Суеверия викторианской Англии - Харса Наталья. Страница 5

Гадания

В своем стремлении разузнать побольше о будущем женихе англичанки мало чем отличались от незамужних девиц по всему миру. Излюбленным способом было гадание. Только представьте себе: морозная ночь, девичья спаленка объята полумраком, а ее хозяйка, затаив дыхание, всматривается… во что? В таинственное послание на дне чайной чашки? В письмена, оставленные улиткой на тарелке с мукой? В обрывки бумаги в наполненном водой медном тазу? Разнообразным гаданиям несть числа. Суженого видели во сне, его отражение мелькало в зеркале, перед которым таинственно мигало пламя свечи, его дух приходил собрать рассыпанные конопляные зерна. Выбор определенного типа гадания зависел как от местных традиций, так и от воображения самой девицы и не в последнюю очередь от наличия свободного времени. Гадание – дело трудоемкое.

Гадать предпочитали по определенным датам, в основном накануне церковных праздников. Ночь перед Рождеством идеально подходила для этих целей, точно так же, как и ночь накануне Дня

Иоанна Крестителя (24 июня), именуемого в России Иваном Купалой. Методы гадания по большей части были взаимозаменяемы, хотя некоторые лучше всего сочетались с определенными праздниками. В Сочельник девушка стучалась в дверь курятника: если первой квохтала курица, на глаза гадальщицы наворачивались слезы. Кудахтанье означало, что девице не суждено выйти замуж, а ведь доля старой девы в викторианской Англии была незавидной. Придется коротать век в семье брата, ухаживая за его отпрысками, или до конца дней хлопотать в родительском доме. Тем приятнее услышать кукареканье петуха, обещавшее свадьбу в течение года.

Кур в гаданиях могли использовали иначе: сырое яйцо выливали в стакан с водой и оставляли на ночь. К утру желток принимал форму, так или иначе связанную с ремеслом будущего мужа. Если желток напоминал ножницы – супруг будет портным, посох – пастухом, башмак – сапожником, молот – каменщиком, ланцет – врачом, перо – писателем и т. д. В небольшом городке можно было сразу же сузить круг возможных женихов. Достаточно отыскать холостого сапожника, и останется только приданое приготовить.

В Сомерсете накануне Дня Иоанна Крестителя девушки бросали за спину пригоршню конопляных зерен и произносили:

Это гадание было отнюдь не таким невинным, как может показаться. Рассыпав зернышки, девушки бросались наутек. Лишь самые смелые оборачивались на ходу и краем глаза успевали разглядеть дух суженого… который гнался за ними с наточенной косой! Приятная встреча, ничего не скажешь.

На Хэллоуин обыкновенно жгли орехи. Один орех нарекали именем девушки, другой – именем предполагаемого жениха, затем оба ореха бросали в огонь и наблюдали, как они горят. Если орехи сгорали одновременно и близко Друг от друга, свадьбе быть, если порознь – отношения зайдут в тупик. В Девоне это гадание истолковывали несколько иначе. Та девушка, чей орех вспыхнет раньше остальных, первой примерит фату. Ту, чей орех треснет, перед свадьбой бросит жених. Если орех подпрыгнет, его обладательница вскоре отправится в путешествие, а вот замуж так никогда и не выйдет. Если орех начнет плавиться, девушку ожидают болезнь, разбитое сердце и всевозможные неприятности. Похожим способом гадали на желудях, только огонь заменяли водой. На желудях писали имена предполагаемых женихов, после чего желуди опускали в емкость с водой. Если подплывут друг к Другу, можно готовиться к свадьбе. А уж если прибьются к краям, будто в испуге, то влюбленной паре никогда не бывать вместе.

Не менее часто гадали в канун Дня святого Марка (25 апреля), но именно гадания в ночь перед Днем святой Агнессы (21 января) пользовались особой популярностью. Сама Агнесса была христианской мученицей, казненной во времена императора Диоклетиана. По легенде, перед смертью целомудренную Агнессу приговорили к надругательству и сорвали с нее одежду. Благодаря Божьему вмешательству волосы девушки начали расти, да так быстро, что полностью скрыли ее тело от посторонних взглядов. А поскольку Агнесса, Божьей милостью, погибла девственницей, святая благоволила как к непорочным девицам, так и к тем, кто желал поскорее избавиться от своей невинности – разумеется, законным путем, уже после свадьбы. До Реформации к ней устремлялись молитвы английских католичек. Но даже пуритане, боровшиеся с «пережитками папизма», не смогли повлиять на гадания в канун праздника длинноволосой мученицы.

Именно эту пору воспел поэт XIX века Джон Ките в стихотворении «Канун святой Агнессы». Юная Маделина строго следует всем фольклорным предписаниями и ложится спать без ужина:

В награду за правильное исполнение ритуала, Маделину ждет встреча с ее возлюбленным Порфиро. Но его бестелесный дух не реет над ее ложем. Вместо сладких снов девушку ожидает не менее желанная реальность. Несмотря на ненависть родичей

Маделины, Порфиро проник в ее замок и дождался любимую в спальне. Следуя поверьям, суженый должен накормить изголодавшуюся девушку, но и с этой задачей Порфиро справился блестяще – принес Маделине изысканные сласти. Девушка осталась довольна. Вместе они бегут из ненавистного замка, в то время как отец Маделины со своей свитой пирует в зале и не может их остановить.

Стихотворение Китса верно отображает суеверия и ритуалы, окружающие канун Дня святой Агнессы. Перед гаданием девушки всегда постились. Как пишет фольклорист Блейкборо, вкушали они исключительно черствый хлеб, запивая его чаем из петрушки. Тем не менее в отличие от целомудренных ритуалов Маделины далеко не все гадания были столь уж романтичны. Взять, к примеру, следующий образец из Йоркшира. В полночь девушка шла на кладбище и срывала травинку с могилы холостяка. Учитывая, что День святой Агнессы выпадает на конец января, отыскать траву в кромешной тьме под коркой льда – само по себе подвигом. На этом приключения не заканчивались. До кладбищенских ворот девушка возвращалась пятясь, спиной вперед, а потом во весь опор бежала домой. Оказавшись в своей комнате, она запирала дверь, а ключ вешала на гвоздь за окном. Наступала самая сложная часть ритуала – раздевание. Бедняжке предстояло раздеться в порядке одевания, т. е. сначала снять предмет гардероба, надетый первым!

В качестве небольшого отступления давайте вспомним, сколько слоев одежды носила на себе порядочная викторианская барышня. Самыми интимными предметами туалета были панталоны и сорочка. Сорочка представляла собой льняное или хлопковое платье без рукавов или с короткими рукавами, длиной по щиколотку. Укороченный вариант сорочки, до талии, назывался лифом и защищал кожу от корсета, который носили поверх лифа. Корсет приподнимал грудь, суживал талию, сглаживал живот и устранял все неровности фигуры. В свою очередь, поверх корсета надевался корсаж или лиф-чехол, защищавший корсет от верхнего платья, а также скрывавший его от нескромных глаз. Щедро украшенный кружевами, лиф-чехол спускался до талии и расстегивался спереди. Нижняя юбка утепляла одежду и придавала форму платью. В зависимости от веяний моды нижних юбок могло быть несколько. Нельзя забывать и о чулках. Начиная с 1878 года они крепились с помощью подтяжек к поясу, который надевался поверх корсета, или же непосредственно к корсету. До этого времени чулки держались на подвязках чуть выше колен. Так что ответом на загадку «сто одежек и сто застежек» было бы: «викторианская дама в полном комплекте нижнего белья».