Мысли - Блез Паскаль. Страница 25

363. Unusquisque sibi deum fingit [41]. Отвращение.

364. Людей можно разделить лишь на три категории: к первой относятся те, что обрели Бога и служат Ему; ко второй — те, что, не обретя, ищут Его; к третьей — те, что существуют, не обретя и не утруждая себя поис­ками. Первые разумны и счастливы, третьи безумны и несчастны, те, что посередине, — несчастны и разумны.

Часть вторая. Человек, обретший Бога

ПРЕДУВЕДОМЛЕНИЕ

365. Письмо, цель которого — направить людей на поиски Бога.

А потом побудить их обратиться к философам, пирроникам и догматикам, — ибо они подстегивают мысль тогo, кто обращается к ним.

366. Предуведомление ко второй части. — Поговорить о тех, кто уже трактовал этот пред­ает.

Меня потрясает бестрепетность, с какой эти люди берутся говорить о Боге. Обращаясь к безбожникам, они с места в карьер начинают доказывать существование Божества, приводя в качестве доводов творения природы. Я принял бы это как должное, когда бы их рассуждения были обращены к верующим, ибо очевидно, что для людей, преисполненных живой, идущей из сердечных глубин веры, все сущее сотворено Господом, перед Которым они преклоняют колени. Но тем, в ком хотят разжечь этот угасший светоч, тем лишенным веры и благодати людям, которые собственными своими светильниками пытаются озарить хоть какие-то черты в природе, ведущие к познанию Бога, и видят лишь непроглядную тьму, — говорить подобным людям, что сто­ит им поглядеть вокруг, и в любой малости они узрят неприкровенный лик Господа; доказывать им столь насущно важную истину круговращением Луны и пла­нет; считать, что других доводов больше и не требует­ся, — так говорить и так доказывать — значит давать маловерам основание укрепиться в мысли, что доводы христианского вероучения весьма шатки, более того, по­родить презрение к нему — к этому выводу я пришел по подсказке не только разума, но и опыта.

Совсем не о таких доказательствах говорит нам Свя­щенное Писание, а Писание более сведуще, нежели мы, во всем, что исходит от Бога. Напротив того, оно гласит, что Бог сокрыт от нас, что после того, как первородный грех опорочил естество людей, Господь оставил их про­зябать в слепоте; вернуть им зрение дано лишь Иисусу Христу, только через Иисуса Христа могут они приоб­щиться Богу: Nemo novit Patrem, nisi Filius, et cui voluerit Filius revelare [42].

Вот что разумеет Священное Писание, столько раз повторяя нам, что ищущие Бога обрящут Его. Но искать придется отнюдь не при ярком свете, и для тех, что будут искать Бога, как дневного света в полдень или воды в море, Он останется сокрытым; иными словами, природа не дает нам доказательств бытия Божия. Не­даром в другом месте Евангелия сказано: “Vere, tu es Deus absconditus” [43].

367. Екклесиаст свидетельствует, что безбожник об­речен на неведение и всегда несчастен. Ибо тот, кто хочет и не может, поистине несчастен. Любой человек хочет счастья, хочет уверенности в том, что ему открыта хотя бы крупица истины, но безбожник не способен ни на постижение истины, ни на отказ от жажды ее постичь. Он даже сомневаться не может.

368. Человек, утратив свойства, истинно ему соприродные, любое свойство считает себе соприродным, рав­но как, утратив истинное благо, готов видеть в чем попало истинное свое благо.

369. Низменность человека — вплоть до покорства животным, вплоть до их обожествления.

370. Вторая часть. О том, что чело­веку неверующему не дано познать ни истинного блага, ни справедливости. — Все люди стремятся к счастью — из этого правила нет исключений: способы у всех разные, но цель одна. Го­нятся за ним и те, что добровольно идут на войну, и те, что сидят по домам, — каждый ищет по-своему: только к достижению счастья и направлено всякое усилие человеческой воли. Такова побудительная причина лю­бого поступка любого человека — даже того, кто решил повеситься.

Но при том, что люди испокон веков неустанно до­биваются счастья, ни одному человеку не удалось до­стичь этого, если им не руководила вера в Бога. Все жалуются на свой удел — владыки и подданные, вель­можи и простолюдины, старые и молодые, сильные и немощные, ученые и невежды, здоровые и болящие, чем бы эти люди ни занимались, где бы, когда бы и сколько бы лет ни жили на свете.

Столь длительные, упорные и всегда напрасные ста­рания должны были бы убедить нас в тщетности наших потуг собственными усилиями обрести счастье, но пример нам не наука. Даже в самых сходных случаях непременно сыщется пусть маленькое, но отличие, и оно-то внушает нам надежду, что уж на сей раз мы стараемся не зря. И вот, постоянно недовольные настоящим, обманутые в ожи­даниях, мы идем от несчастья к несчастью и приходим к смерти — вековечному венцу любой жизни.

Но разве это алкание и это бессилие не вопиют о том, что некогда человеку было дано истинное счастье, а теперь на память об этом ему оставлена пустая скор­лупа, которую он пытается заполнить всем, до чего спо­собен дотянуться, и, не находя радости в уже добытом, ищет новой добычи, и все без проку, ибо бесконечную пустоту может заполнить лишь нечто бесконечное и не­изменное, то есть Господь Бог.

В Нем, и только в Нем наше истинное благо, но мы его утратили, и вот, как это ни дико, пытаемся заменить чем попало из существующего в природе: све­тилами, небом, землею, стихиями, растениями, капустой, пореем, животными, насекомыми, быками, змеями, ли­хорадкой, чумой, войной, голодом, пороками, прелюбо­деянием, кровосмешением. И с той поры, как нами утра­чено истинное благо, мы готовы принять за него что угодно, даже самоуничтожение, как ни противно оно и Господу, и разуму, и природе.

Одни ищут счастья в могуществе, другие — в раз­ных диковинах и в науках, третьи — в сладострастии. Кое-кто понял — и эти люди ближе всего подошли к истине, — что столь желанное всеобщее благо не может заключаться в тех ценностях, которые принадлежат ко­му-то одному, ибо, разделенные, не столько радуют вла­дельца принадлежащей ему частью, сколько печалят час­тью отсутствующей. Помянутые люди поняли: истинным благом может быть лишь то, чем владеют все поровну и одновременно, не завидуя друг другу, ибо кто не захочет его утратить, тот никогда не утратит. Утвердив­шись в мысли, что желание счастья соприродно людям, что оно изначально живет и не может не жить в каждом человеке, они пришли к выводу...

Раздел I. ПОИСКИ

1. Философы

371. Ex senatus-consultis et plebiscitis scelera exercentur [44]. Сенека. Подобрать отрывки в этом же роде.

 Nihil tam absurde dici potest quod non dicatur ab aliquo philosophorum [45]. “О предвидении”.

Quibusdam destinatis sententiis consecrati quae non pro-bant coguntur defendere [46]. Цицерон.

Ut omnium rerum sic litteraturum anoque intemperantia laboramus [47]. Сенека.

Id maxime auemque decet, auod est eujusque suum maxime [48]. Сенека.

Hos natura modos primum dedit [49]. “Георгики”,

Paucis opus est litteris ad bonam mentem [50].

Si quando turpe non sit, tamen non est non turpe quum id a multitudine laudetur [51]. Теренций.

Mihi sic usus est, tibi ut opus est facto, fac [52].

вернуться

41

И труженик лепит Бога (лат.).

вернуться

42

Отца не знает никто, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (лат.).

вернуться

43

Поистинне, Ты — Бог сокровенный (лат.).

вернуться

44

По постановлению сената и народа совершаются жестокости (лат.).

вернуться

45

Нет такой нелепости, которая не была бы сказан кем-либо из философов (лат.).

вернуться

46

Те, кто привержен… к тому или иному учению, они вынуждены защищать даже то, с чем сами не согласны (лат.).

вернуться

47

В чтении, как и во всем, мы страдаем неумеренностью (лат.).

вернуться

48

Каждому более всего подобает то, что ему больше свойственно (лат.).

вернуться

49

Так изначально установила сама природа (лат.).

вернуться

50

Для благомыслия довольно прочесть немного (лат.).

вернуться

51

Ведь, сама по себе не постыдная, становится постыдно, когда ее восхваляет толпа (лат.).

вернуться

52

Мне нужно так, ты поступай по-своему (лат.).