Опасный беглец. Пламя гнева - Выгодская Эмма Иосифовна. Страница 36

Кто-то уже сидел внутри, какая-то девочка, закутанная в белую женскую шаль.

Дженни торопливо подсадили. Носильщики взялись за бамбуковые шесты, и носилки, качнувшись, двинулись вперед.

«Куда нас несут?» — Дженни хотела выглянуть из носилок, но шедший рядом сипай прикрикнул на нее.

— Глядеть нельзя! — сурово сказал сипай.

Сидевшая в носилках девушка приподняла платок. Она поглядела на Дженни блестящими глазами.

— Нельзя! Тебе нельзя видеть дорогу!… — сказала она. — Ты — наша пленница.

Это была та самая девушка, которая приходила к Дженни в Калькутте.

Дженни покорилась. Она слышала, как после захода солнца сменились носильщики, как новые, со свежими силами, быстро затопали босыми ногами.

Их несли быстро, очень быстро.

На ночном отдыхе Дженни нечаянно подслушала обрывок разговора.

— Ни за что не хочет в носилки! — сказал чей-то голос. — Он готов всю дорогу идти пешком со своей собакой.

— Не браман, — сказал второй голос, — и не мусульманин, а святой человек!…

— Он мудр, а мудрость дает святость.

Разговор шел о Макфернее. Дженни поняла это сразу, и ей стало как-то покойнее на сердце.

«Если мистер Макферней здесь, значит, ничего худого со мною случиться не может», — подумала Дженни.

Еще около суток ее несли в носилках, торопливо, молча, неизвестно куда.

Потом Дженни почувствовала, как под ногами носильщиков пружинит и качается дорога, точно они идут по зыбкому настилу, через плавучий мост.

В узкую щель между полотнищами навеса Дженни увидела зубчатый край высокой стены и башню.

Долгий скрип ворот, голоса, топот, потом босые ноги носильщиков зашлепали по камню.

«Улица? — думала Дженни. — Город?…»

Их долго еще несли среди заглушенного шума и непонятных возгласов. Потом остановились.

Дженни вывели из носилок. Она успела увидеть сгрудившуюся вокруг толпу, услыхала приглушенный говор. Солнце ослепило ее.

Ее ввели в какой-то полутемный дом, толпа разошлась, всё стало тихо.

— Где мы? — спросила Дженни.

— В Дели, — ответили ей.

Часть третья

СИГНАЛ СЕЛИМГУРА

Глава двадцать восьмая

НЕУЖЕЛИ ДЕЛИ ЕЩЕ НЕ ВЗЯТ?

— Неужели Дели еще не взят? — спрашивали друг у друга англичане дома, в далекой Великобритании. — Неужели наши регулярные войска еще не сломили сопротивление повстанцев?…

Толпы народа собирались в Лондоне вокруг Дома Индии, при получении каждого нового известия. Вести приходили ошеломляющие. «Генерал Кольвин окружен… Генерал Уилер разбит…» — со страхом шептались в толпе.

Вести шли долго: только двадцать третьего июня узнали в Лондоне о занятии повстанцами Дели, — через сорок два дня после того как первые восставшие полки ступили на плавучий мост, ведущий к воротам крепости.

Войска для Индии поспешна грузились на суда. Почти каждый день из портов Великобритании отходили военные корабли и наемные транспорты с солдатами на борту. В Палате лордов длительно обсуждался вопрос: как быстрее переправить войска в Индию: вокруг африканского материка или Средиземным морем, через Александрию — Суэц. Первый путь был очень далек, но не требовал выгрузки и погрузки в дороге; второй был короче, но при втором задерживали многократная выгрузка и погрузка и трудный сухопутный переход по безводной пустыне: канал у Суэца еще не был прорыт.

Как ни рассчитывай, раньше чем через три — три с половиной месяца королевские войска в Индию прибыть не могли. А оттуда приходили всё новые и новые тревожные вести.

Генерал Ансон, командующий, умер от холеры. Умер от холеры и сменивший его генерал Барнард.

Двое командующих погибли от холеры, один за другим, за короткий срок.

Умер Галифакс.

Убит Честер.

Невилль Чемберлен тяжело ранен.

Командование над всеми британскими силами под Дели поручено полковнику Вильсону, наспех произведенному в генералы.

В Лондоне с тревогой ждали дальнейших вестей.

В церквах заказывали торжественные молебствия «о храбрых воинах, которые жизни свои кладут на то, чтобы спасти наши наследственные владения и наше имущество в Индии».

Настал август.

— Неужели Дели еще не взят? — с беспокойством спрашивали друг друга в Англии.

«Дела в Дели обстоят, мне кажется, так, что англичане вынуждены будут начать отступление, как только действительно наступит период дождей…» — писал в августе того года Карл Маркс своему другу, Фридриху Энгельсу. — «Посылаю тебе… план Дели, который ты должен, однако, мне потом вернуть».

«Нелепость нынешней политики англичан, обусловленная полным отсутствием какого бы то ни было действительного руководства, — отвечал Энгельс Марксу, — сказывается, главным образом… в том, что, раздробив свои силы, они дают блокировать себя в массе мелких, далеко отстоящих друг от друга постов, между тем как свою единственную подвижную колонну они укрепляют перед Дели, где она не только ничего не может сделать, но даже гибнет».

Август кончался. Шел третий месяц осады. Дели стоял и был крепок, как никогда.

«Здесь все полны тревоги за целость Индии», — писал один английский полковник из Лондона своим друзьям в Калькутту. — «Как мы все хотим услышать, что Дели уже взят и восстание подавлено».

А по плавучему мосту через Джамну, недосягаемому для малых британских пушек, почти каждый день в полном боевом порядке, с развернутыми знаменами, с барабанным боем, проходили в ворота Дели новые подкрепления сипаев. Офицеры британского лагеря только смотрели на них с вышки Хребта, стараясь в полевой бинокль разглядеть, какого полка идут панди и из каких мест.

«Панди» в город всё прибывали.

— Дели, как Севастополь, — говорили в британском лагере. — Чем дольше стоит, тем больше защитников приходит к нему на помощь.

— Дели, как Севастополь! — сказал майор Бриггс, вглядываясь издали в белые башни и вышки делийских бастионов. — Даже в Крыму, в пятьдесят пятом году, я не слыхивал такой пальбы.

Они подъезжали верхами вместе с капитаном Бедфордом, обходом, по Курнаульской дороге, к белым палаткам британского лагеря под Дели.

Почти две недели провел капитан Бедфорд взаперти, в полной неизвестности, в доме раджи. Потом всё вдруг сразу изменилось. Суматоха поднялась во дворе и в доме, изо всех конюшен выводили коней, кричали верблюды, становясь на колени и принимая на спину тяжелые вьюки. Раджа вдруг начал поспешно готовиться к отъезду.

Гонцы раджи принесли ему тревожную весть: большой отряд саибов идет с юга.

— Таких еще не видывала наша земля! — докладывали гонцы. — Это воины дикого, безобразного вида, на конях, в высоких шапках и в юбках, как британские леди. На голове у них растут перья вместо волос, и бьются они жестоко, всем режут глотки, кого ни встретят на пути. Они называют это «сыграть в старого Гарри» и смеются при этом; видно, матери их дружили с дьяволом…

Гонцы докладывали о батальоне Хайлендского горного полка, выступившего вслед за орудийным поездом Бедфорда из Калькутты. Майор Бриггс вел своих горних стрелков на помощь британскому лагерю под Дели.

Раджа не знал, что несут ему войска саибов, мир или войну, и потому бежал на север, захватив семью, слуг, сундуки, драгоценности, золотые и серебряные монеты.

Майор Бриггс освободил запертых в доме раджи англичан и взял капитана Бедфорда с собой.

Через два дня Генри Бедфорд жал руку своему старому другу, Ричарду Гаррису, среди палаток британского лагеря под Дели.

— Дженни? — был первый вопрос Гарриса.

Генри Бедфорд сообщил другу печальную весть:

— Орудийный поезд перехвачен, бедная Дженни в руках повстанцев, неизвестно где.

Глава двадцать девятая

ДЖЕННИ В ПЛЕНУ

Дженни слушала пение муэдзинов на закате солнца, звон маленьких колоколов в индусских храмах. Каждый день ей приносили воду, рис, лепешки. Окон в просторной пустой комнате не было, вместо окон узкие прорезы высоко в стене, полуприкрытые снаружи легкими щитами из молодых стволов бамбука, расколотых вдоль на пустые желобки.