Горечь шипа (ЛП) - Клэр Кассандра. Страница 3

- Потрогай эти руки. - сказал Саймон. - Крепкие, как камень! Не хочу хвастаться, но всё это кости. Всё - кости.

- Сай, мне не нужно трогать их. Я верю в тебя, потому что это то, что делают братаны. И я рад твоей загадочной популярности среди девушек, потому что так поступают братаны. Но, серьезно, остерегайся Джона, потому что мне кажется, он сделает с тобой что-то в ближайшие дни. Он не уступит тебе свою неоспоримую привлекательность. У него кубики до подбородка, и он думает, что все девчонки Академии его.

Саймон продолжал ехать, слегка потрясенный.

Он думал, что любовь Изабель к нему была ошеломительной и необъяснимой случайностью, как вспышка молнии. (Великолепной и бесстрашной молнии, которой он был поражен!) Хотя, исходя из последних известий, он начинал верить, что пора изменить свое мнение.

Его достоверно проинформировали, что он встречался с Майей, главой нью-йоркской стаи оборотней, хотя у него было впечатление, что он всё испортил. Также он слышал о королеве вампиров, которая была ним заинтересована. И, как бы странно это не казалось, был короткий период времени, когда они с Клэри были вместе. А сейчас он возможно нравился Беатриз.

- Серьезно, Джордж, скажи мне правду. Я - красавчик?

Джордж рассмеялся, его лошадь отступила назад на несколько шагов.

А затем Джули крикнула: «Фейри!» и указала пальцем. Саймон увидел фигуру в плаще с капюшоном с корзинкой фруктов в руке, появляющуюся из тумана рядом с деревом.

- За ним! - крикнул Джордж, его лошадь последовала за фигурой, а Саймон устремился за ним.

Марисоль, далеко впереди, прокричала: «Засада!», а затем вскрикнула от боли.

Саймон отчаянно смотрел на деревья. У этого фейри, как он видел, было подкрепление. Их предупреждали, что Благой народ стал более осторожным и жестоким после Холодного Мира. Они должны были слушать лучше и думать больше. Они должны были это предусмотреть.

Саймон, Джордж, Джули и Беатриз скакали быстро, но были слишком далеко от нее. Марисоль покачивалась в седле, кровь стекала с её руки: эльф попал.

- Марисоль! - закричал Джон Картрайт. - Марисоль, ко мне!

Она направила лошадь к нему. Джон встал на свою лошадь и перепрыгнул на её, стоя на спине лошади и защищая Марисоль таким образом, будто он был странным стреляющим из лука акробатом. Саймон знал, что никогда не смог бы сделать что-либо подобное, пока, конечно, не Вознесется.

Джули и Беатриз повернули лошадей к деревьям, откуда спрятанные фейри вели огонь.

- Марисоль с ними, - запыхался Джордж. - Мы всё ещё можем поймать продавца фруктов.

- Нет, Джордж, - начал Саймон, но Джордж уже направил лошадь к фигуре в капюшоне, сейчас исчезавшей рядом с деревом и туманом.

Вспышка солнечного света стреляла из-за ствола и веток дерева, это была ослепляющая белая линия между изогнутых ветвей дерева. Должно быть, она преломлялась в глазах Саймона, становясь широкой и четкой, как полоса лунного света в море. Фигура в капюшоне ускользала, наполовину скрывшись в ослепительном свете, а лошадь Джорджа была в дюймах от опасности. Его рука достигла края плаща фейри, но он был невнимателен к направлению, которое выбрал.

- Нет, Джордж! - крикнул Саймон. - Мы не посягнем на территорию фейри!

Саймон преградил путь Джорджу собственной лошадью, заставив его остановиться, но, увлекшись спасением друга, он забыл остановить свою лошадь, сейчас испуганную и мчащуюся всё быстрее.

Потом белый ослепительный свет заполнил взгляд Саймона. Он вдруг вспомнил чувство попадания к фейри, как он промок до нитки в пруду; ещё он вспомнил, как Джейс был добр к нему и как сильно он из-за этого негодовал, как он подумал: Хватит унижать меня, и всё внутри загорелось от негодования.

Сейчас он попадал к фейри с криком перепуганной лошади в ушах, листьями, ослепляющими его, и ветками, царапающими лицо и руки. Он попытался защитить глаза и обнаружил, что падает на камни и темнота обрушивается на него. Он был бы очень благодарен, если бы Джейс сейчас был вместе с ним.

* * *

Саймон очнулся во владениях фейри. Его голова пульсировала так, как пульсирует палец, ударенный молотком. Он надеялся, что никто не бил его по голове молотком.

Он очнулся в слегка покачивающейся кровати, что-то кололось ему в щеку. Он открыл глаза и увидел, что это вовсе не кровать, а он лежит среди веток и мха, разбросанных по качающейся поверхности, сконструированной из деревянных планок. У него перед глазами были странные темные полосы, загораживающие ему вид вокруг.

Владения фейри были похожи на равнину в Девоне, но в тоже время выглядели совершенно по-другому. Туман казался пурпурным, как грозовые тучи, нависавшие над землей, двигаясь, они приобретали необычную и зловещую форму. Листья на деревьях были зелеными, желтыми и красными как в мире людей, но сияли слишком ярко, как драгоценные камни, а когда они шелестели от ветра, Саймон мог почти различить слова, как если бы листья шептались друг с другом. Здесь природа вела себя буйно, изменившись от магии.

И тут Саймон осознал, что находится в клетке. В большой деревянной клетке. А темные полосы у него перед глазами - ни что иное, как прутья клетки.

И, что возмутило его больше всего, это чувство было знакомым. Он вспомнил, что уже был в подобной ситуации. И не один раз.

- Сумеречные охотники, вампиры, а сейчас и фейри, все страстно желают бросить меня за решетку, - сказал Саймон вслух. - Почему ко мне вернулись именно эти воспоминания? Почему это всегда я? Почему всегда я - болван за решеткой?

Собственный голос заставил его ноющую голову болеть.

- Сейчас ты в моей клетке, - сказал голос.

Саймон поспешно сел, и от этого стало ещё хуже - всё вокруг поплыло перед глазами. Он увидел фигуру в плаще с капюшоном, которую Джордж так отчаянно пытался поймать. Саймон сглотнул. Лица незнакомца не было видно из-за капюшона.

И тут он почувствовал какое-то движение в воздухе, будто собирался проявиться призрак. Ещё один фейри появился из теперь чистого и голубого неба, листья хрустели под его босыми ступнями. Его светлые волосы сияли из-за солнечного света, длинный нож сверкал у него в руке.

Фейри в плаще снял капюшон и склонил голову в неожиданном почтении. Сняв капюшон, он обнажил большие уши, окрашенные фиолетовым, как если бы у него вместо ушей были баклажаны, и пучок длинных белых волос, которые завивались вокруг ушей подобно облаку.

- Что произошло, и почему твои хитрости мешают нашей работе, Хефейд? Лошадь из примитивного мира встала на пути у Дикой Охоты. - сказал новый фейри. - Я надеюсь, что она не имела большого значения, потому что наши гончие с ней разделались.

Сердце Саймона сжалось за бедную лошадь. Ведь его тоже могли скормить гончим.

- Мне очень жаль, что я побеспокоил Дикую Охоту, - сказал фейри в плаще, склонив голову ещё ниже.

- Так и должно быть, - ответил фейри из Дикой Охоты. - Те, кто переходит дорогу Охоте, всегда сожалеют об этом.

- Это Сумеречный охотник, - продолжил другой с беспокойством. - Или как минимум один из детей, которых они надеются изменить. Они подкарауливали меня в мире смертных, и этот преследовал меня даже на территории фейри, так что он - мой законный трофей. У меня и в мыслях не было побеспокоить Дикую Охоту, это случилось не по моей вине!

Саймон чувствовал, что такое изложение ситуации не принесет ему ничего хорошего.

- Это так? Теперь иди, у меня хорошее настроение, - сказал фейри из Дикой Охоты. - Принеси свои извинения и дай мне поговорить с твоим пленным - как ты знаешь, я немного заинтересован в Сумеречных охотниках - и я не принесу своему повелителю Гвину твой язык.

- Никогда не заключал более справедливой сделки, - сказал Хефейд с некоторой поспешностью и убежал, боясь, что фейри из Дикой охоты изменит свое решение, и наступая на полы своего плаща.

В этот момент Саймон понял, что значит из огня да в полымя.

Новый фейри выглядел как шестнадцатилетний юноша, не старше Марисоль или младше его самого, но Саймон знал, что по внешнему виду нельзя определить возраст фейри. У него были плохо сочетающиеся глаза: один - янтарный, как темная сердцевина дерева, а другой - яркого сине-зеленого цвета морской волны. Резкий контраст глаз и освещение, пропускающее зеленый свет сквозь злобно шепчущиеся листья, придавали его тонкому грязному лицу пугающий вид.