Сыновья Большой Медведицы. Книга 3 - Вельскопф-Генрих Лизелотта. Страница 58

Хавандшита не только грезил и морочил людей. Он был когда-то смелым воином и за свою долгую жизнь многое испытал. Но он редко задумывался над тем, что он знал. Его мечты и чаяния были направлены на то, чтобы вернуть себе колдовскую силу и власть, которой он обладал.

И вот теперь вернулся живым этот сын Матотаупы.

Хавандшита был смущен, потому что не верил снам Уиноны. Но они тоже оказались сильнее, чем он. И Унчида, казалось, для того только и явилась в типи жреца, чтобы излучать тут свою силу. Он не обладал никакой властью над этой женщиной, которая три года назад подняла все стойбище на защиту возвратившегося из изгнания Харки.

И этот сын Матотаупы сидит живой там, в палатке Четанзапы…

Хавандшита не мог объявить мужчинам о своих собственных сновидениях и отказаться от вынесения решения! Это стало ему ясно, и он дребезжащим голосом сказал Чапе — Курчавому, который молча ждал, что надо созывать собрание совета, как этого требовал молодой вождь…

Токей Ито так и сидел у очага в палатке Четанзапы. Вошел Чапа — Курчавый. Выражение его лица не было радостным. Он сел напротив Токей Ито, отвязал трубку, но не стал ее раскуривать. Он долго думал, прежде чем заговорить.

— Хавандшита готов созвать собрание совета, — сказал он наконец. — Если ты на этом настаиваешь, даже сегодня ночью. Но только, если в нем примет участие Четанзапа. Другие члены совета могут не согласиться с ним. Ведь Четанзапа в бегах. В глазах белых он убийца. Примет Четанзапа в нашем собрании участие, и станет оно собранием мятежников. Но наши люди не в состоянии восстать. У нас нет оружия, наши ножи слишком коротки, чтобы отвечать ружьям Длинных Ножей. Как видишь, Хавандшита тебе своими словами устраивает новую ловушку.

— Можете вы привести Четанзапу сюда, в его палатку?

— Можем… но это никому не принесет пользы, а только создаст опасность для всех, — с болью в сердце сказал Чапа. — Нам придется и тебя прятать так же, как прячем Четанзапу. Нам запрещено принимать тебя. — Чапа — Курчавый сделал беспомощное движение, и взгляд его побежал по стенкам палатки, точно он искал выхода и не находил. — О мой вождь! Твоя нога ступила в наши палатки, чтобы тотчас их снова покинуть!

— Нет, Чапа, — еле слышно, но решительно произнес Токей Ито. — Я не оставлю вас и ваши палатки. Я возьму вас с собой. Мы уйдем из резервации.

Чапа — Курчавый уставился на него:

— Что это, что ты мне говоришь? Верно ли слышат мои уши?

— Твои уши не обманывают тебя.

Токей Ито отложил трубку и заговорил:

— Вы разберете ночью палатки. Женщины и дети все упакуют. Рэд Фокс уволил своих молодчиков. Граница не охраняется. Глаза и уши белых людей устремлены на Тачунку Витко. Если мы двинемся сегодня ночью, они не смогут нам помешать. Я пойду с вами в Канаду, на нашу новую родину, где мы сможем жить свободно.

Чапа — Курчавый посмотрел на огонь, потом на исхудалого человека, который сидел против него.

— Ты хочешь женщин и детей выгнать на снег и мороз из-за того, что сам не можешь остаться у нас? В тебе говорит лихорадка!

— С тобой говорит твой вождь!

Чапа — Курчавый поднялся.

— Наши большие вожди разбиты и изгнаны. Ты что же, больше их?

— Я их сын и младший брат.

— Покинуть наше большое племя?..

— Мы не забудем наших отцов.

— Отказаться от последнего, что нам еще оставили уайтчичуны?

— От всего, но только не от свободы! — Токей Ито подошел к Чапе и глянул ему прямо в лицо. — Чапа — Курчавый! Я могу тебе сказать не более того, что уже слышали твои уши. У меня тоже нет времени. Немного часов нам осталось на то, чтобы опередить врагов и вступить в большой путь…

— Уайтчичуны придут и туда, постреляют бизонов и снова нас схватят. Нам никогда больше не придется охотиться.

— Ты прав. Нужно идти другой дорогой. Ты сидишь здесь, на этой иссушенной земле, как пленник. Не лучше ли нам заиметь хорошую землю и научиться разводить скот, сеять и жать?

Воин широко раскрыл глаза:

— Ты знаешь, что я давно об этом мечтаю, но мы побеждены. И дакоты терпеливо сносят это почти так же, как когда-то черные люди, которые были моими отцами. Мой отец бежал к дакотам, чтобы стать свободным, но я вместе с вами снова стал рабом!

— Пойдем! Пойдем! — Вождь крепко обхватил своего товарища за плечи. — Мы долго скитались с тобой. Ты и сегодня не оставишь меня, Чапа!

— То, что ты говоришь, — это хорошо, — пробормотал Чапа и судорожно сжал кулаки. — Но у нас нет больше сил. — Он отошел от вождя к стенке палатки, прижался лбом к еловой жерди. Лицо его перекосилось словно от невыносимой боли…

Токей Ито снова уселся и взял остывшую трубку. В глубине палатки сидели две женщины, которые молча слушали разговор мужчин. Лицо Уиноны дрогнуло, когда Чапа сказал, что брат ее пришел для того, чтобы снова уйти. Но последние слова брата потрясли девушку и пробудили ее от болезненных мечтаний, толкнули на решительные действия. Ее бросило в жар, и, подчиняясь воле брата, она оставили палатку и пошла искать Хапеду, сына Четанзапы. Мальчик оказался совсем один в ночной прерии.

— Где Часке? — спросила она. — И почему ты не идешь в типи?

— Мы с Часке бегали к скалам. Токей Ито оставил там Буланого и Охитику. Часке караулит животных. Я задумался.

— Беги, отыщи своего отца! Мой брат хочет говорить с ним!

— Уинона! — Хапеда так и подпрыгнул. — Отец позволил мне навещать его в убежище среди скал, если у меня есть важные новости. Вождь хочет с ним говорить?! Это важно! Нет ничего важнее этого! — Хапеда убежал.

Вокруг было тихо и уже совсем темно. Девушка вернулась в палатку и снова села рядом с Монгшоншей.

— Четанзапа скоро придет, — сказала она. Монгшонша вздрогнула. Все стали ждать.

Наконец Четанзапа пришел. Его появление было совершенно бесшумно. Он подполз к палатке, протащил свое длинное, до ужаса исхудалое тело под полотнищем палатки внутрь. Приподнявшись, он осмотрел воспаленными от лихорадки глазами палатку и всех присутствующих и лишь тогда, по-видимому с трудом, поднялся на ноги и подошел к огню. Он огляделся еще раз, словно бы его преследовали. Но потом все пересилила неудержимая радость, что весть Хапеды оказалась правдой.

Он не садился. Токей Ито поднялся.

— Токей Ито, — торопливо заговорил Четанзапа. — Мой вождь, брат наш! Ты тут! Я не выдам тебя этим койотам из моей палатки!

— Я знаю, Четанзапа, что ты меня защищаешь и за меня борешься.

Четанзапа возразил.

— Ты тоже меня не забыл. Шонка не пронюхал, что ты здесь?

— Он будет меня здесь искать.

Поднялась Монгшонша. У нее в руках были две поджаренные вороны, которые она хотела дать мужу с собой.

Четанзапа издал звук, который, должно быть, изображал смех.

— Ешь ворон сама, — ответил он на безмолвный жест Монгшонши, — или отдай Хапеде. Мне больше не надо мяса.

Согнувшись, Монгшонша пошла назад на свое место.

— Силы мои иссякли, — заявил воин вождю. — Раны не заживают. Я умираю, и это не огорчает меня. Я не хочу больше жить скрываясь и, по ночам крадучись, пробираться в свою палатку, чтобы отбирать у Хапеды пищу. Я умираю, но не один я умираю.

— Ты не умрешь, Четанзапа.

Но тот, казалось, ничего не слышит. Поток его мыслей продолжал изливаться. Он схватил вождя за руку:

— Ты слышишь, Токей Ито? Я умру! Но ты должен мстить за меня! Созови наших мужчин. Пусть они возьмутся за ножи и борются! Мы здесь не живем, а околеваем! Нельзя больше это терпеть!

— Мы будем жить не здесь, — ответил молодой вождь. — Уверяю тебя. Мы уйдем отсюда сегодня же ночью.

Четанзапа хотел сесть, но упал. Токей Ито подскочил к нему, поднял его на одеяла и шкуры и опустился рядом на колени.

Воин тяжело дышал. Наступила долгая тишина.

— Что ты сказал? — наконец спросил он.

— Мы будем жить.

Четанзапа, казалось, окаменел при этих словах.

— Татанка Йотанка убежал от нас, Тачунка Витко покорился, и Токей Ито становится трусом, он хочет жить! — Раненому было трудно говорить, но волнение его было так велико, что и остановиться он не мог. — Скажи мне сразу… Ты будешь бороться, ты дашь мне с собой в места вечной охоты скальпы Длинных Ножей?