За пределом беспредела - Сухов Евгений Евгеньевич. Страница 23

Своей женой Радченко дорожил. Скорее всего, это была любовь. К тому же секс с Надеждой был для него верхом блаженства – он не испытывал ничего подобного ни с одной женщиной. Иногда ему казалось, будто Надежда вообще состоит из сплошных достоинств. Она прекрасно готовила: для нее не составляло труда приготовить что-нибудь из французской, итальянской или, скажем, китайской кухни. Надежда со знанием дела подбирала гардероб мужа и к малейшему пятнышку на его одежде относилась как к личному врагу. Дочь стараниями Надежда выглядела словно кукла Барби, выставленная в витрине дорогого магазина. Сам Николай был обласкан и любим.

Прежде чем завоевать Надежду, Николаю в свое время пришлось наделать немало глупостей, среди которых были и долгие ожидания у подъезда, и бесконечные стычки с ее кавалерами, и многое другое, куда менее безобидное. Сейчас, оглядываясь на прошлое, Колян не понимал себя прежнего и считал, что можно было бы найти более краткий путь к своей мечте. Заловить бы Надежду где-нибудь в темном скверике и под восторженные крики приятелей затащить ее в кусты. А потом девушка никуда бы от него не делась – сама побежала бы под венец…

И чего он с нею сюсюкался!

Николай посмотрел на часы – в пять часов вечера должен был позвонить Хорек. Оставалось две минуты. Николай открыл свежую газету, полистал. О некоторых событиях последних дней не было сказано ни слова – пять обезображенных трупов, найденных на окраине города, остались за пределами «Криминальной хроники». Не обязательно было обладать даром ясновидца, чтобы понять – в сокрытии информации не последнюю роль сыграло всесильное ведомство майора Громовского.

Прозвенел звонок. Николай поднял трубку.

– Слушаю.

– Колян, это я.

– Ты все приготовил, что я тебе сказал?

– Все.

– Про кейс не забыл?

В трубке послышался дробный смешок Хорька:

– Как же можно!

– Поднимайтесь!

Через несколько минут в квартиру позвонили. Радченко включил телекамеру и увидел, что у двери стоят Угрюмый и двое братьев-близнецов Спиридоновых.

Оба под два метра ростом, мастера спорта по классической борьбе, Спиридоновы напоминали крепостную стену, которую невозможно прошибить никакими ядрами. С такими ребятами Николай чувствовал себя уверенно – даже если они будут стоять истуканами, то все равно нагонят страху.

Николай нажал на пульт охранной системы – изображение исчезло, и тяжелая дверь плавно распахнулась. Никто из людей Коляна никогда не переступал порога его квартиры – всякий раз они терпеливо дожидались босса в дверях, поглядывая по сторонам, словно опасались неведомых врагов.

Николай вышел на площадку. Он уже давно не спрашивал своих людей, все ли в порядке, – парни здорово повысили свой профессиональный уровень и, прежде чем подняться к нему на этаж, добросовестно осматривали все лестницы, не забывая при этом заглядывать за батареи – в последнее время у киллеров вошло в моду оставлять в этих укромных местах неприятные сюрпризы в виде тротиловых шашек.

Как всегда, первым из подъезда вышел Угрюмый. Следом, вразвалочку, шел Валька Спиридонов, отличавшийся от своего брата более светлым чубом; замыкал шествие охраны Спиридонов Олег. Зыркнув по сторонам настороженным взглядом, Угрюмый убедился, что двор чист, если не считать старушки с сумкой в руках, семенившей к соседнему подъезду. Даже при самом богатом воображении трудно было представить, что она способна извлечь из ветхой сумки автомат «Агран» и полоснуть длинной очередью по вышедшим людям.

– Выходи, Колян, все в порядке, – негромко произнес Угрюмый.

Николай шел к машине чуть ли не бегом. Упрямая статистика доказывала, что именно этот отрезок пути выхода из здания до машины является наиболее опасным, и поэтому он не позволял себе расслабиться и пуститься в разговоры со своими телохранителями. Смерти как таковой Колян не боялся, но было бы очень обидно умереть в момент столь стремительного взлета.

– Поехали! – скомандовал Колян, утонув в мягком кресле «Мерседеса».

Впрочем, дорога была недолгой. Уже через пятнадцать минут они выехали на окраину города, застроенную деревянными, почти деревенскими, домами. Создавалось впечатление, будто «Мерседес», подобно машине времени, перенес их в XIX век, и лишь электрические фонари на почерневших столбах да антенны на крышах свидетельствовали о том, что время не потекло вспять. В деревянный домик на окраине поселка Николай Радченко вошел один. За столом сидели четверо мужчин. Они явно скучали. На пустом столе вместо традиционных бутылки и закуски странно выглядели букетик высохших ромашек и с краю – одинокий граненый стакан. Самый старший из сидевших, мужчина лет сорока пяти с сильной проседью, увидев вошедшего Коляна, внимательно посмотрел на часы и объявил:

– А ты, Николай, пунктуален, как швейцарские часы. Но почему ты один? Разве тебе не передали, что ты можешь взять с собой троих телохранителей?

Николай придвинул к себе свободный стул, уверенно сел и положил на стол кейс.

– Что вы можете со мной сделать, даже если я пришел один?

Николай явно издевался. Его слова и усмешка не могли не задеть присутствующих. Разговор начинался тяжело.

– Странный базар пошел. Ну ничего, попробую ответить… А сам ты как думаешь – что мы можем сделать с человеком, который решил отнять у нас наши заработки?

В эту минуту в комнату просунулась чья-то рыжая голова и утвердительно кивнула. Напряженное лицо седого слегка разгладилось, он улыбнулся:

– Я повидал на своем веку предостаточно людей, но тебя понять, Колян, я не могу. Мне представляется, что ты или отчаянный смельчак, или безнадежный глупец. Ты совершил ошибку, заявившись один, а следовательно, по нашим правилам, мы можем поступать с тобой, как нам заблагорассудится. Например, можем подвесить тебя к потолку за яйца, можем разрубить тебя на куски. Признаюсь тебе откровенно, первый вариант мне нравится больше.

– Похоже, ты ничего не понял, Лука, – спокойно отреагировал Колян. – Я не привык вести долгие разговоры. Если я говорю: «Уходите все, потому что пришел я!» – значит, так и нужно поступать. Причем незамедлительно.

– Интересно, почему тебя так боятся? – бесхитростно осклабился Лука. – На зверя ты, в общем, не похож, базар ведешь солидно, пальцами перед носом не размахиваешь. Я бы даже сказал, что ты производишь впечатление интеллигентного человека. Правда, что ты на мента учился?

– Да.

– Большой из тебя рвач получился бы, если бы ты доучился до конца. Хотя как знать, – погорел бы, попал бы на зону, так тебе пришлось бы там крылышками похлопать. Удивляюсь, как ты Прохора нагрел. Он ведь был тертый калач!

Трое молодых парней, сидевших по обе стороны от Луки, пялились на нового «хозяина» города с нескрываемым интересом. По их лицам было заметно, что они думали увидеть чуть ли не оборотня, у которого на голове рога, а на пальцах – когти. Поняв, что Колян слеплен, как и все остальные, из мяса и костей, они испытали легкое разочарование.

– Мы с тобой очень непохожи, и знаешь почему?

– Почему же? – усмехнулся Лука.

– Ты тут говорил, что предпочитаешь подвешивать врагов к потолку за яйца, я же обычно рублю их на куски! Загляни сюда, – распахнул Колян кейс.

В кейсе лежали высохшие кисти человеческих рук. Николай впился взглядом в лицо Луки, но тот лишь слегка поморщился.

– Знаешь, кому принадлежат эти грабли? Прохору! – объявил Радченко. – Значит, он недостаточно был терт, если решил оставить мне на память свои лапы. А может, ты сомневаешься? Наколочку – перстень с короной – не узнаешь на правом пальчике?

Глаза седого невольно остановились на короне. Теперь он убедился в том, что руки и впрямь принадлежали Прохору: Лука помнил слегка кривоватый крайний зубец на короне. Такая татуировка была чем-то вроде приветствия ворам, и наколоть ее имел право только очень авторитетный человек. Сколько раз он видел эту корону, прежде чем пожать Прохору ладонь.

– Ты беспредельщик, Колян, и ответишь за свои действия сполна. Хочешь знать, что я с тобой сделаю? Я поджарю тебя на костре и буду наслаждаться запахом твоего паленого мяса.