На пороге ночи - Брюссоло Серж. Страница 31

– Из туннеля высвобождается отрицательная энергия, изливаются вредоносные потоки, – объяснял Джедеди. – Я чувствую их приближение, и если мне не удастся преградить им путь, то достаточно завтра раскрыть газету, чтобы убедиться в последствиях: землетрясения, мятежи, стачки, эпидемии – на любой вкус! А все по моей вине. Я должен был поставить заслон у выхода. Ведь требовалось только добросовестно выполнить свою работу: опередить губительные флюиды, взяться за рычаги и направить зло на запасный путь. Иначе случается ужасное. Потеря бдительности, поверь, обходится дорого. Разрушительная энергия устремляется по рельсам от станции к станции, распространяясь дальше и дальше. Она путешествует инкогнито, как электричество – никто его не видит, а оно рядом, и если кого убьет, попробуй накажи его за содеянное! Если бы человечество до сих пор пользовалось добрым старым огнем костра, разве пришло бы оно к такой жизни?

Устремляется по рельсам … Джедеди частенько повторял эту фразу.

– Ответственность лежит на компании железных дорог. Продолжай поезда следовать по перегону, как раньше, ничего бы не случилось. Станцию закрыли, и немудрено, что участком сразу же завладели темные силы, в открытую творящие зло, которые, однако, не так-то легко прищучить.

Стараясь получше растолковать мальчику свою методику, Джедеди однажды повел его на запасный путь, куда отводились не нашедшие себе применения вредные энергетические потоки. Их встретил дружный лай оголодавших собак, посаженных на привязь. Собаки, по утверждению старика, были бешеными, так что Робину было строго-настрого запрещено к ним приближаться.

– Вредоносной энергии необходима плоть, в которую можно войти, иначе она отправляется на охоту и не успокаивается до тех пор, пока не найдет подходящего объекта. На дорогах я отлавливаю бродячих псов, служащих для нее приманкой. Магнитные флюиды проникают в собачьи тела, разрушая их изнутри. Когда животные становятся слишком свирепыми, я даю им отраву, и считай, что дело сделано.

Робин не произнес ни слова. Место, где совершалась спасительная операция, выглядело довольно уныло, на всем лежала печать запустения. Мирно догнивал старый, весь залепленный птичьим пометом деревянный вагон, облюбованный вороньем. К буферному устройству в тупике были привязаны обитатели таинственной лаборатории – тощие, с выпирающими ребрами и слезящимися глазами, они отнюдь не производили впечатления демонических церберов, которых видел в них Джедеди.

– Главное – не пропустить момент, – не успокаивался старик, – добежать до рычагов, как только отрицательная энергия начнет выплескиваться из туннеля. Каждый вечер я читаю газеты, чтобы ничего не пропустить и знать о том, что затевается в темноте. Смолоду меня хватало на то, чтобы восстанавливать порядок во всем мире. Теперь для такой работы у меня недостаточно сил, и я наблюдаю лишь за Соединенными Штатами. Остальные пусть разбираются сами. И у нас-то все идет наперекосяк, сколько всего делается неправильно! Недалек тот день, когда я не смогу следить за страной и ограничусь сначала штатом, а потом округом. Старость – не радость! А ведь раньше я отвечал за весь земной шар! Я избавлял его от различных катаклизмов: кораблекрушений, голода, войн, революций. Все, все – на запасные пути! Я не сходил с капитанского мостика, вечный часовой, стойкий оловянный солдатик, никогда не оставляющий свой пост. Оттого и одряхлел до срока – не щадил себя! Ты и представить не можешь, сколько катастроф я предотвратил… У тебя никогда не возникало впечатления, что в мире не все устроено как надо? Заруби себе на носу: без моего вмешательства дела обстояли бы куда хуже. Например, история с кубинскими ракетами. Нет, не Кеннеди тогда уладил конфликт, а я перевел стрелку. Иначе началась бы ядерная война. А Вьетнам? Чтобы остановить кровопролитие, я направил на запасные пути волны отрицательной энергии, исходящие от торговцев оружием. – Он прервался и сокрушенно покачал головой. – Однако я мог сделать и больше. Просто мне не хватало собак, а их доставать не так-то легко. В шестидесятые годы у меня было тридцать таких тварей, одна свирепее другой. Вообрази: пасти в пене, глаза горят… Конечно, несчастные животные приходили в бешенство от проклятой злой силы, изливающейся на них по моей воле. Они ничего не понимали, не ведали, что предназначены на роль разрядника, что их хозяин громоотвод, а они – молниеприемники.

Джедеди обратил взор к небу, словно оно могло подтвердить его правоту. Чувствовалось, что он обрадован тем, что хоть с кем-то может поговорить. Внимательно посмотрев на Робина, он неожиданно произнес:

– Ты славный парнишка. Думаю, что мы поладим.

Старик достал из кармана цепочку, на которой болталось миниатюрное распятие, и повесил мальчику на шею. Робин кончиками пальцев дотронулся до крестика – он был холодным… металлическим.

15

С этого дня каждый раз, когда Джедеди отправлялся прочесывать окрестности в поисках бродячих псов, он непременно брал с собой Робина. В таких случаях он не пользовался пикапом, а садился за руль старенького проржавевшего фургона. Изнутри в стенку кузова были впаяны кольца, а к ним прикреплены длинные кожаные поводки с ошейниками на концах.

– Мы не совершаем ничего дурного, – убеждал Джед ребенка. – Во-первых, потому что у собак нет души, а во-вторых, если их не подобрать, какие-нибудь лиса, барсук или сурок заразят их бешенством, и тогда их придется умертвить, чтобы не заразили людей. В итоге получается, что я даю им возможность умереть праведниками, и к тому же с огромной пользой для других.

За рулем фургончика красноречие Джедеди удесятерялось. Он любил порассуждать о необходимости отлова «жертвенных животных», ибо не существовало другого способа обмануть прожорливость бегущей по рельсам «магнитной силы».

– Ей нужна живая цель, – бормотал старик, – тут как раз все ясно. В конце пути силе должно встретиться что-то живое, иначе она станет искать в другом месте. Еще лучше, если бы в ее распоряжении оказались человеческие существа, к примеру, убийцы, насильники, торговцы наркотиками. Их следовало бы привязать к буферам, как диких зверей. Они стали бы самой надежной приманкой. Но разве мыслимо такое в стране, где преступникам жить намного вольготнее, чем честным гражданам? Боюсь, еще долго придется довольствоваться шавками.

Во время таких путешествий по окрестностям, где под ветром волновались хлеба, по дорогам, на которых им ни разу не встретилась ни одна машина, у Робина всегда начиналось головокружение. Сельский пейзаж пугал его, не привыкшего к безбрежному простору, уходящему за горизонт. Робин чувствовал себя беспомощным, словно его уносила невидимая река. Сидя в кабине фургона, он часто замирал от страха при мысли, что ему когда-нибудь придется одному оказаться в чистом поле. У него возникало желание поскорее вернуться в каньон, который со всех сторон обступали горы. «Мне не убежать, пока я не справлюсь с боязнью открытого пространства», – печально думал он, стараясь не отводить взгляда от окна, чтобы поскорее победить эту напасть.

Охота редко заканчивалась безрезультатно, в бродячих псах пока недостатка не было. Отощавшие, похожие на четвероногие скелеты, животные отзывались на первый же зов и подбегали к машине. Джедеди, открыв дверцу фургона, ставил туда миску с едой, а когда собака оказывалась в кузове, можно было считать, что дело сделано. Остальное занимало пару минут: кожаный поводок, ошейник, кольцо… Большая часть животных сдавалась без боя – они были слишком обессилены и обрадованы тем, что кто-то взялся устроить их судьбу.

– Не жалей собак, – говорил старик, – жертва не бессмысленна, сколько человеческих жизней они спасут, приняв на себя удар злой силы.

Робин никогда не перечил. Закончив рейд, они привозили животных на станцию и сажали на цепь. Как только приманка была подготовлена, Джедеди Пакхей отправлялся вместе с Робином бродить по лабиринту путей, посвящая его в тонкости своего ремесла.