Шелковый шнурок(изд1985) - Малик Владимир Кириллович. Страница 46

Ненко понял состояние Арсена, незаметно коснулся локтем его руки: мол, держись, друг! И тут же поспешил поклониться великому визирю, заверив его:

— Все сделаем, как приказывает наш преславный властелин!

Но Кара-Мустафа не отпускал их. Углубившись в свои мысли, прошёлся по мягкому пёстрому ковру, постоял перед окном, побарабанил сухими тёмными пальцами по окрашенному подоконнику и только потом, словно решившись на что-то важное, повернулся и добавил:

— И, наконец, последнее… Нужно позолотить горечь новости, чтобы не такой горькой казалась. Заедете в Эйюб и из моей сокровищницы возьмёте зелёный сундук с драгоценностями. Мурад уже получил на это полномочия. Преподнесёте его султану одновременно с девушкой… Отправляйтесь немедленно и в дороге не мешкайте! Все. Идите. Да хранит вас аллах!

3

Арсен был в отчаянии: им не удалось освободить Златку в пути. Из Белграда до Стамбула отряд Мурад-аги мчался как ветер. Останавливались только немного отдохнуть и покормить коней. Рядом с каретой, в которой ехала Златка с Фатимой и Джалилем, неотступно следовали два десятка свирепых капуджи. О том, чтобы выкрасть девушку, нечего было и думать.

В Эйюб прибыли поздним осенним вечером. К их удивлению, здесь уже знали о поражении Кара-Мустафы, и во дворце царила растерянность, граничившая с паникой. Все, кто пригрелся под крылышком великого визиря, с ужасом ждали конца своего благополучия. Некоторые постепенно собирались — складывали вещи, прибавляя к ним кое-что из имущества хозяина.

Мурад-ага твёрдой рукой сразу навёл порядок. На кухне запахло ужином для прибывших. Банщик затопил печи в бане. Цирюльники правили бритвы — нужно было придать чаушам и капуджи благообразный вид, угодный аллаху, а рабыни доставали из сундуков новую одежду для них, чтобы завтра своими «лохмотьями» не оскорбили Высокий Порог.

Несмотря на поздний час, дворец сиял огнями. Гремел властный голос Мурад-аги. Суетились слуги, рабы и рабыни.

Златку поместили в её прежнее жилище, поставили стражу; к ней могли заходить лишь женщины, которые готовили её к завтрашнему утру, когда она предстанет пред ясные очи падишаха.

Арсен и Ненко поужинали, побывали в бане, у цирюльника и только после полуночи вошли в отведённую им комнату. Обоим было не до сна.

— Нужно предпринимать что-то сейчас — завтра будет поздно! — решительно заявил Арсен, быстро расхаживая по комнате.

Ненко поднял на него свои тёмные, как ночь, глаза.

— Что ты надумал?

— Ничего… Будь нас не двое, а двадцать, мы бы напали на охрану, перебили всех, вывели из башни Златку — и ищи ветра в поле!

— Это неразумно!

— Знаю, что неразумно… Но ничего путного в голову не приходит. Жуть берет от одной мысли, что завтра мы отведём Златку в султанский сераль. Сами!.. Я не переживу этого! Как подумаю, что она будет рабыней в гареме султана, так готов немедля схватиться с капуджи и погибнуть от их сабель.

— Почему ты думаешь — рабыней? Султан может сделать Златку своей ирбалью — возлюбленной, или кадуной, то есть женой… Златка — очень красивая девушка! — с грустью сказал Ненко.

Арсена даже передёрнуло.

— Не добивай меня окончательно, Ненко! Этим не шутят!

— А я не шучу, — серьёзно ответил тот. — Если Кара-Мустафа отослал Златку в подарок султану, значит, наверняка знал, что она с её красотой и обаянием понравится ему и, пожалуй, станет его женой. Султаны женятся не так, как простые смертные. Они никогда не берут турчанок, потому что считают недостойным жениться на своих подданных. В султанском гареме всегда есть несколько сотен красавиц со всего света. Не все, конечно, становятся возлюбленными, а тем более жёнами падишаха. Далеко не все… Рабыню, удостоившуюся его внимания, называют гиездой, то есть той, которая приглянулась, — она сразу поднимается в гареме на ранг выше. Когда гнезду начинают считать ирбалью, ей дают несколько комнат, рабыни и евнухи обслуживают её, и она, пока пользуется благосклонностью султана, чувствует себя полновластной хозяйкой своего небольшого дайре — двора… И все же она ещё не жена… И вообще, законных жён у султана не бывает. Достаточно ему произнести три слова: «Это моя жена!» — как гиезда или ирбаль считается кадуной падишаха… Но стоит ему сказать: «Я не желаю видеть эту женщину!» — как такую гнезду или ирбаль в течение дня выселяют из гарема и отдают замуж за какого-нибудь чиновника. Правда, все имущество она может забрать с собой… Если же годы её не дают надежды выйти замуж, то её просто выводят за ворота — и иди куда хочешь… Очень скоро эти изгнанницы проедают сбережения, одежду, драгоценности и нищенствуют на базарах Стамбула, нередко становясь воровками. Многие в отчаянии бросаются в воды Мраморного моря…

— А кадуны?

— Кадуны-эфенди вместе со своими детьми — принцами и принцессами — постоянно живут в гареме, враждуя между собой и воспитывая сыновей — шах-заде — в лютой ненависти к сыновьям других кадун. Когда шах-заде подрастают, они становятся смертельными врагами, и тот из них, кому удаётся захватить престол, беспощадно уничтожает своих братьев-соперников или же кидает их в сырые казематы Семибашенного замка…

— Страшную картину нарисовал ты, Ненко. Выходит, что султанский сераль — настоящая тюрьма для многих сотен людей? Но для чего ты мне все это рассказываешь?

Ненко печально взглянул на друга.

— Пойми, Арсен, нужно смотреть правде в глаза. Через несколько часов Златка попадёт в сераль, и её упрячут в гарем. Я хочу, чтобы ты знал, что такое султанский гарем, и не падал духом. У вас есть пословица: не так страшен черт, как его малюют… Я слышал её от тебя…

— Что ты имеешь в виду?

— А то, что когда Златка окажется в султанском гареме, то и тогда у нас останется надежда на её освобождение. Даже большая, чем сейчас… В гареме постоянно живёт не менее двух тысяч людей — рабынь, служанок, аляибр — то есть молоденьких невольниц, гиезд, ирбалей, кадун, принцесс крови, малолетних принцев крови, евнухов… Кого там только нет! Под видом возчиков, которые доставляют все необходимое для кухни, дровосеков, трубочистов, золотарей, вывозящих нечистоты, лекарей, ворожей в гарем не так уж и трудно проникнуть. Да и султанские жены и невольницы не сидят там безвылазно. Время от времени их выпускают под присмотром слуг-батаджи, — которых, понятно, можно и подкупить, — в город, где они развлекаются, посещая базары, наблюдая свадебные и похоронные процессии, покупают себе обновки и сладости. Нередко заводят флирт с молодыми людьми, особенно с янычарскими чорбаджиями…

— Не может быть! — удивился Арсен. — Я был уверен, что евнухи им и шагу ступить не дают из гарема.

— И все же это так! Когда я обучался в военной школе, то сам не раз встречался с девушками из султанского гарема.

— Твои слова — нож для моего сердца! — с мукой в голосе воскликнул Арсен. — Лучше нам со Златкой погибнуть вместе, чем ей испытать такое!

Ненко обнял Арсена за плечи, привлёк к себе.

— Держись, друг! Не все потеряно! Положись на меня — я хорошо знаю Стамбул и султанский сераль. А если погибать, то погибнем все трое! Неужели ты думаешь, что я оставлю сестру и тебя в беде? Но завтра мы выполним поручение Кара-Мустафы, другого выхода у нас нет.

— Нужно устранить его!

— Я согласен с тобой. Но сделаем это руками других…

— Как?

— Это моя забота. А сейчас хотя бы часок отдохнём, ибо завтра, вернее уже сегодня, нас ждут немалые испытания…

4

Галера мягко пристала к каменному причалу. Первыми на берег ступили чауши, за ними, в окружении четырех капуджи, — Златка. Потом сошёл Мурад-ага во главе целого отряда своих людей, которые несли и охраняли зелёный сундук с драгоценностями великого визиря.

Их встретили, предупреждённые посланцем Мурад-аги, четыре чауша султана и по каменным ступеням проводили к громаднейшему беломраморному дворцу — султанскому сералю, утопавшему в зелени великолепного приморского парка.