Маннергейм - Власов Леонид Васильевич. Страница 46

Интересный случай был и на позиции ахтырцев. Один из гусар, находясь в секрете, обнаружил пулемет, который стоял на бруствере вражеского окопа, совсем без маскировки, видимо, его подготовили к атаке. Дождавшись ночи, гусар бесшумно, как кошка, подполз к пулемету и обвязал его колеса прочной веревкой. После этого он тихо расчистил небольшой тоннель в проволочных заграждениях против того места, где стоял пулемет, и затем возвратился к своим, волоча за собой конец веревки.

Молниеносным усилием гусар, дружно взявшихся за веревку, пулемет был сбит с бруствера и, прыгая по полю, направился к русским окопам. Немцы бросились его догонять, но дружный залп гусар положил их всех на землю. Пулемет гусары благополучно дотащили до своего окопа.

Награждая находчивого гусара Георгиевским крестом, генерал Маннергейм шутливо сказал:

— Я теперь жду донесения о том, что в следующий раз белгородские уланы, конечно не без помощи казаков, притащат на наши позиции целую немецкую батарею. Думаю, заранее в штабе армии надо заказать побольше Георгиевских крестов. Богатый опыт все тащить у врага с помощью веревок у нас уже есть.

Благодаря установленному генералом порядку: неделя на позиции, неделя в тылу, — у офицеров появилось больше свободного времени. И это время хотелось провести с какой-нибудь хорошенькой барышней к несомненной пользе если не для души, то хотя бы для бренного тела. И вот тоскующие взоры лихих кавалеристов стали обращаться к молодым женщинам, которые, несмотря на запреты, связанные с фронтовой полосой, известными только им путями стекались в Почаев на богомолье.

Кроме того, Маннергейм, закрывая глаза на директивы Ставки, разрешал офицерам группами по три-четыре человека отправляться для «встречи с женами» в недалекий Кременец и даже в Ровно.

Однажды, вернувшись в Почаев после одной из таких «встреч», радостный и хмельной генерал Жуков обратился к Маннергейму:

— Густав Карлович, хватит тебе, сидя у окна, пожирать глазами молодых богомолок. Поехали к моим друзьям. Там обойма молодых женщин и мой друг, да и тот хромой. Условия великолепные: масса комнат, а постелей не сосчитать.

— Что ж, Петрович, уговорил, поехали. Позвони Юзефовичу, он на позиции. Передай, что остается за меня. С собой возьмем Скачкова и двух телефонистов, они будут держать связь с Почаевом. Посади своего телефониста у отца-эконома лавры, у него есть телефон для связи с Кременцом. При необходимости нас срочно вызовут. Берем с собой мой взвод охраны, пусть и они немного отдохнут, а то я их караулами замучил.

— Ну, отец-командир, — сказал Жуков, — вроде все решили, вели седлать лошадей.

Усадьба друзей Жукова встретила генералов бешеным лаем собак и французским шампанским, которым гостей угощал пожилой слуга. Скачков с командиром взвода охраны занялись сторожевыми постами и порядком увольнения гусар в город после смены.

Гостеприимный хозяин, узнав от Жукова, что его начальник — поклонник Франции и тонкий ценитель еды, приказал повару приготовить кассуле по-тулузски и сальми из рябчиков по-провансальски, а также белые грибы по-бордосски. Ко всему этому были поданы Шато Икем и Жанно Гранд Арманьяк.

Два дня в гостях пролетели незаметно и весело, оставив приятную память о племяннице хозяина усадьбы, у которой муж где-то скрывался от войны, не давая знать о себе.

Первые два года мировой войны Румыния придерживалась нейтралитета, выжидая наиболее подходящий момент для перехода на сторону той или иной коалиции. Все это, однако, не мешало ей поставлять Англии пшеницу, снабжать Россию старыми винтовками, пропускать в Турцию переодетых немецких солдат и офицеров, продавать масло и мясо Германии, слать приветственные телеграммы императору Вильгельму.

Высадка союзников в Солониках, взятие Эрзерума и победы русского Юго-Западного фронта положили конец колебаниям Румынии, и 14 августа 1916 года она объявила войну Австро-Венгрии.

Русское командование не верило в реальную помощь фронту от румынской армии и советовало ей направить свои силы против болгар.

Однако румыны, стремясь скорее осуществить свою идею национального объединения, устремились в Трансильванию. В результате четырехмесячных боевых действий румынские войска были разбиты и значительная часть страны оказалась в руках немцев.

Чтобы предотвратить полный крах румынской армии, у которой осталось только 70 тысяч солдат, и остановить немецкое наступление, направленное на юг России, командованию Юго-Западного фронта пришлось осуществить вспомогательную операцию. Она потребовала удлинения фронта русских армий на 500 километров и переброски сюда 35 пехотных и 11 кавалерийских дивизий.

Русские войска заняли позиции по рекам Дунай и Серет, а также в Карпатах. Единственная боеспособная 2-я румынская армия вклинилась между 4-й и 9-й русскими армиями. Другие части румынской армии были реорганизованы, их новое формирование стали осуществлять французы и русские артиллерийские инструкторы. Было создано около 15 румынских дивизий.

10 ноября 1916 года генерал-майор Маннергейм получил на свое имя секретную телеграмму командующего фронтом с приказом немедленно в конном строю выступить на румынский театр военных действий, передав свои позиции пехотной дивизии.

Передача позиций и сборы в дальнюю, почти 20-дневную дорогу заняли около пяти дней. Накануне отправления в путь пришла телеграмма штаба армии — сдать все журналы военных действий дивизии. Офицеры штаба и полков работали день и ночь, вспоминая бесконечные бои, наступления и отступления, величественные летние ночи на Волыни, мучительные лесные дороги, вонючие и грязные стоянки.

И вот наступил последний день пребывания дивизии в Почаеве. На короткой летучке начальник штаба дивизии подполковник Георгиевич рассказал о пути следования полков по маршруту Кременец — Тернополь — Волочиск — Каменец-Подольский — Бричаны — Бэльцы — Яссы — Роман — Бакеу — Аджуд — Одобешти. Были названы места стоянок и ночевок, доложено об организации питания. На офицеров, владеющих французским языком, были возложены функции переводчиков, когда дивизия войдет на территорию Румынии. Короткий молебен перед походом отслужил епископ Кременецкий Дионисий.

Наконец дивизия тронулась в путь под крупным, совсем не осенним дождем, по грязным и разбитым дорогам мимо голых полей и небольших деревушек…

Первая большая стоянка в городе Каменец-Подольском, куда полки вступили поздней ночью. Офицеры военной комендатуры и квартирьеры быстро разместили солдат и офицеров по домам и квартирам. Был организован ужин. Маннергейму и командирам бригад сняли номера в довольно приличной гостинице у центральной площади города. Спать почти не удалось, пришлось рассматривать рапорта командиров полков об утерянных вещах. Маннергейма возмутила наглая ложь командира стародубских драгун, у которого количество пропавших шинелей в полтора раза превышало число убитых и раненых воинов.

Густава, воспитанного в духе экономии и бережливости, когда неукоснительно соблюдается правило «зорко следить за каждой маркой, тратить ее осторожно, с непрерывной бдительностью», всегда удивляло то, что русская армия не имела представления об экономической дисциплине, просеивая, как через решето, бесконечные материальные средства. Как бы то ни было, инцидент с шинелями сильно испортил генералу настроение.

Однако утром, побаловав сахаром верную и безотказную Дези, встретившую генерала тихим ржанием, и легко, совсем по-юношески взлетев в седло, Маннергейм почувствовал прилив силы и бодрости. Вспоминая этот переход, один из офицеров Ахтырского полка говорил: «В любых сложных моментах нашего движения к румынской границе генерал Маннергейм был светским, всегда сдержанным, находчивым и уверенным в себе офицером, с внимательным взглядом холодных глаз».

Полки дивизии быстро прошли Бричаны, остановившись только на три часа, чтобы накормить людей и лошадей. После однодневного отдыха в Бэльцах дивизия вышла к русско-румынской границе.