Королевство кривых зеркал - Губарев Виталий Георгиевич. Страница 14
— Пошли вон! Пошли вон! — закричала она, швыряя в темноту камни.
Шакалы разбежались. Оле даже показалось, что они поджали хвосты. Она снова пошла вперед, тихонько напевая пионерскую песенку своего отряда:
Ничто не остановит нас,
Когда нам цель ясна!
«Вперед, вперед!» — дала наказ
Любимая страна.
Напевая песенку, Оля словно слышала ободряющие слова друга. Она все шла и шла. Вот уже порозовели вершины гор, и веселее зажурчали горные ручьи. Потом взошло солнце, и Оля остановилась пораженная.
Далеко-далеко внизу она увидела огромное зеркало. Оно начиналось у подножия горы, на которой она стояла, и уходило за линию горизонта, сливаясь с небом. Горы, солнце, облака отражались в зеркале. Это было очень красиво. И всюду девочка видела на голубой глади работающих людей. Оля догадалась, что это были рисовые поля министра Абажа.
Спустившись с горы, Оля остановилась и передохнула. Началось рисовое поле. Но теперь оно не походило на зеркало. Оказывается, это было самое обыкновенное болото. От него поднимались теплые гнилостные испарения. В заплесневевшей воде резвились стайки головастиков. На длинных ножках по воде быстро бегали какие-то жучки.
Тропинка сворачивала вправо и тянулась через тростниковый поселок к высокому холму, на котором сквозь зелень деревьев девочка разглядела красивое здание с белыми колоннами.
«Наверно, это и есть замок Абажа», — решила она и пошла по дороге мимо тростниковых хижин. На безлюдной улице Оля иногда встречала скучающих стражников и маленьких детей с бледными губами и синевой под глазами. Дети долго и удивленно смотрели ей вслед, а стражники салютовали алебардами пажу короля.
«Бедные дети, как они бледны! — думала Оля. — Все, кто постарше, наверное, работают на рисовых полях». Она не ошибалась. За поселком Оля увидела работающих в воде стариков и подростков. И что это? Ей показалось, что несколько голосов негромко пели ту самую песню, которую она уже слышала раньше:
Нас угнетают богачи,
Повсюду ложь подстерегает,
Но знайте, наши палачи,
Все ярче Правда расцветает!
Олино сердечко забилось быстрее, в груди стало горячо. Она не была знакома ни с одним из этих людей, работавших в гнилой воде, но теперь она знала, что среди них найдет друзей.
«Однако как я попаду к Абажу? Что я ему скажу? — продолжала размышлять Оля. — Удастся ли мне раздобыть ключ?»
Она тряхнула головой.
«Нет, только не надо отчаиваться. Лучше все спокойнее обдумать. Папа всегда посмеивался над моей торопливостью и любил приговаривать: «Поспешишь — людей насмешишь». Милый папочка, если бы ты видел сейчас свою дочь! Но что же все-таки мне делать теперь? Где сейчас Яло? Удалось ли ей вырваться из лап Нушрока? И зачем только мы остались ночевать у Анидаг!» — думала Оля, подходя к замку Абажа.
— Ах, Яло, Яло! Как мне трудно с тобой! — прошептала она. — Но ты все-таки добрая девочка, и ты моя единственная подруга в этой чужой стране. Как бы я хотела тебя увидеть сейчас!
Оля завернула за угол, сделала несколько шагов и прижалась к ограде замка. Неподалеку от ворот стояла коляска, запряженная четверкой лошадей, и на козлах сидел Бар. Оля шла не по дороге, а по горной тропинке и не видела коляски, которая, словно вихрь, пролетела через горы и доставила к замку Абажа Нушрока и его дочь.
ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ,
в которой Яло убеждается в существовании подземного хода
Вот что случилось, прежде чем Бар попал к замку Абажа.
Высоко держа над головой факел. Бар вел Яло в подземелье.
— Так ты, говорят, зеркальщик, а не паж? Это верно? — спросил он, оглядывая Яло с головы до ног. — И как тебя угораздило связаться с Нушроком?
— Ох, дядюшка Бар, я ни в чем не виноват.
— Верю… Да только для наших господ все равно, что виновен, что не виновен.
— А что они со мной сделают, дядюшка Бар?
— Думаю, что тебе придется несладко, парень… Постой, откуда ты знаешь мое имя?
— Я видела… Нет, я видел, как дочь Нушрока ударила вас по лицу хлыстом и назвала Баром.
— Да, собачья жизнь… — проворчал Бар и в замешательстве остановился.
В каменной стене виднелось несколько дверей.
— Куда же тебя посадить, парень? — нерешительно проговорил он. — Я бы, пожалуй, отпустил тебя на свободу, да только тогда мне придется распрощаться с жизнью.
Яло быстро сказала:
— А вы не отпускайте меня, дядя Бар, а посадите в винный погреб.
— В винный погреб? — усмехнулся Бар. — Уж не хочется ли тебе отведать старого амонтильядо, которое так любят пить наши господа? Впрочем, в винном погребе ты сможешь хоть посидеть на бочонках… Что ж, идем!
Бар подошел к одной из дверей и снял с нее огромный замок. Громко заскрипели ржавые петли. Бар пропустил Яло в погреб. Это было низкое помещение со сводчатым потолком. Справа и слева стояли потемневшие от времени бочки. Проход между ними терялся в темноте. Пахло сыростью и плесенью.
— Как страшно оставаться здесь одному! — прошептала Яло.
— Я, пожалуй, оставлю тебе факел, мальчуган.
— Спасибо, дядюшка Бар!
— Захочешь спать, подремли на бочках, а то, если ляжешь на каменный пол, в тебя из этих камней вползет такая лихорадка, что твои кости будут потом скрипеть всю жизнь.
Но Яло было не до отдыха. Как только по ту сторону двери щелкнул заржавленный замок, она пошла вперед по проходу между бочками, освещая себе путь факелом.
Проход упирался в глухую стену. Яло разочарованно остановилась перед ней и даже потрогала ее пальцем. Стена была холодная и скользкая.
Девочка пошла назад по проходу, внимательно все осматривая, и снова ничего не увидела, кроме бочек и замшелых стен, освещенных колеблющимся светом факела.
Яло начал пробирать холод подземелья, и она попрыгала, чтобы согреться. Потом снова побежала по проходу и, остановившись у стены, постучала в нее кулаком.
«Где же, наконец этот подземный ход? — теряя терпение, подумала она. — Ведь говорил же Нушрок, что он начинается в винном погребе!» Яло подняла факел повыше, чтобы осветить углы и попятилась.
— Кто здесь? — испуганно спросила она. В самом углу, притаившись за бочкой, стоял человек. На нем были металлический шлем и рыцарские доспехи, а лицо закрывало опущенное забрало. В одной руке человек держал щит, на котором Яло разглядела герб с коршуном, а другой — копье.
— Почему вы молчите? — тихо спросила Яло, переводя дыхание.
Человек не отвечал. Девочка подняла факел еще выше, силясь разглядеть его глаза в узкой щели забрала.
— Вы, наверно, стережете эти бочки с вином? — помолчав, добавила она. Человек в доспехах рыцаря упорно не отвечал.
— Не подумайте, пожалуйста, что я хотела попробовать какого-нибудь вашего амон… амоятильядо, — проворчала Яло. — Я терпеть не могу никакого вина!
Человек безмолвствовал, и Яло жалобно проговорила:
— Пожалуйста, скажите хоть одно слово, а то мне становится очень страшно…
Рыцарь, по-видимому, относился к ней с полным равнодушием. В конце концов Яло осмелела и повысила голос:
— Ну и молчите сколько вам влезет! Не думайте только, что я вас действительно боюсь!
Она протиснулась между стеной и бочкой и остановилась подле самого рыцаря.
— Эй, вы! — вызывающе сказала она. — Если вы разучились говорить, так хоть не стойте истуканом и не пугайте девочек. То есть, я хочу сказать, мальчиков…
И затем, уже совсем осмелев, Яло постучала костяшками пальцев в металлическую грудь рыцаря. Доспехи гулко зазвенели, и девочка рассмеялась. Под доспехами никого не было. Металлический человек был пуст, как выпитая бочка.