Кладезь бездны - Медведевич Ксения Павловна. Страница 84
Озадаченно посозерцав их с мгновение, он охнул и пошатнулся.
Тарик снова поймал его под руку.
– Я… – пробормотал Абдаллах, ошалело таращась на свои ноги.
– Можешь ходить.
– Но…
– Смог бы и раньше, если бы подлый старикашка массировал тебе мышцы и заставлял передвигаться по комнате.
– А…
– А он давал тебе опиум и оставлял лежать.
– Но…
– Ему хорошо платили за это.
Резко выдернув руку из цепких пальцев сумеречника, аль-Мамун ухватился за шершавый, рассохшийся дверной косяк. Державшие коней под уздцы джунгары с любопытством посматривали на халифа. Воины Движущейся гвардии видели худого верзилу в несвежей рубахе и мятых штанах, босого и всклокоченного.
Прекрасное зрелище.
Прекрасное положение, о Абдаллах.
Прекрасный день, чтобы выйти на воздух.
Потом он раскашлялся. Персиковый морок расползался из головы, возвращая сознанию ясность и четкость мира. Мира, который оказался совсем не таким, каким он виделся в течение этих шести недель.
– Кто ему платил? – отперхав, просипел аль-Мамун.
– Это длинная история, – тихо ответил Тарик.
– Где он? Где ибн Шуман?
– Сбежал.
– Зирар?
– Сбежал.
– Зухайр?
Нерегиль не ответил.
Аль-Мамун повернулся к нему. Тарик молча покачал головой. И показал куда-то в сторону ограды. Сначала Абдаллах не понял. Потом разглядел длинный сверток, лежавший в тени высокого дувала. На старом истертом ковре проступили бурые пятна. Кровь.
– Мы нашли его мертвым в передней комнате, – мурлыкнуло под ногами.
Это пришел черный кот-джинн.
– Остальные?
– Сбежали.
– Куда? К кому? И кто платил ибн Шуману?
Тарик, скрипя половицами, медленно вышел на террасу и остановился в шаге впереди. Потом чуть повернулся и покосился на Абдаллаха большим серым глазом.
– Так кто? – свирепо поинтересовался аль-Мамун. – Тахир?
– Такое… возможно.
– Так ты не знаешь?! – вскипел Абдаллах. – А кто подослал убийц? Это ты знаешь?! Где была разведка? Где этот наглый аураннский котяра? Где Меамори?!
– Нет, – тихо и просто ответил Тарик, все так же, не мигая, глядя на него. – Я не знаю, где Меамори.
– Что?!
– Его взяли под стражу по приказу Тахира. Сразу после штурма Хаджара. Его и Иэмасу, который командовал в Движущейся гвардии эскадроном.
– И?..
– С тех пор Меамори и Иэмасу пропали, – отводя глаза и отворачиваясь, глухо выговорил Тарик. – И я не знаю, где они сейчас.
Что-то во внешне бесстрастном лице нерегиля подсказало аль-Мамуну воздержаться от дальнейших упреков. Кашлянув в кулак, он вдруг спросил:
– А… ты?..
Тарик снова покосился:
– Недавно. Два дня назад.
Абдаллах молча кивнул. Они друг друга поняли.
Помолчав и пошевелив ушами, нерегиль продолжил:
– Я сразу стал тебя разыскивать. Тахир хранил место твоего пребывания в тайне.
– Ты успел вовремя, – твердо сказал аль-Мамун.
Тарик вздрогнул – прямо как растерянная ловчая птица на рукаве.
– Я не шучу. Ты успел вовремя.
– Я…
– Я тебе признателен.
Нерегиль горько склонил голову:
– Я…
– Во всем, что случилось, нет твоей вины.
Тарик несколько раз сморгнул. И, странно скривившись, сказал:
– Это… я тебе признателен. За все, что ты сделал для меня… там.
Абдаллах расправил плечи, вздохнул полной грудью и вдруг улыбнулся бегающим курам. И ответил:
– Я знал, на что шел. И узнал, что хотел.
Тарик недоуменно поднял бровь.
– Ты от меня так просто не отвяжешься, нерегиль. И аш-Шарийа никуда не денется – во всяком случае, в ближайшие века. Так что не надейся, Страж Престола, на скорую погибель и конец света. У тебя впереди длинный путь и куча дел.
Нерегиль слабо улыбнулся и покачал головой.
– К тому же, – продолжил аль-Мамун, – я тебе обещал. Забыл?
– Что именно? – снова удивился Тарик.
– Что если что, я тебя достану с того света. Я поклялся девяносто девятью именами Всевышнего. Ну вот, ты сбежал. А я тебя – вернул. На водяное колесо не отправлю, не бойся.
Нерегиль ссутулился, прижал уши и с пугающей горечью проговорил:
– Я бы предпочел, чтобы ты отправил меня на водяное колесо.
Таким – испуганным? – он Тарика не видел.
Сердце словно бы сжала рука в кольчужной перчатке. Поддаваться страху нельзя.
– Что происходит? – жестко спросил аль-Мамун. – Я хочу знать правду.
– Я не знаю всей правды, – горько сказал нерегиль.
– Что случилось? – тихо переспросил Абдаллах, и страх принялся подниматься в нем, как вода. – Где Нум?
Тарик отчанно помотал головой.
– Что?! Где дети?!
– Я… не знаю… Похоже, их успели вывезти из дворца…
– Что?!..
Нерегиль попятился и снова замотал головой: ничего, мол, не знаю…
Под колено застучало что-то мягкое и теплое, ошалело глянув вниз, аль-Мамун снова увидел джинна – тот бил его по ногам хвостом и ходил, как ходят самые настоящие коты, когда трутся о штаны хозяев. Джинн поднял морду и строго сказал нерегилю:
– Полдореа! Хватит трясти башкой на манер лошади! Ну-ка соберись для доклада!
Повернувшись к халифу, кот мрачно заметил:
– Не советую выслушивать такие новости на пороге. В передней комнате сменили ковры, на которых убили того несчастного, Зухайра. Идем сядем, о человек. Нам есть что тебе рассказать.
И, повернувшись в сторону двора, звучно рявкнул:
– Хафс! Хафс, жирная задница! Хватит душить куриц, ты не пройдешь в дверь, клянусь Хварной! Иди сюда, тебя ждет халиф! Что? Халиф ждет, жирная морда, ты же знаешь, что такое халиф? Это тот человек, в чьем хариме тебя откормили до страшных размеров! Скотина! Вы только посмотрите на эти объемы, клянусь священным огнем, это не шерсть!
– А что же это, во имя Милостивого? – непроизвольно ужаснулся аль-Мамун, отступая.
– Племянничек, – удовлетворенно заметил джинн. – Отожрал рыло, ничего не скажешь.
По двору на них шел огромный серый парсидский кот.
– Клянусь Всевышним, такое необходимо измерить и записать для потомков, – сказал аль-Мамун.
– Мир тебе от Всевышнего, о эмир верующих, – почтительно проговорил котяра.
– И тебе мир от Всевышнего, о Хафс, – отозвался аль-Мамун. – А ты что, правоверный?
– Да, мой господин, – строго кивнув башкой, ответил кот.
– Отступник! – мявкнул из-под ног черный джинн, но Абдаллах решил не вступать в дискуссии.
Через некоторое время халиф, правоверный кот, точнее, джинн, джинн-неправоверный кот и Тарик сидели на подушках в передней.
– Клянусь Всевышним, я не желаю ждать ни мгновения дольше, – сказал аль-Мамун. – Где Нум, и что случилось с моим харимом в столице?
– Нум с женщинами находятся при войске Тахира, – четко ответил Тарик. – Но твое войско, Абдаллах, уже больше месяца отрезано от новостей и почты – как обычной, так и голубиной.
– Плохой знак, – пробормотал аль-Мамун, вытаскивая из рукава четки.
– Это знак измены, – нахмурился нерегиль.
И продолжил:
– Тахир, кстати, тоже не озаботился высылкой известий.
– Он тоже изменник?
– Очень скоро узнаем.
– Откуда? Если сюда не доходят послания барида?
– У нас есть посланцы получше барида, – усмехнулся Тарик. – Хафс уже здесь, как видишь. А сегодня вечером мы будем знать все о Тахире.
– Что случилось в столице? – с силой надавливая на зернышки четок и стараясь дышать равномерно, спросил аль-Мамун.
– Говори, о Хафс, – мягко приказал черный джинн.
– Известия о твоей болезни, о мой халиф, пришли в столицу, опережая другие, – со вздохом отозвался серый парсийский кот, и усы его горько поникли.
– О болезни? Не о победе? – зло спросил аль-Мамун.
– О болезни. Причем о такой, что лишает тебя права быть халифом, о мой господин, – безжалостно подтвердил серый джинн. – И о том, что Тарик так и не пришел в себя. Мол, нерегиль сошел с ума, лежит пластом и более ни на что не годен.
– Говори дальше, – бесстрастно – только пальцам от четок было больно – приказал Абдаллах.