Чужеземец - Баранов Никита Эдуардович. Страница 50

– Эм… можно мне спросить? – робко сказал наемник.

– Можно, – спокойно ответил пепельник, уплетая еду. – Но звать ты меня должен наставником, ясно?

– Ясно, – кивнул Роджер. – Наставник, скажите, зачем я здесь? Я слабее ваших пепельников. Я не настолько вынослив, как они. Но почему-то хозяин отдал за меня и мою подругу огромную кучу денег, на которую, вероятно, можно купить два десятка первоклассных рабов-пепельников. Я чего-то не понимаю?

– Разумный вопрос, – кивнул Эманой. – Но ответа на него я не знать. Ты понимать, зачем ты здесь?

– Нет. Чтобы работать?

– Ха! – усмехнулся наставник. – Через полгода ты плевать в лицо тем, кто работать на плантации. Если выживать, ты быть не сборщик фруктов. Ты быть па’вухарреном!

– Па’вухарреном? Гладиатором?!

– Истинно так. Тебя узнать, Паннингем. Ты наемник. С известной репутацией. Мы знать, что ты отличный воин и по мастерству боя обходить даже многих из моего рода. Так что завтра с самого утра ты тренироваться со всеми наравне, а если из тебя выходить какой-то прок, то участвовать на боях через месяц.

Роджер кивнул. Да уж, приятная перспектива – драться насмерть с разъяренными рабами, со смирением принимая ущемления, унижения, избиения и прочие неприятности со стороны рабовладельца. Хорошо, что Даше это не грозит, решил наемник, доедая варево.

Как только с ужином было покончено, Эманой отвел Роджера в спальный корпус. В этом помещении располагались несколько клеток, в каждой из которых прямо на колючей соломе спали по два-три пепельника. Людей среди рабов не наблюдалось. Наставник открыл одну из клетей, в которой уже спал один боец, посадил туда Роджера и повесил на решетку замок.

– Теперь спать. Тренировки начинаться с рассветом.

Кивнув на прощание рабу, наставник покинул барак. А Роджер, тяжело вздохнув, обернулся, чтобы осмотреть свою камеру, и тут же резко отступил: над ним нависал спящий до этого момента сокамерник. Настолько огромный, что даже остальные пепельники на его фоне меркли. Ширина его руки могла соперничать с шириной торса Роджера, а ростом этот раб был выше наемника как минимум на три головы. Не считая пары рогов. Не таких огромных, как у наставника, но тем не менее.

Пепельник, грудь которого покрывала татуировка раскинувшего крылья орла, наклонился, и теперь его глаза смотрели прямо в глаза Роджера.

– П-привет, – чуть отведя в сторону лицо, сказал наемник.

– Тебе тут не рады, – на авельонском ответил раб. – Жалкий, скользкий червяк. Человечишко, ни на что не способный. Всегда, когда к нам привозить человека, он жить не больше двух недель. А сколько продержаться ты?

– Постараюсь немного подольше, чем две недели, – нахмурился Роджер. Он прекрасно понимал, что в прямом бою, тем более в тесной камере, преимущество на стороне этого громилы. Но страха не было. Именно поэтому наемник до сих пор оставался жив. Вместо страха он всегда проявлял лишь здоровую опасливость.

– Да ты мне язвить, – рыкнул пепельник.

– Ничуть. Раз уж зашел разговор, может, расскажешь о правилах? Я понимаю, что со своим хлебом в пекарню не ходят, так что прошу помочь во всем разобраться, чтобы, так сказать, не попасть в неприятную ситуацию.

Пепельник отошел на пару шагов и уселся на пол, облокотившись о стену. Жестом предложил человеку сесть напротив. Роджер сел, слегка расслабился и стал внимательно слушать.

– Во-первых, – начал сокамерник, – арена моя. Я чемпион. Я чемпион уже восемь зим, больше меня держаться только один воин.

– Как его звали? Наверняка я о нем слышал.

– Наверняка слыхал. Звать его Несломленный, – усмехнулся раб. – А меня звать Пахмар Аль-Гуламми, и я тебя порвать голыми руками, если ты мне не нравиться. И мне сходить это с рук. Ты понимать?

Наемник кивнул.

– Все здесь подчиняться моим правилам. Есть после меня. Пить после меня. Когда приводить девок – трахать их после меня. Я тут главный. Ты понимать?

– Понимать, понимать. Я – Роджер Паннингем, защищаю людей и их грузы за деньги. Ну защищал. Теперь я, видимо, как и все – смертник на арене.

– Даже не сомневаться, ты сдохнуть под ударами топора совсем скоро. Если не умереть раньше от тренировок.

– А что с ними не так? Все сложно?

– Вставать с рассветом. Сначала таскать бревна. Потом бои, бои, бои до обеда. Обед – и снова тренировки до вечера. Затем ужин, еще тренировки – и спать.

– Целый день с утра и до ночи тренировки? – ужаснулся Роджер. – И как вы это выдерживаете?

– Я не понимать, как все остальные выдерживать бездействие, – усмехнулся Пахмар. – Если я не тренироваться хотя бы день, меня все выводить из себя.

– А что значит «таскать бревна» с утра? Зачем? Мы же не рабочие, а бойцы.

– Вот утром и узнавать, – загадочно ответил чемпион, прежде чем завалился спать.

Роджеру же в эту ночь не спалось.

Глава 13

Спустя два месяца после исчезновения Даши Виктор уже сходил с ума от безуспешных поисков. При помощи Джамафа он исколесил все окрестности. Каждый день, начиная с восхода светил, он собирался и отправлялся в пустыню – искать хоть какие-нибудь следы деятельности подруги. Иномирец побывал уже в десятке населенных пунктов, но нигде не было ни единого упоминания о девушке. Пару раз приходилось слышать о какой-то паре преступников, один из которых являлся «человеческой самкой», но их вроде как повесили. Нет, нет, думал Виктор. Во-первых, Даша была одна. Во-вторых, она не дала бы себя поймать. Она бы спряталась, случись какая-нибудь заварушка.

Джамаф не стал лишать иномирца надежды, но пару раз намекал, что, возможно, случилось непоправимое. Виктор не желал даже слушать: он, не щадя себя, вновь и вновь отправлялся на поиски, каждую ночь возвращаясь с пустыми руками.

Два долгих месяца прошли для иномирца словно два года. Виктор не знал покоя и отдыха; он иногда даже забывал поесть. Совсем забросил гигиену – Джамафу приходилось почти силком затаскивать отчаявшегося землянина отмыться от дорожной грязи или хотя бы оттереть черные, словно уголь, ноги.

Каждый раз, когда отшельник глядел на иномирца, он видел лицо безумца, одержимого. Глаза его всегда были налиты кровью, бровь дергалась, кулаки сжимались так, что ногти впивались в кожу и оставляли небольшие шрамы. В таком состоянии человеку кого-нибудь убить – раз плюнуть, и именно потому Джамаф всегда сопровождал своего гостя во всех его путешествиях – чтобы тот не натворил бед. Хотя иногда беды все-таки творились: Виктор в состоянии аффекта разбил несколько носов, сломал пару ребер и, видимо, даже лишил какого-то заносчивого пепельника возможности продолжать род. Но не более того. Иномирец до сих пор не хотел никого убивать. Когда такая мысль закрадывалась в его голову, он, даже находясь в состоянии безумной ярости, всегда себя усмирял. И гордился собственной сдержанностью.

Каждый день, когда выдавалась свободная минутка, Виктор упражнялся в рунной магии. Удивительно, но в нынешнем состоянии все уроки, записанные в ныне утерянной Книге, вспоминались куда легче и гораздо быстрее вбивались в память. Иномирец раз за разом создавал и гасил огненный клинок, огненную секиру, огненный молот – и все без какого-либо изначального предмета в руках. Вспыхивал адским пламенем, даже научился недолго левитировать на небольшой высоте, будучи окруженным огнем. Научился метать огненные шары без передыху по несколько минут подряд, выпускать из пальцев пламенные стрелы, летящие так же далеко, как настоящие. Но лучше всего у Виктора получалось в точности воссоздавать Пакемберг – клинок, которым иномирца наградили и который потом у него же отобрали. Именной фламберг выходил точь-в-точь как оригинал, а по боевым качествам его даже превосходил. Но Виктор конечно же был бы рад получить в свое владение настоящий Пакемберг, который дорог ему как память.

Джамаф порою с ужасом наблюдал, как рунная магия выходит из-под контроля. Изредка огонь, извергаемый иномирцем, прекращал быть для самого мага безопасным. Тут и там появлялись разной степени ожоги, но серьезных пока еще не наблюдалось. Это было бы не так страшно, если бы Даша находилась рядом. Мановением руки она бы исцелила Виктора, и все стало бы на свои места.