Отравленный трон - Кирнан Селин. Страница 4

Высокий переливчатый вопль ворвался в ее мысли, заставив Винтер подпрыгнуть от неожиданности, а затем рассмеяться, когда она поняла, что это такое. Она не слышала эти звуки несколько лет, но понадобилась всего секунда, чтобы узнать их. Мальчики-мусульмане опустились на колени в тени деревьев, возвышая голоса в молитвах своему Богу. Винтер встала на цыпочки, ища в их колышущихся рядах Рази, но его там не было. Может, он вообще не вернулся домой? Эта мысль отозвалась такой острой болью, что девочка тут же ее отбросила. Рази никогда не был склонен к молитвам, напомнила она себе. Он конечно же где-то здесь, просто в другой части замка.

Внезапно до нее долетел запах жареной баранины — живот предательски заурчал. Боже правый, до чего ж она голодна! Винтер прервала размышления и отвернулась: желание немедленно попасть на кухню заставило позабыть все остальное.

Статуя Ледяной Госпожи перед кухонной лестницей задумчиво смотрела на лесную тропинку. Несмотря на жару, ее каменное лицо было в инее, а с изящных пальцев свисали маленькие сосульки. Проходя, Винтер глянула на нее с восхищением, как обычно.

Служанки и молочники расставили кувшины с молоком и напитками, горшочки масла и крынки сметаны по всему постаменту, вдоль края платья Ледяной Госпожи. Винтер это напомнило жертвы, которые жители срединных земель приносят своей Деве. Проходя, девочка почуяла острый запах чеддера, и от голода у нее слюнки потекли. Винтер бегом спустилась по темной лестнице в ароматный сумрак кухни, а мусульманская молитва взмывала к солнцу за ее спиной.

Понадобилось время, чтобы глаза привыкли к полутьме. Мальчик-прислужник протиснулся мимо с корзиной лука, но больше никто не обратил на нее особого внимания, так что можно было понаблюдать за этим организованным хаосом с возвышения у лестницы.

О да! Здесь было то, о чем Винтер так скучала. Истинное сердце дома и дух королевства, куда она страстно стремилась.

Все разнообразие рас и религий, составляющих государство короля Джонатона, казалось, воплотилось на дворцовой кухне. Люди с коричневой, белой, кремовой и желтой кожей — все потеют, кричат и носятся туда-сюда. Непрекращающаяся многоязыковая какофония говоров и наречий, жесты и пантомима, соединяющие людей в деятельное, пусть и беспорядочное, единое целое. И в его наполненном паром эпицентре — Марни, громадная, как медведь, с толстыми руками и большими покрасневшими ладонями, ее простодушное лицо, напоминающее по форме луковицу, возвышается над всеми. Она была неизменным центром этого циклона, его вечным двигателем, богиней кухни.

Винтер заглянула за ломившийся от фруктов и овощей стол, поискала взглядом поваренка-вертельщика. Увидела, улыбнулась — и на сердце стало тепло и спокойно.

Вертельщик дичи — самый мелкий из незаметных работников дворцовой кухни. Это паренек, чья работа — поворачивать вертела с цыплятами и дичью, тогда как старшие ребята крутят более тяжелые туши. Винтер видела поварят лет шести-семи, голых из-за жары, в жире и саже, на которых орут, если они отскакивают, когда горячий жир от мяса обжигает им руки. Она вспомнила, как с ужасом наблюдала в одном из центральных замков за поваром, лупившим малыша деревянным черпаком. Кошмарным было то, что мальчик не переставал в это время крутить вертел. Выпучив глаза, он вцепился в ручку и работал, опасаясь, что если мясо подгорит, то наказание будет еще страшнее.

Для Винтер поваренок-вертельщик был основным показателем духа каждого дворца; большинство из них были грязными, избитыми беднягами с ввалившимися глазами.

Поваренок на кухне Марни улыбался, крутя вертел. На руках у него были перчатки, а большой металлический диск на рукоятке вертела защищал от обжигающих брызг. Перемазанная сажей кожа лоснилась от пота и жира, но он был упитанным и веселым, одетым в поварскую форму.

Он слегка наклонился вперед, разговаривая с кем-то — невидимый Винтер собеседник, похоже, сидел на корточках на полу. Мальчик взял у него кусок мела и, не прекращая привычно вертеть мясо одной рукой, написал что-то на каменных плитах. Винтер подалась в сторону и пригляделась. Человек, присевший рядом с мальчиком, склонил темноволосую голову, рассматривая знаки на полу. Он был одет в голубую мантию врача. Хотя Винтер не расслышала его голоса, она увидела, как от его слов на перемазанном жиром личике ребенка засияла улыбка гордости.

Подошедшая девочка поставила рядом с поваренком стакан молока и тарелку с хлебом и сыром. Малыш потянулся было за едой, но доктор остановил его, перехватив ручку ребенка своей смуглой ладонью. Он повернул голову к служанке, и сердце Винтер подпрыгнуло — она узнала этот профиль. Рази!

— Ты вскипятила молоко, как я просил, Сара?

Девочка кивнула.

— Именно вскипятила, не просто подогрела? Дождалась пузырьков, сняла пенку, так что все вредные соки исчезли?

Девочка снова кивнула, потом неловко присела в поклоне, словно прекратив этим дальнейшие вопросы. Рази, все еще спиной к Винтер, не вставая с корточек, отпустил руку поваренка и смотрел, как тот принялся набивать рот едой. Даже за едой малыш не прекращал вращать вертел с такой скоростью, чтобы мясо равномерно прожаривалось, не пригорая. Для него это движение было так же естественно, как дыхание.

Когда ее друг встал и повернулся, Винтер поняла, что выросла не только она. Казалось, что она вернется домой — пятнадцатилетняя, с непривычно длинными ногами и изменившейся фигурой — и будет смотреться ровней тому мальчику, которого оставила в прошлом, своему партнеру по играм, скачкам и плаванию.

Но Рази тоже изменился — перед ней стоял девятнадцатилетний мужчина, отряхивающий мел со смуглых рук. Он сильно вытянулся. Черты лица стали резче, особенно скулы и нос, а вот большие темные глаза остались прежними, разве что раскрыты были не так широко. Рази был гладко выбрит, а вот смоляные кудри явно нуждались в стрижке: он с нетерпеливым вздохом убирал их со лба снова и снова. Ему очень шла голубая мантия, и Винтер почувствовала прилив гордости: он закончил-таки учебу, получил степень, несмотря на тяжелые времена, которые им пришлось пережить.

«Альберон, наверное, так гордится им!» — подумала она.

Рази запустил пальцы в волосы, рассеянно осматриваясь, словно вспоминая, что же планировалось дальше. Его взгляд скользнул по Винтер, мимо — но мгновенно вернулся, пристально-внимательный. Она изогнула бровь, вызывающе улыбнувшись: «Спорим, ты меня не узнаешь, Рази Кингссон! Ручаюсь, даже не узнаешь меня в лицо».

— ВИНТЕР! — Его вопль застал ее врасплох, и вся кухня замерла на минуту в ошеломленном молчании: люди инстинктивно пригнулись, словно над ними выстрелила пушка.

— Винтер! — снова крикнул он, разведя руками, словно не веря собственным глазам.

Ей было так приятно слышать, как Рази произносит ее имя, что Винтер громко засмеялась сквозь внезапно нахлынувшие слезы.

Она успела положить инструменты до того, как он пробился сквозь толпу и подхватил ее с нижней ступеньки. Рази завертел ее на месте так, что у Винтер перехватило дух, а кухонная братия, смеясь, подхватывала плошки, чтобы их не смело развевающимися краями его мантии.

«Боже мой, до чего же он сильный!» — удивилась она, взлетая вверх. Он был так обманчиво изящен, этот новый Рази, но обладал скрытой мощью. Его мускулы так прилегают к костям, что тело кажется худощавым. «Стало быть, ты много ездишь верхом!» — Винтер узнала тип жилистой стати, которую развивают подобные упражнения.

Он остановился, держа ее на вытянутых руках. Девочка беспомощно висела, не доставая до земли ногами и смеясь от души. Рази посмотрел ей в лицо, а потом окинул взглядом фигуру, словно любуясь. Он был так близко, что Винтер видела золотистые крапинки в темных глазах. И тоненькие морщинки в уголках глаз и у рта. Жестокое африканское солнце и пять лет неуверенности в завтрашнем дне нарисовали их на молодом лице. Девушка вдруг почувствовала ком в горле. Рази. Это действительно он. Рази! Здесь и сейчас. Живой.