Марс пробуждается - Волков Константин Сергеевич. Страница 3

— Не хочешь ли ты сказать, что волны излучает искусственный передатчик?

— Теперь я в этом убежден! Сигналы в течение всего времени наблюдения подавались не постоянно, а с перерывами разной длительности. Я начал дежурство вчера в двадцать один час тридцать пять минут. Первый раз удалось принять передачу в двадцать два часа пятнадцать минут. Она продолжалась ровно три минуты и прекратилась сразу, как будто выключили генератор. В один час восемь минут сигналы возобновились. И снова передача длилась, ровно три минуты. Затем перерыв до четырех часов восемнадцати минут и снова сигналы. Последний раз они были слышны в пять часов двадцать три минуты.

Рассказ Ким Ван Гира настолько увлек ученых, что пельмени остыли. Огорченный повар потихоньку забрал миоку со стола и понес разогревать. Обычно сдержанный. Ли Сяо-ши на этот раз не мог скрыть своего волнения.

— Послушай, Ким, — говорил он, совершенно забыв про усталость, — то, что ты рассказываешь, удивительно интересно и как раз дополняет наши нынешние наблюдения. Скажи, пожалуйста, какой же характер имели эти сигналы?

— Как всегда, чередование коротких и длинных звуков. Вроде азбуки Морзе, только неизвестного значения. Я бы воспринял их как точку и три тире, снова точку и три тире. Так в течение трех минут.

— А не удалось тебе установить, с какой точки на поверхности Марса поступали эти сигналы? — вмешался Чжан Ван-фу.

— Расчеты, которые я как раз и проверял, когда вы позвали меня завтракать, показывают, что область, откуда исходят излучения, примерно соответствует пустыне Эфиопис.

— Пустыня Эфиопис! Так я и думал! — Ли Сяо-ши даже вскочил со стула и принялся ходить по комнате. — Ты понимаешь, Ким, именно в эту ночь мы обнаружили на поверхности Марса в районе Эфиопис удивительное явление. Его нельзя понять иначе как оптический сигнал, рассчитанный на наблюдение с Земли! Мы еще не можем понять, как удалось создать на поверхности планеты изображение длиной не менее тысячи километров, но самый факт не подлежит сомнению. Это открытие величайшего значения!

Трое ученых понимали друг друга с полуслова. Ли Сяо-ши не надо было развивать свою мысль дальше. Все трое знали, что в эту ночь им удалось намного приблизить ответ на загадку, столько времени занимающую умы людей: по всей видимости, на Марсе все же есть разумные существа, способные пользоваться средствами радиосвязи и предпринимать другие шаги для передачи каких-то сигналов на нашу планету. И эти существа желают привлечь к себе внимание жителей Земли — факт, который, несомненно, имел огромное научное значение, и его следовало без промедления сообщить другим ученым. Многое оставалось неясным, например трудно было понять, почему жители Марса избрали для оповещения не тот период, когда их планета находилась ближе всего к Земле, а опоздали почти на три месяца.

Когда настал вечер, за окном маленькой комнатки Ли Сяо-ши вспыхнул огонек. Чжан Ван-фу, идя в обсерваторию, видел на фоне обледеневшего окна силуэт товарища, склоненного над рабочим столом. Старый Су, ложась спать, слышал стук пишущей машинки. Ли Сяо-ши вторую ночь подряд провел без сна, зато наутро доклад о необыкновенных наблюдениях, сделанных на обсерватории Нбоанга-Тхе, был готов.

Дежурство Ким Ван Гира оказалось продуктивным и в этот раз. Ему удалось еще несколько раз заметить сигналы марсиан и даже записать их на магнитофон.

Не повезло только Чжан Ван-фу. Сутки на Марсе почти равны земным. Поэтому в поле зрения контрольной трубы его астрографа таинственная планета снова оказалась в том же самом положении. Область, обозначенная на картах Марса как пустыня Эфиопис, находилась в первые часы наблюдения в самом центре зрительного поля, то есть в самых лучших условиях видимости. Однако на ее поверхности не было видно ничего такого, что хотя бы в отдаленной степени напоминало таинственные знаки, наблюдавшиеся учеными прошедшей ночью.

Если бы не превосходные фотографии, сделанные накануне, Чжан Ван-фу мог бы поклясться, что он стал жертвой оптического обмана или галлюцинаций.

Напрасно раздосадованный ученый много раз проверял резкость изображения и чистоту стекол своего инструмента: все было в порядке, за исключением одного — сигнал исчез! Огорченный астроном утешил себя лишь тем соображением, что и это исчезновение с научной точки зрения не менее важно и интересно.

Придя к такому выводу, Чжан Ван-фу добросовестно просидел за астрографом всю ночь и сделал серию безукоризненных с технической стороны снимков планеты.

А наутро, едва успев привести себя в порядок, он получил от своего друга и старшего товарища новое поручение: срочно доставить на почту два больших пакета.

Для связи с внешним миром обсерватория имела маленький вертолет, управлять которым умели все трое ученых, хотя чаще всего эту обязанность исполнял Чжан Ван-фу.

Чжан взял курс на север. Вскоре с левой стороны внизу показалась одетая снегом вершина горы Джона. Правее, на желтом фоне застывших от мороза степей, обрисовалась белая извилистая линия замерзшей реки УланМурэн. Еще дальше к востоку сверкали на солнце ледники хребта Баян Хара Ула. Близ них, как белые круглые лепешки, небрежно брошенные на желтую землю, лежали озера Джарин-Нур и Оран-Нур.

Достигнув этих заметных ориентиров, Чжан Ван-фу повернул на восток и полетел над горами Северо-Западного Китая. Через несколько часов он увидел внизу вторую великую реку Китая-Хуанхэ. К исходу дня внизу показался огромный город. Стекла его высоких зданий горели в лучах заката, как раскаленные угли, рассыпанные по долине.

Вертолет стал снижаться и скоро опустился на аэродроме Ланьчжоу. Чжан Ван-фу подошел к окошечку почты и вручил два ценных пакета. На одном из них четким почерком Ли Сяо-ши был обозначен адрес на двух языках: «СССР, Москва, Институт астронавтики Академии наук СССР. Академику Виктору Петровичу Яхонтову». На другом — узорчатая вязь китайского алфавита означала: «Пекин, Президенту Академии наук Китайской Народной Республики Вей Сяо-пину».

2. День рождения академика Яхонтова

По широкой бетонной автостраде, поблескивая на солнце синим лаком, быстро мчался автомобиль. Километрах в тридцати от Москвы он круто свернул направо. Теперь его путь пролегал по узкому шоссе, пересекавшему поросшие лесом холмы.

Зима в этот год задержалась, и хотя на дворе стоял конец ноября, но казалось, будто осень еще не прошла. Солнце светило ярко, а небо было по-весеннему синим. Только лесные дали, открывавшиеся на короткое время, когда машина оказывалась на подъеме, были не голубыми, как весной, а темно-лиловыми.

За лесистыми холмами лежала слегка заснеженная равнина. Дорога вела к небольшой группе зданий, расположенных по стороне квадрата, обнесенного глухим забором. На каменных столбах у железных ворот виднелись черные доски: «Институт астронавтики Академии наук СССР».

Синяя машина остановилась у ворот и подала сигнал. Из кирпичной будки вышел дежурный. Раскрылись решетчатые створки.

— Здравствуйте, Виктор Петрович.

— Доброе утро, Василий Васильевич, — послышалось из машины.

Автомобиль въехал на территорию. В конце короткой аллеи стояло большое каменное здание, кругом — еще ряд строений необычной формы. Здесь были приземистые круглые башни, как бы вросшие в землю, низкие корпуса со стеклянными крышами, похожие на оранжереи, какие-то сооружения, вовсе лишенные окон, наклонные полутоннели, уходящие вниз.

Из машины вышел высокий, чуть сутулый человек в шубе и меховой шапке. Длинная, заметно поседевшая борода достигала второго ряда пуговиц на пальто. Это был директор института академик Виктор Петрович Яхонтов — ученый с мировым именем, палеонтолог и геолог, прославленный руководитель первой в мире научной экспедиции на планету Венеру, совершенной два года назад.