночь взрывали хлопушки перед их домом. После таких инцидентов люди или брались за ум, или спешно переезжали. Трудно жить там, где тебя так откровенно презирают.